– Пожалуйста, Одри, не плачь. Кажется, я постоянно заставляю тебя плакать.

– Все это просто… В этом нет никакого смыс­ла. Я теряю все, что имела… все, что дорого мне… Джоя, отца… – Одри отстранилась и посмотрела ему в глаза. – О Ли, Джой уехал, он ушел добровольцем в армию Конфедерации. Послед­ний раз он писал, когда находился в Теннесси, а потом мне довелось прочитать о Шиле… Я просто в ужасе, боюсь, что он оказался именно там. Сообщения, которые доходят до нас, ужасны! Тысячи убитых. Им отрывало руки… ноги. С тех пор я ничего не знаю о Джое. Неужели это все так страшно, Ли? Что происходит во время сражения? Тебе приходилось видеть, когда гибло одновременно столько людей? Неуже­ли и правда, что им ампутируют конечности без всякого обезболивания? Я видела в Батон-Руже несколько человек с кровавыми обрубками вместо ног…

– Не надо, Одри! – он крепко прижал ее к себе. – Не надо думать худшее о Джое.

«О Боже, – подумал он. – Мальчик при­соединился к повстанцам. Неужели он был в Шиле?»

Ли слышал, что там происходило. Нетрудно сделать вывод из того, чему он оказался свидете­лем, что испытал. И мог себе представить, какой ад царил в Шиле. Бедная Одри и так многое потеряла. Вся ее жизнь оказалась перевернутой. Есть ли смысл рассказывать ей об ужасах войны и предполагать, что случилось с Джоем.

– Вероятно, с ним все в порядке, Одри, иначе ты бы уже знала обо всем, я уверен, – он провел ее к скамье у стены, усадил. – Сядь. – Одри повиновалась, а Ли вытащил заколку, снял с нее шляпку и вуаль, вдохнув запах прекрасных во­лос. – Моя любимая Одри, – он нежно вытер слезы. – Никогда не думал, что снова встречу тебя. Не надеялся даже когда получил назначение в Новый Орлеан. Считал, что ты в Бреннен-Мэнор, и я в силу занятости не смогу навестить тебя, узнать, как ты живешь. Я рад, что у тебя все в порядке, и что Ричард Поттер не властен над тобой.

Одри смущенно отвела глаза в сторону.

– Я не должна была приходить сюда, – про­бормотала она. – Все так перепуталось и измени­лось. Не знаю, как мне теперь относиться к тебе, ведь ты янки. Как я могу считать тебя другом, если все эти люди, которыми ты командуешь, моментально убьют Джоя или моего отца при первом же сопротивлении? – рыдания сотрясали ее. – Все произошло так, как ты и предсказывал, Ли. Кругом царит ненависть, льется кровь, друзья становятся врагами, гибнут невинные лю­ди, – она посмотрела на Ли с нежностью и любопытством.

– А как насчет тебя? Почему ты прихрамыва­ешь?

Он вздохнул, откинулся назад, продолжая дер­жать руку на ее плече.

– Я был ранен в левое бедро шрапнелью на острове Роноук. Думал, что все уже зажило, но иногда нога снова начинает гореть и дьявольски болит, – он внимательно и пристально рассмат­ривал Одри. Такие красивые женщины не долж­ны носить черное платье. Одри подходят больше яркие весенние цвета. Боже, а эти глаза, как и прежде, экзотического зеленого цвета, зовущие губы, особенно, когда они слегка приоткрыты, как сейчас. Солнечный свет из окна освещал ее прекрасные волосы, и они казались красными.

– Я получил звание полковника в Роноуке, потому что заменил убитого командира и продол­жал сражаться, несмотря на ранение, – он с сожалением снял руку с ее плеча. – Я тоже прошел сквозь ад, Одри. Было тяжело и вам и нам. Я видел все, о чем ты рассказывала, слышал стоны и крики раненых… – он закрыл глаза. – Я тоже многое потерял. После сражения на Роно­уке мой командир сообщил, что мой отец умер, а я даже не смог похоронить его.

Ли опустил глаза, уставившись в пол.

– Мне было бы куда легче, если бы в последнее время мы не стали так близки. Перед тем, как уйти в армию, я приехал навестить его. Мы говорили о таких вещах, о которых я раньше и не помышлял откровенничать с отцом. И хорошо понимали друг друга. Я никогда не рассказывал тебе подробно о семейных разногласиях, – он посмотрел ей в глаза. – Но сейчас нет смысла рассказывать. Я очень переживаю за Дэвида. Он тоже ушел в армию. Я не знаю, жив ли. Возмож­но, тоже мертв. У меня такие же тревоги, как и у тебя из-за Джоя, но с одной разницей – я каждый день вижу этот ад, потому мне еще труд­нее, – он взял ее руку. – Ты можешь только молиться за Джоя, Одри. Мы все можем только молиться, чтобы этот ад быстрее закончился. Тебе известно, в каком он полку?

Она покачала головой.

– Сейчас не знаю. Он писал, что его стараются беречь, потому что он меткий стрелок.

– Меткий стрелок! – он улыбнулся, желая ее успокоить. – Значит, он находится в укрытии и стреляет оттуда, его никогда не пошлют в атаку в первой линии. Это гораздо безопаснее, – он сжал ее ладонь. – Ручаюсь, он гордится собой. Я всегда поражался тому, как хорошо он стреляет из ружья. Когда-то в Мэпл-Шедоуз мы ходили с ним на охоту.

При этих словах взгляды молодых людей снова встретились, воспоминания захлестнули их, ста­ло тепло и спокойно от сладостных грез о про­шлом. Интересно, часто ли он вспоминает ту ночь, когда в первый раз они были близки, с такой откровенной смелостью и страстью? Она смути­лась, вспомнив, что позволяла ему делать с собой. Но в их отношениях тогда была такая искренняя нежность, не было ничего грязного и позорного. Она старалась сдерживаться, но воспоминания возбуждали желание. Уже три года она не позво­ляла себе даже думать о близости с ним… Только однажды… в ту ночь, когда Ли Джеффриз при­ехал в Бреннен-Мэнор, и она решилась снова отдаться ему, хотя в это время уже была женой другого человека.

– Ли…

– Я знаю, – он не выпускал ее руки. – Сейчас мы оба втянуты в эту жуткую войну. Я не виню тебя за то, как ты относишься к нашим солдатам, но и ты не можешь обвинять меня за то, что мне приходится делать. Мне будет очень плохо, если ты пострадаешь из-за войны. Постараюсь сделать все возможное, чтобы ничего не случилось с твоим отцом, Бреннен-Мэнором, с тобой и твоей тетей по моей вине. Но я командую только одной бригадой. А здесь находится целая дивизия под командова­нием генерала Батлера. В городе сосредоточится свыше семнадцати тысяч человек.

Одри растерянно распахнула глаза.

– О Боже! Семнадцать тысяч янки хлынут на Батон-Руж! Неужели здесь кто-то сможет уце­леть?

– Одри, я постараюсь сделать все, чтобы с тобой ничего не случилось. Где находится дом твоего дяди?

Можно ли доверять этому человеку? Конечно, это же Ли.

– Это большой дом в четверти мили отсюда, на вершине холма, позади школьного здания. Сегодня я весь день сидела на веранде и наблюда­ла, как солдаты устанавливают палатки, – она закрыла глаза. – Ли, ты не сможешь защитить нас или приставить специальную охрану. Это не понравится твоему командиру и то же самое слу­чится с нами, это не понравится нашим соседям и знакомым. Люди скажут, что я сотрудничаю с врагом. Тетя Джанин будет возмущена, – она поднялась. – Дядя Джон тоже ушел в армию. – Одри сокрушенно покачала головой. – Все скла­дывается очень ужасно. Понимаю сейчас, что должна быть с отцом, но мы поссорились. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой растерянной и обманутой, ничего не понимаю­щей. Я узнала, что отец любит Лину. Негритянку! Я догадывалась, что некоторые белые спят с ра­бынями, но не предполагала, что белый мужчина может по-настоящему полюбить негритянку. Отец жил с Линой много лет, даже до того, как умерла моя мать! Тусси – его дочь и, оказывает­ся, моя сестра! – Одри растерянно посмотрела в глаза Ли.

Она пыталась по его взгляду понять, что он думает. Может быть, удивится, но он просто по­качал головой и усмехнулся.

– Я всегда подозревал это с самого первого дня, когда увидел тебя и Тусси рядом. Некоторые черты ее лица очень напоминают твои. Я не мог понять, как ты не замечаешь этого, Одри, но ты и впрямь была такой наивной и доверчивой, уверенной в том, что твой отец не может плохо поступать. Я пытался убедить тебя, что мистер Бреннен далеко не святой, но ты тогда просто не стала слушать меня. Я и сейчас уверен, что он уничтожил мои письма. Твой отец полностью контролировал жизнь своих детей. Именно поэто­му Джой отправился на войну. И теперь рискует своей жизнью, мальчик хочет, чтобы отец гордил­ся им. Это был для него единственный способ завоевать уважение отца.