– Я оставил в ванной чистую одежду. Тебе еще что-нибудь нужно? – спрашивает он.

– Нет, спасибо, – говорю я, направляясь в ванную.

Когда возвращаюсь, то замечаю, что в комнате никого, кроме пса, который смотрит на меня своими печальными карими глазами. Проходя мимо, я глажу его по голове, и он вскакивает, чтобы последовать за мной. Я подхожу к разложенному дивану и ложусь. Затем похлопываю по кровати, намекая псу лечь рядом, но он не двигается – лишь смотрит на меня.

В комнате настолько идеальный порядок, что мне кажется, будто я уже все испортил, бросив спортивный костюм на пол, рядом с диваном. Передо мной стоит большой телевизор с плоским экраном и полками по обеим сторонам. Диван удобный, но простыни пахнут, как будто они долго лежали в шкафу. Некоторое время я просто валяюсь и наблюдаю за Купером, который лежит на коврике возле кровати.

Внезапно раздается хлопок, и я вздрагиваю от неожиданности, прежде чем понимаю, что это, вероятно, кто-то на улице. Мое сердце колотится, пока я смотрю на запертую дверь. Затем встаю и поднимаюсь по лестнице, а Купер следует за мной. Я иду по коридору и стучу один раз в дверь Лейна, прежде чем войти.

– Лейн?

– Что-то не так? – спрашивает он, глядя в мою сторону из-под одеяла.

Я понимаю, что свет в спальне все еще горит, и выключаю его.

– Насколько хорошо ты знаешь Мика? – спрашиваю я, подходя к двуспальной кровати.

Затем забираюсь на нее и сажусь рядом с Лейном.

– Я знаю его почти год. Но мы стали партнерами только за несколько месяцев до того, как потерял зрение, – отвечает он.

– Есть в нем что-то такое, что мне совсем не нравится, – признаюсь я.

Лейн выгибает бровь.

– Ты знаешь его всего два часа. Мик оплатил твой завтрак и постелил на своем диване. Так почему же он тебе не нравится?

– Когда я был ребенком, то редко оставался на одном месте. Моя мать тащила меня в дом каждого мужчины, с которым жила, или же меня переводили из одной патронажной семьи в другую… Именно так я понял, что человека стоит оценивать по поведению его домашнего животного. У одного из мужчин, с которыми жила моя мать, был пес-дворняга. Он всегда двигался так, словно шел по стеклу. Осторожно, уворачиваясь. Я думал, что собака вела себя так, потому что была робкой и не знала меня. Но довольно скоро хозяин показал свое лицо, избивая ее на моих глазах, а потом принялся и за меня самого – всякий раз, когда я делал что-то не так. Поэтому я начал судить о домах, в которых появлялся, по тому, как вели себя домашние животные. И если человек обладал жестокой натурой, то питомцу обычно приходилось хуже всех.

– Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к Мику. Ты говоришь про Купера? Он всегда себя так вел. Пес являлся частью подразделения К9, но был слишком робок для операций, поэтому Мик приютил его. Поверь мне, он не такой уж плохой. Уверен, что твое детство не было хорошим, но иногда стоит доверять людям. Обещаю, что смогу тебя защитить.

Не уверен, что собираюсь продолжать этот разговор, к тому же я не привык давать людям шансы.

– Да… Ты прав… Наверное я просто устал, – говорю я. – Пойду вниз.

– Оставайся здесь, – говорит Лейн.

– Ты уверен? Разве Мик не найдет это странным?

– Ну и ладно – отвечает он, и я откидываю одеяло, чтобы забраться под него. – Феликс… Прости что все, что происходит с тобой. Мне очень жаль, что из-за меня ты пострадал.

– Все нормально, правда, – говорю я.

– Ладно, – произносит Лейн и тянется ко мне.

Я прижимаюсь к нему, и он обнимает меня сильной рукой. Я чувствую себя в безопасности, и мне приходится напоминать себе о том, что Лейн – всего лишь мой работодатель, и что я не должен допускать возникновения чувств, потому что он обязательно меня бросит. Как все остальные.

Но это ведь привычное дело.

К тому же мне вполне неплохо и одному.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – шепчет Лейн мне в волосы. – Ты ведешь себя на удивление спокойно после всех этих событий.

Я прижимаюсь лицом к его груди и закрываю глаза.

– Это потому, что ты ничего не видишь. Если бы ты мог видеть выражение моего лица, то понял бы, что я не на шутку взволнован.

Лейн смеется, и его смех вызывает у меня улыбку.

– Я серьезно, Феликс.

– Ну, на самом деле, мне же приходилось находиться под дулом пистолета. Первым был торговец наркотой, которого моя мать в тот момент избивала своей сумочкой.

– Она пыталась спасти тебя?

– Шутишь? Парень хотел, чтобы маман от него отвалила, и использовал меня как заложника, а ей было все равно. Думаю, когда растешь с такой матерью, как моя, ты просто подбираешь все, что бросает тебе жизнь. Ты такой: «О, метамфетамин вместо каши? Ладно, пусть лежит вон там».

– Когда ты попал в систему?

– В шестнадцать, – говорю я. – не стоило угонять полицейскую машину. Серьёзно, мое самодовольство не знало границ.

– Ты серьезно угнал полицейскую машину? – спрашивает Лейн, недоверчиво глядя на меня.

Я ухмыляюсь при этой мысли.

– Они пришли с обыском в дом, в котором я проживал на тот момент, и мне показалось, что это будет забавным, – говорю я. – Я был глупым подростком, знаешь ли. Не самое лучшее решение в моей жизни, но тогда я чувствовал себя одиноким.

Пусть и на короткое время. Мне было все равно. Я испытывал новые ощущения, и иногда они являлись единственными, чего мне хотелось.

– Тебе удалось попасть в приемную семью?

– Нет. Некоторое время после своей выходки я провел в колонии для несовершеннолетних, потом жил в патронажных семьях, пока мне не исполнилось восемнадцать. Именно тогда до меня дошло, что если я не хочу закончить наркоманом, как моя мать, то мне стоит как-то изменить свою жизнь.

– Ну так и чего же ты ждешь? – шутит Лейн.

В ответ я ухмыляюсь.

Большинство людей не стали бы шутить, услышав мою историю. Но Лейн знает меня лучше. Иногда мне кажется, что я очень близок к тому, чтобы упасть в яму небытия, где ничто больше не имеет значения. Но шутки? Именно они помогают мне жить.

– Отвали, старый хрен, – говорю я ему. – Я устал, так что спокойной ночи.

– Снова собираешься спать? Уверен, что с твоей головой все в порядке?

– С ней всегда была беда.

– Это точно. Спокойной ночи, Феликс.

Лейн обнимает меня, прижимаясь ко мне всем телом. Затем целует меня в лоб, и я слегка удивляюсь этому нежному жесту.

* * *

– Тебе нравится? – спрашивает Мик, пока я набиваю рот его восхитительной стряпней.

Что, вероятно, не очень хорошо, потому что, когда мне придется вернуться к своей прежней еде, на вкус она будет еще хуже. К примеру, вы замерзли на улице, и идете внутрь, чтобы согреться, но потом, когда снова выходите наружу, вам становится в десять раз холоднее. Именно так.

– Господи, да, – отвечаю я. – Потрясающе. Как у тебя так получилось?

– Это рецепт моей матери. На самом деле, приготовить очень легко, – говорит он.

– Феликс впечатлен, потому что даже овсянку не в состоянии приготовить, – говорит Лейн, медленно входя в комнату.

Он был в ванной, и мне стоило бы его подождать, но я уже учуял запах бекона.

– Лейн, ты сейчас врежешься, шагни направо, – говорю ему я.

Доверчивый Лейн, конечно же, делает шаг вправо и врезается в кухонный шкаф.

– Черт, – рычит он, и из меня вырывается смешок.

– Это тебе за то, что говоришь обо мне гадости, – говорю я.

Мик смотрит на меня широко раскрытыми глазами, словно не может поверить, что я издеваюсь над слепым. Но мне кажется, что нехорошо относиться к Лейну по-другому, только потому, что он ослеп. Лейн не хочет, чтобы его жалели, а от меня такого определенно не дождется. Думаю, втайне ему нравится мое отношение.

Лейн медленно подходит к столу, и я подумываю о том, чтобы отодвинуть все стулья, но он быстро хватает ближайший. Затем отодвигает его и осторожно садится, словно ожидая очередного подвоха.

Мик ставит перед ним тарелку.

– Лейн, ты не против немного поболтать после завтрака? – спрашивает он.

– Конечно. Мне, наверное, стоит как-нибудь заехать в участок, – отвечает Лейн.

– Да, но давай разберемся с этим позже, – говорит Мик.

– О чем вы собираетесь говорить? – с любопытством спрашиваю я.

– Не твое дело, – отвечает Лейн, откусывая свой сэндвич. – Действительно вкусно.

– Спасибо, – благодарит Мик.

Покончив с едой, оба уходят в другую комнату, оставляя нас с Купером наедине. А это значит, что мне снова придется подслушивать.

Поэтому я встаю и крадусь по коридору. Мужчины находятся в последней комнате слева, но даже стоя за дверью, я почти ничего не слышу. Никаких ужасающих секретов или шпионских бесед, поэтому, в конце концов, разочарованный, я возвращаюсь в гостиную.

После того, как сверхсекретная встреча окончена, Мик уезжает на работу. Я оставляю Лейна в гостиной с включенным телевизором, а сам направляюсь в комнату, где ранее разговаривали парни. Она напоминает офис с письменным столом посередине и картотечным шкафом сбоку. Как только я вхожу, то тут же начинаю все обшаривать. На письменном столе нет ничего необычного: только стикеры с липким краем, скрепки и счета. Шкаф забит коробками со всякой ерундой, а ноутбук заблокирован паролем.

– Что ты делаешь?

Я вздрагиваю от неожиданности и смотрю на Лейна.

– Как ты тут оказался?

– Пошел следом за тобой, – говорит он. – Что ты делаешь?

Я бы предположил, что в данный момент Лейн знает меня предостаточно, чтобы самому ответить на свой вопрос.

– Сгораю от любопытства.

– Это у тебя такая привычка, что ли?

– Ну… Да…

– Значит, каждый раз, когда ты приходишь в чей-то дом, то копаешься в чужих личных вещах после того, как люди любезно разрешили тебе остаться? – спрашивает Лейн.

– Говоришь так, будто я какой-то псих, но да, – отвечаю я. – Мне просто… Захотелось посмотреть. Осуди меня за это.

– Отыметь тебя за это?

– Нет. Осудить.

– Предпочитаю свой вариант, – ухмыляется Лейн.

– Ха! Нет. У меня все болит. Но ты можешь мне отсосать.

– Правда? – спрашивает он так, будто заинтересован.

Делаю шаг вперед, прижимаясь к Лейну всем телом.