10 Турин

— ВЕСЬ ЕЕ КЛАН живет здесь, верно? — Турин торопился по пятам за Эррисом — они последовали за Мали и пожилым слугой из кухни. Турин сжимал в каждой руке по связке сосисок и, жуя, пытался прошипеть свой вопрос.

— Ее ближайшие родственники. Семь человек, как я понимаю, — ответил Эррис. — Но большинство из них живут в большом доме в семейном поместье. А это просто городской дом, где они останавливаются во время приездов в столицу.

— Невероятно. — Они уже миновали слишком много дверей, и Турин действительно считал, что все Сломанные могли бы жить в этом здании и не толкаться локтями. Разница между семьей Мали и теми, кто жил в лачугах, которые они видели ранее, заставила Турина вспомнить о разнице между жизнью священников Черной Скалы и жизнью Сломанных, хотя даже это различие казалось менее выраженным, чем то, что было перед ним.

— Где же эта одежда? — Казалось, они уже прошли целую милю. Идея Мали одеть их как местных жителей была хороша. То, что ты здесь носил, передавало всю информацию о твоем социальном статусе. В пещерах Сломанных все сводилось к тому, чтобы согреться, и казалось намного проще. — Нам нужно торопиться! — Слуга шел невыносимо медленно. — Мы уже потратили впустую несколько часов. Эулар может передать Стержень-корня, пока мы разговариваем.

— Мы идем окольным путем, — сказал Эррис. — Мали очень хочет не встречаться ни с кем из своей семьи. Она сказала Йохану, что это может поставить их под угрозу.

— Но? — Турин расслышал «но» в голосе Эрриса.

— Но возможно также, что нам будет трудно объяснить, кто мы такие. — Эррис криво улыбнулся. — В любом случае, мы не можем войти в этот дом отдыха до утра, если хотим, чтобы нас приняли как посетителей, а не атаковали как злоумышленников. У Эулара нет особых причин ставить Стержень-корня выше встречи с первосвященницей. Очевидно, что в некоторых кругах Церкви ему не доверяют, поэтому он не захочет подвергать опасности свои отношения со своим единственным начальником. И даже если он что-то подозревает, то должен удостовериться, что мы мертвы. В любом случае, нам придется надеяться, что он отложит любой визит в подземный город до аудиенции у первосвященницы. Так что мы вполне можем сделать все не торопясь — одеться как два лорда, а потом немного поспать.

Слуга, Йохан, привел их в маленькую комнату с единственным узким окном. Еще одна комната для прислуги. На столе в беспорядке были сложены несколько стопок ткани, а также коллекция маленьких блестящих стальных приспособлений, названий которых у Турина не было.

— Шкуры… починены… здесь, — сказала Мали.

Турин моргнул:

— Ты… ты только что говорила на моем языке?

Мали быстро ухмыльнулась:

— Да.

Йохан открыл сундук и начал доставать одежду, такую же сложную и яркую, как та, что носили на самой большой из улиц, по которым Мали провела их ранее.

— Одежда принадлежит братьям Мали, — перевел Эррис. — Она здесь для мелкого ремонта, переделки по соображениям моды или просто потому, что от нее отказались в пользу более новой. Он говорит, что, если это поможет Мали, мы вольны брать все, что нам нужно.

— Хорошо. — Турин протянул руку, чтобы взять одежду, которую предлагал ему Йохан. Она выглядела излишне сложной, но он, по крайней мере, мог видеть, что там есть рукава.

Эррис начал снимать ботинки, и Мали быстро отвернулась, оказавшись такой же застенчивой, как икта, когда дело касалось обнаженной плоти. Турин с усмешкой сбросил куртку и позволил мехам упасть на землю. Он вспомнил, как была потрясена Яз во время своего первого визита в сушилку, когда поняла, что ей придется раздеться. Он предполагал, что Мали, запертая в своем монастыре в обществе одних женщин, могла бы проявить больше интереса к теме мужчин, но она стояла, решительно устремив взгляд на главный вход в комнату.

— Как мне?.. — Турин застыл на полпути в процессе борьбы с предметом, который ему дали. Одна рука уже находилась в узком рукаве, но у него не было возможности продеть вторую руку в другой рукав.

Мали дернулась и полуобернулась, прежде чем снова уставиться на вход. На помощь Турину пришел Йохан, направляя его через необходимые движения. К тому времени, когда Турин был прикреплен с помощью ряда маленьких колышков, которые, по-видимому, назывались «пуговицы», к предмету одежды, который Йохан назвал «рубашка», Эррис был почти полностью одет. Он, по-видимому, был гораздо лучше знаком с тонкими, облегающими предметами и множеством сложных застежек, необходимых чтобы удержать их на месте.

— Позволь мне! — Мали наконец повернулась и наклонилась, чтобы помочь Турину с завязками, которыми была закреплена его новая обувь. — Я… — Она снова обнаружила, что у нее нет руки.

— Все в порядке. — Турин постарался, чтобы его голос прозвучал уверенно. — Я могу это сделать. — Он нащупал узел. — Почти.

Йохан вернулся от сундука с чем-то новым и необъяснимым в руках.

— Что это, черт его возьми? — Турин закончил с ботинком и выпрямился.

— Я полагаю, — сказал Эррис, — это какая-то шляпа. Довольно глупо выглядящая, откровенно говоря.

— Дорогая, — сказала Мали. — И это все, что важно.

Эррис поджал губы и кивнул.

— Мне кажется, она права. Цель всего этого — выглядеть богатым. Деньги открывают двери. Деньги отвращают подозрения. — Он протянул руку и водрузил шляпу себе на голову.

Мали рассмеялась, подняла палец и покрутила его.

— В другую сторону? — Эррис закатил глаза и повернул шляпу полукругом. — Это еще хуже!

Мали перевернула ладонь.

— Серьезно? — Эррис перевернул шляпу вверх дном.

Мали серьезно кивнула.

— Ты выглядишь так, как будто у тебя на голове дерутся четыре крысы. — Турина поразила мысль о том, что, с точки зрения жителей Верити, такая вещь может улучшить их внешний вид.

Эррис нахмурился:

— Лишь одно может мне скомпенсировать подобное.

— Что именно?

Эррис кивнул в сторону Йохана, который теперь доставал из огромного сундука что-то еще:

— Твоя еще хуже.

ОНИ СПАЛИ В незанятой комнате для слуг. Турин решил, что это с некоторым запасом самая роскошная комната, в которой он когда-либо спал. Стены и пол были более плоскими и гладкими, чем в любой другой части Черной Скалы, и совсем не походили на самодельные хижины Сломанных: добытые мусорщиками доски, установленные на сырой скале под капающим льдом. Кровать оказалась мягкой, и на ней красовались одеяла из какой-то плетеной шерсти, удивительно теплые. Турин натянул их на себя, несмотря на то, что ему было бы удобно в такую жару спать голым. Он просто хотел почувствовать их вес и толщину.

Некоторое время он лежал на спине и смотрел в темноту, прислушиваясь к дыханию Мали в кровати слева от него и тишине Эрриса в кровати справа. Он подумал о своем народе, влачащем жалкое существование на залитом звездным светом льду, и о множестве людей здесь, живущих в тепле и сытости, и могущих странствовать так, как ни Сломанные подо льдом, ни кланы на его вершине никогда не могли себе представить. Он сбросил одеяла и подумал о Яз и Куине. Неужели они обе сейчас спят? А если нет, то какие мысли могут проноситься у них в голове?

Долгое время сон отказывался придти. Темнота давила на него, как черные воды, в которых его пытались утопить, и, казалось, он должен отодвинуть ее назад, или она поглотит его. В конце концов, однако, именно воспоминание об изнеможении, о том, как он выползал из провала и лежал под всеохватывающим сиянием луны, потянуло его вниз. Он погрузился в личное забвение и вообще не видел снов.

ПАЛЬЦЫ РАССВЕТА ПРОСКОЛЬЗНУЛИ через ставни и застали их троих снова одевающимися: Мали — в одежду монахини, Эррис и Турин — в непривычные роскошные наряды.

— Не в ту сторону. — Мали говорила на лед-языке более бегло, чем прошлой ночью, словно разум Яз снабдил ее большим количеством слов, пока они спали.

Турин вздохнул и начал выпутываться из рубашки. Он почувствовал укол ревности при мысли о том, что Мали разделяет сны Яз. Это казалось незаслуженной близостью. Он прошел с ней тысячу миль по льду, а Мали присоединилась к ним всего несколько дней назад, сорванная с картинки.

Он зашнуровал ботинки, изо всех сил пытаясь воссоздать банты, которые Эррис без особых усилий завязал самостоятельно. Эти штуковины были немного маловаты и давили ему на пальцы ног. Они казались слишком тонкими, чтобы быть полезными. Приглашение к потере пальцев на ногах. Это не лед, напомнил он себе. Здесь, казалось, ничто не замерзало, и все пеклось при лунном свете.

— Как я выгляжу? — Он встал и развел руки.

— Симпатичный, — сказала Мали.

Турин почувствовал, как к его щекам прилила краска, хотя девушка была всего лишь ребенком:

— Я имел в виду, сойду ли я за одного из вас?

— До тех пор, пока не откроешь рот, — сказал Эррис.

Йохан вернулся, чтобы вывести их из дома. Они пошли за ним по освещенных фонарями коридорам, проходя мимо суетящихся туда-сюда слуг, несущих серебряные подносы, постельное белье, уголь в ведрах — все они выполняли отдельные и сложные задачи. Турин старался не пялиться.

Даже предназначенные для слуг части дома выглядели чудесными — хотя, конечно, здесь не бывало членов семьи, которой были посвящены все эти усилия. У зеленоземельцев, по крайней мере в этом огромном городе, было время привнести артистизм во все уголки своей жизни. Гипсовая лепнина, спрятанная в углах потолка, на который мало кто глядел, была вылеплена в виде завитков и узоров, завораживавших глаз. Металлические конструкции вокруг каминов украшали завитые железные листья; даже кочерга была изогнута и заканчивалась причудливой ручкой, которая выглядела так, словно могла открыться в какое-то новое чудо.

— Быстро. — Мали махнула им рукой, пропуская через дверь в ослепительный дневной свет, в то время как Йохан наблюдал за ними из-за полок кладовой, скрестив руки на груди, с суровым взглядом, как будто поручая Турину и Эррису защищать этого заблудшего представителя клана Глосис.