Элиа казалось, что янки и Тусси разговаривают намного дольше, чем требуется, чтобы рассказать все. Что-то обстояло не так. Белый продолжал закрывать лицо руками, а Тусси гладила его по плечу, будто он угнетен неизбывным горем и безмерно страдает. Что с ним случилось? Одри позвала Тусси. Элиа вошел в дом и объяснил, что Тусси отправилась к соседям и скоро должна вернуться.

– Мне показалось, что вы… разговаривали с кем-то? – поинтересовалась Одри. Каждый вдох и выдох давался ей с болью.

– Приходили Джозеф и Вилена, – солгал Элиа. – Не волнуйтесь. Тусси скоро вернется, уже начинает темнеть.

– А что если… они опять явятся… после наступления темноты, – беспокоилась Одри.

Элиа понимал, что она говорит о бандитах. Он снова подумал о Ли. Тусси рассказывала ему, что Ли Джеффриз был полковником, высокопостав­ленным офицером в Союзной армии. И сейчас, когда он находится здесь, возможно, сумеет чем-нибудь помочь переселенцам. Ли должен знать, как нужно сражаться.

– У нас все будет хорошо, мисс Одри. Сердцем чувствую, что Бог услышал наши молитвы.

Одри с недоумением взглянула на него.

– Что ты имеешь в виду?

– Скоро вы узнаете, – Элиа засмеялся и вышел из комнаты, а Одри пыталась собразить, что он имел в виду. Ей хотелось самой пойти и узнать, как идут дела, но каждое движение при­чиняло нестерпимую боль. Она не сможет теперь сопротивляться, если преступники придут снова. Одри хорошо понимала, что с ней случится, если бандиты найдут ее, им будет безразлично, ранена она или нет. Женщина тревожилась не на шутку, но не хотела, чтобы Элиа и Тусси знали о грозя­щей ей опасности.

Одри снова почудилось, что она слышит голоса. Кто-то позвал маленького Джоя и ла­сково сказал, какой он уже большой и умный мальчик. Голос показался ей знакомым, человек говорил совсем не так, как говорит большинство негров, у него нет южного акцента. Где она слышала этот голос? В первое мгновение она подумала о Ли. Но тут же опомнилась, такое невероятно.

– Тусси? – снова окликнула она. – Кто пришел?

Ли был уже в соседней комнате и услышал слова Одри. Было ощущение, что его полоснули ножом по сердцу, когда раздался низкий, хрип­лый голос Одри.

Ли все еще помнил, как она пела в день их знакомства в Мэпл-Шедоуз. Голос Одри был чув­ственным, сильным и нежным, от этого звучания человека бросало в дрожь. Одри никогда не смо­жет петь снова так прекрасно. Жаль, что не Ли убил Марча Фредерика.

– Пришел совершенно замечательный гость, – предупредила Тусси, входя в спальню и склонив­шись над постелью. – У нас все будет хорошо, Одри. Приехал тот, кто обязательно поможет нам.

– Военный? Комендант форта Рили прислал нам помощь?

– Не совсем так, но это военный человек, по крайней мере, до недавнего времени он был офи­цером, – Тусси взглянула на Ли и дала ему знак войти.

Ли казалось, что ноги приросли к полу. Пять лет! Он пересилил себя и шагнул к двери. Тусси отступила в сторону, Ли вошел в комнату и при­близился к постели.

В спальне повисла напряженная тишина. Одри и Ли молча смотрели в глаза друг другу.

– Здравствуй, Одри, – наконец сказал Ли срывающимся голосом.

Глаза женщины заблестели от слез.

– Ли, – только и смогла прошептать она.

Глава 33

Несмотря на смешанные чувства, которые всколыхнулись у нее в душе, Одри не смогла скрыть улыбку радости и облегчения при появлении Ли. Приезд Ли казался ей невероятным чу­дом, настоящим чудом, хотя она еще не могла разобраться, как относится к нему лично. Появ­ление старого друга, человека из кажущегося таким далеким прошлого, любовь к кому была такой прекрасной, обрадовало ее. И все же столь­ко лет она повторяла себе, что ненавидит его и не хочет с ним встречаться.

Но он сейчас стоит перед ней, человек, кото­рый знает ее так близко, как только может муж­чина, любовник знать женщину, и это вызывало совсем другие чувства. Он так много значил для нее, ее старый друг, одновременно, ставший не­знакомцем. Остался ли он ее другом? Или будет только врагом?

– Как ты нашел меня? – спросила Одри, внимательно осматривая его. Как он похудел и постарел. На лице появилось несколько шрамов, как будто его сильно избили. И такая боль сквозит в ярко-голубых глазах, которые она когда-то лю­била безмерно. Возможно, он тоже страдал. – И почему? Почему сейчас?

Ли подумал, что она похожа на ангела его мечты. Рыжие волосы разметались по подушке, на ней была простая фланелевая рубашка, лицо похудевшее, кожа загорела под жарким солнцем, около глаз прорезались морщинки. Он постарался сдержаться, не выдать удивления ее хриплым голосом, старался не смотреть на ужасный шрам на шее. Но ничто не могло испортить естествен­ную красоту Одри, которая для него стала глубже, так как теперь она не была только внешней, но шла из глубины ее души. Эта женщина преврати­лась в зрелого, сильного, великодушного и муже­ственного человека, полного решимости и стрем­ления выжить только собственными силами. Она уже не имела ничего общего с высокомерной семнадцатилетней девушкой, которую он встре­тил однажды прекрасным летним днем в Коннек­тикуте. Тогда она стояла около фортепьяно и пела… пела под аккомпанемент Энни Джеффриз таким очаровательным голосом, какой уже никог­да к ней не вернется. Ли чувствовал собственную вину за все, что произошло в этой войне. Он был обязан защитить, уберечь любимую женщину от ужасов войны. Она не должна была страдать. Если бы ее отец не сжег письма Ли…

– Найти тебя было не так уж сложно. Я поехал в Батон-Руж, увидел Бреннен-Мэнор… Одри от­рывисто вздохнула при упоминании о планта­ции. – Там поселились несколько белых семей. Они сообщили, что ты продала поместье, но не знали имени нового владельца. Поэтому я вернул­ся в город, чтобы отыскать кого-нибудь, кто мог бы мне хоть что-нибудь сообщить. Клерк в суде сказал, что ты продала плантации мужу своей кузины, а сама отправилась в Канзас вместе с неграми, – он обернулся, взял стул, поставил рядом с постелью и сел.

– Одри, ты продала все за тысячу дол­ларов?

Глаза женщины наполнились слезами.

– У меня не было другого выхода. Оказалось слишком опасно оставаться там… Я хотела по­мочь Тусси и оставшимся. Они спасли мне жизнь, они хотели уехать в Канзас… Но у них не было денег, чтобы купить все необходимое. Поэтому я продала Бреннен-Мэнор.

Одри говорила медленно, ей было больно ды­шать из-за сломанных ребер. Она понимала, о чем сейчас думает Ли. Несколько лет назад невозмож­но было представить, что она будет помогать неграм. Одри пригладила ладонью волосы, пред­ставляя, как сильно отличается от элегантной, прекрасно одетой дебютантки с тщательно уло­женной прической. Дебютантки, которую Ли впервые встретил в Коннектикуте. Она попыта­лась прикрыть ладонью ужасный шрам на шее. Но Ли взял ее руки в свои сильные ладони.

– Все будет хорошо, Одри, – он слегка сжал ее пальцы. – Тусси рассказала мне обо всем, – он закрыл глаза и прижался лицом к ее рукам. – Твоя жизнь сложилась бы иначе… если бы я оказался рядом с тобой, ничего страшного бы не случилось. Если бы я мог найти тебя раньше, то не пришлось бы продавать Бреннен-Мэнор. Я дал бы тебе денег для восстановления плантации, она осталась бы твоей.

Одри посмотрела на густые темные волосы Ли, на красивое лицо, широкие плечи, обтянутые грубой хлопчатобумажной рубашкой. Сколько ему сейчас лет? Тридцать пять? Тридцать шесть? Как быстро пролетели семь лет с тех пор, как они впервые встретились, и она даже сочинила для него песню.

– Я думаю, что никто из нас не виноват в том, что произошло. Что касается Бреннен-Мэнор… когда я узнала, что Джой больше не вернется, это уже не имело значения… Я пыталась сохранить хотя бы землю только ради Джоя.

О Боже, снова резкая боль сжала желудок Ли. Почему он смог сразу рассказать о Джое Тусси?

Женщина поняла его и простила. Она очень умная женщина, нежная, добрая, человечная. И прости­ла его сразу, без колебаний, сумела проникнуться глубиной его горя. Объяснила, почему он должен все рассказать Одри. Он должен избавиться от боли, которая сжигает его душу. Ли прекрасно понимал, что женщина права. Другого пути нет. Но сейчас он не мог даже заикнуться, что причастен к гибели Джоя. Он обязательно расскажет, но не сейчас. Пусть Одри сначала выздоровеет. А пока он подумает, как помочь горожанам раз и навсегда разобраться с бандитами.