Казалось, Элеонор немного смягчилась, она вздохнула, глаза наполнились слезами.

– Я действительно любила Ричарда.

– Да, я верю тебе. А я действительно любила Ли Джеффриза.

Элеонор кивнула и вытерла слезы.

– Ты еще любишь его?

Одри покачала головой.

– Честно сказать, я уже не знаю. Наверное, я больше не увижу его, поэтому мое отношение к нему не имеет никакого значения. Я сказала ему, чтобы он не смел больше ко мне возвращаться после войны. Слишком много произошло плохого, чтобы можно было вернуть прошлое. А теперь если даже он вернется, то не найдет меня. С прошлой жизнью для меня покончено, Элеонор. Я хочу начать все заново.

Элеонор кивнула.

– Возможно, ты права, но не должна уезжать с этими чернокожими, Одри. Альберт поможет тебе, ты поедешь куда-нибудь в другое место.

– Куда еще я могу поехать? Разумеется, не­возможно поехать на Север и жить среди янки. Большинство городов Юга сожжены. Сейчас здесь невозможно жить одинокой женщине. Нет рабо­ты, наверное, долго еще не будет. Я не могу одна возделывать землю, и у меня нет денег, чтобы восстановить поместье. Друзья остались только среди негров, теперь они нуждаются в моей помощи. А кроме того, мне необходимо чем-то заниматься, чтобы не оставалось свободного вре­мени.

Альберт вошел в комнату, приблизился к Од­ри, взял ее под руку.

– Может быть, ты сначала отдохнешь у нас?

– Нет, со мной все в порядке.

– Ты ужасно похудела, Одри, – сказала Эле­онор.

– Я не могла долго есть из-за глубокой раны. Но я уже начала поправляться. Когда пришло известие о смерти Джоя, я снова потеряла аппе­тит. И ем теперь только для того, чтобы не уме­реть.

– Со временем тебе станет легче, – заверила Элеонор. – Время лечит. – Она подошла ближе и обняла Одри, но Одри чувствовала некоторую неестественность, словно с одной стороны, кузина сочувствовала ей, любила ее, но с другой – про­должала ненавидеть.

Одри обняла ее в ответ.

– Относись хорошо к Альберту. Он добрый человек.

Элеонор отстранилась, в глазах блестели слезы.

– Да поможет тебе Бог, Одри. Ты не должна так уезжать. И вполне могла бы остаться здесь.

– Нет, – Одри покачала головой. – Я дол­жна уехать отсюда. До свидания, Элеонор, – она взяла Альберта под руку, и они вышли из дома.

Элеонор облегченно вздохнула.

– До свидания, Одри, – легкая улыбка тро­нула губы, она приподняла подол юбки и весело закружилась по комнате, представляя, что танцу­ет с Ричардом в Сайпресс-Холлоу. Теперь Сайпресс-Холлоу будет принадлежать ей! Она, Элеонор Мак Аллистер Махони, хозяйка Сайпресс-Холлоу и Бреннен-Мэнор! Наконец, у нее будет такое же положение, какое когда-то было у Одри Бреннен. Бедная Одри, такая худая, осталась без средств существования, потеряла прекрасный сильный голос. С одной стороны, она действительно немно­го сочувствовала кузине, а с другой стороны, не могла не радоваться своему будущему положе­нию.

Элеонор перестала танцевать и поспешила к письменному столу за бумагой и чернилами. Надо поскорее составить список первоочередных дел, чтобы как можно скорее приступить к восстановлению дома. Особняк восстановить в первую оче­редь, так как она намерена жить на плантации довольно часто. Да, Альберт должен восстановить особняк. Он всегда делает то, о чем она просит.

Когда загородный дом будет отстроен, Элеонор сможет отдыхать там летом. Она будет все время напоминать Альберту, как ей нравится проводить время за городом. У нее появится возможность уезжать от мужа, и, наверное, иметь любовников. Это будет восхитительно! Жаль только, что Ричар­да там больше нет. Если бы она тогда провела с ним несколько последних месяцев. Но Одри укра­ла у нее любовника. Элеонор не может простить этого кузине.

– Поезжай в Канзас со своими ниггерами, – пробормотала она, обмакнув перо в чернильни­цу. – Мне жаль тебя, Одри, но ты получила то, что заслужила. Это тебе за то, что ты разлучила меня с Ричардом.

«Бальный зал», – написала она. Да, у них обязательно должен быть бальный зал. У всех приличных женщин Юга имелись в домах баль­ные залы, где можно устраивать грандиозные котильоны. У них снова будут балы, не так ли? Жизнь обязательно потечет по прежнему руслу, Элеонор уверена в этом.

Август, 1865 год

Беннет Джеймс поднял голову от стола и не­медленно отправил из кабинета мужчин, когда увидел, кто стоит в дверях.

– Ли! – обрадованно воскликнул он, вставая из-за стола и пожимая руку молодому челове­ку. – О Боже, парень, я не могу поверить, что ты вернулся! Прошло целых четыре года!

Ли крепко пожал протянутую руку, мужчины обнялись.

– Как идут дела, Беннет?

– Прекрасно, просто прекрасно! О, у нас сей­час есть несколько дел, которые мы ведем. И с окончанием войны работы для нас прибавится. Проходи и садись.

Беннет отошел, чтобы налить виски, но краем глаза успел заметить, что Ли немного прихрамы­вает.

– Я сожалею по поводу смерти твоего отца и брата, Ли. Ты тоже был ранен, – он обернулся, вспоминая рослого и красивого молодого челове­ка, который уехал отсюда четыре года назад, чтобы воевать за единый Союз. Он, конечно, по­старел немного, теперь ему исполнилось тридцать пять. Ли немного похудел, выражение ярко-голу­бых глаз было таким затравленным, словно его постоянно преследовало что-то ужасное. Бену уже приходилось видеть мужчин, вернувшихся с вой­ны. Вспоминая ужасы, о которых он только чи­тал, можно было понять, почему война так дейст­вует на людей. Сообщалось, что кое-кто возвра­щался с психическими заболеваниями, становил­ся алкоголиком, страдал от болезней, которые невозможно излечить. Страдания остаются с людьми на всю жизнь.

– Итак, – сказал Бен, подавая Ли стакан с виски, – вы покончили с армейской жизнью, полковник Джеффриз, – и улыбнулся, стараясь скрыть охватившую его печаль.

Ли взял стакан и выпил виски, словно обык­новенную воду.

– Генерал-майор! – ответил Ли. – Генерал Шерман повесил мне звание за два месяца до окончания войны. Последние три месяца я провел в Вашингтоне, помогая подготовке добровольцев. Следил за экипировкой и прочее. В общем, служба в Вашингтоне могла показаться прогулкой, по сравнению со стрельбой, пушками и пожарами четырех долгих лет. Даже не верится, что эта проклятая война закончилась. Я рад ее заверше­нию, вообще не понимаю, за что эти люди отдава­ли жизни, – он протянул пустой стакан. – Налей мне еще.

Беннет нахмурился, но взял стакан и снова налил виски.

– Да, все, что ты говоришь, очень печально. Война всегда бессмысленна. Просто разные груп­пы людей сражаются, чтобы доказать друг другу собственную правоту. Ты уже видел своего брата Карла?

– Да. – Ли взял стул, поставил его возле письменного стола, достал сигару из серебряного портсигара, который Беннет всегда держал на столе, прикурил и глубоко затянулся. Беннет подал ему стакан.

– Кай Джордан умер, и теперь наша фирма представляет интересы «Джеффриз Энтерпрайсез». Карл будет рад, если ты станешь с ним работать.

Ли выпил еще виски и подумал о том, что очень многие люди, кого он знал до войны, умерли. И… даже Джой. Если бы его перестали мучить кошмары того дня, когда погиб маль­чик, тогда, возможно, он сумел бы вернуться к обычной жизни. Но печальные воспоминания не покинут Ли, пока его не простит Одри. Он должен ее найти.

– Карлу не придется работать со мной. Я уже побеседовал с ним, он меня понимает, и обещал в любом случае сотрудничать с вашей фирмой.

Беннет нахмурился и снова сел за стол.

– Что ты имеешь в виду? Карл один руководит , вашим семейным бизнесом. Ли, ты должен ос­таться здесь в Нью-Йорке и снова вернуться в нашу фирму.

Ли упорно рассматривал сигару.

– Ты хороший человек, Беннет. И прекрасно справляешься с работой. Можешь изъять мое имя из названия фирмы и подсчитать, на какую долю прибыли, по твоему разумению, я имею право. Я не претендую на многое, учитывая тот факт, что четыре года вы сами выполняли всю работу. Считай теперь себя владельцем фирмы. Я в любое время готов подписать необходимые бу­маги.