ГЛАВА 16. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

Несмотря на то, что Гвенельда была исцелена, она хромала при ходьбе, поэтому Блейк, будучи джентльменом, каким он и был, поднял её и понёс к своему тёмно-синему джипу. Он усадил её на заднее сиденье.

— Спасибо, что позволил нам пойти к тебе, — сказала я, взглянув на его профиль.

Его губы оставались плотно сжатыми, когда он завёл машину и быстро помчался по заснеженному полю.

— Ты едешь слишком быстро, — сказала я, наблюдая, как стрелка спидометра достигла семидесяти.

Большая часть Роуэна имела ограничение сорок пять миль в час.

— Учитывая снег...

— Ты не можешь указывать мне, что делать, — он не кричал, но его голос был громким и резким.

Я втянула в себя воздух.

— Я знаю, что ты этого не одобряешь, но не злись на меня.

— Я не злюсь.

— Ну, ты ведёшь себя именно так.

— Я разочарован тем, что ты выбрала его.

— Почему? Из-за Лили?

Он не отрывал глаз от дороги за ветровым стеклом.

— Это стратегический брак, а не по любви...

— Ты слышишь себя? — на этот раз он закричал. — Ты оправдываешь его перед собой.

— Это не так, — пробормотала я, заглядывая на заднее сиденье.

Глаза Гвенельды были закрыты, как будто она спала. Я надеялась, что так оно и было.

— Катори, этот чувак жуткий. Ради бога, он выдавал себя за судмедэксперта. Кто так делает?

— Его убила жена этого парня, — сказала я, распространяя историю, которая, как я знала, была неправдой, но это было лучше, чем признание того, что Круз мог приложить руку к смерти этого человека.

Блейк хлопнул по рулю.

— Чушь собачья!

Гробовая тишина воцарилась в машине.

Он не имел права злиться на меня.

— Я не спрашивала твоего благословения или твоего мнения, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, но это плохо получалось.

Блейк вздохнул, и это прозвучало так, словно тёплый воздух вырвался из автомобильного обогревателя.

— Ты пытаешься уничтожить единственную часть меня, которая не пострадала во время взрыва?

— Что?

— Ничего, — проворчал он.

— Нет. Не ничего. Что ты имеешь в виду?

— Тебе действительно нужно, чтобы я объяснил это по буквам?

Его гнев сдулся, как надувной замок, который его мама спасла, когда мы были детьми. Мы прыгали на этой штуке, пока дыра, которую она заклеила скотчем, не разорвалась ещё больше.

— О... Блейк.

— Не надо, Кэт. Не жалей меня. Жалость обессиливает, и прямо сейчас мне не нужно чувствовать себя ещё менее мужественным.

Хотя мне хотелось протянуть руку, чтобы коснуться его руки, я просидела на руках всю оставшуюся часть поездки и смотрела, как снежинки падают на окно машины, как единственная слеза, скатившаяся из глаза Блейка. Он не вытер её. Он, наверное, надеялся, что я этого не заметила.

Когда мы припарковались перед его одноэтажным домом с плоской крышей, который он купил на своё выходное пособие по инвалидности, он вышел из машины и открыл входную дверь. Затем он вернулся за Гвенельдой, которая, очевидно, не притворялась спящей.

Я поплелась за ними в тёмный дом. Он принес Гвен в свою спальню и закрыл дверь, затем включил свет в крошечной гостиной и достал пиво из холодильника.

— Ты хочешь пива?

Он стоял ко мне спиной. Его плечи натянули ткань свитера.

— Конечно.

Он схватил другую бутылку и открутил крышку пальцами, затем протянул её мне.

— Почему мы не могли пойти к тебе домой?

— Потому что папа думает, что она убийца. Он не знает, что она наша родственница.

— Она член семьи?

— Вроде того.

— Она убийца?

— Она не убивала судмедэксперта. Она ещё... не приехала тогда.

Либо Блейк слишком хорошо меня понимал, либо моя нерешительность проявилась.

— Она убила кого-нибудь ещё?

Я провела руками по своим влажным волосам.

— Я не знаю.

— Так что же ты знаешь? — он сделал глоток пива и сел в своё тёмно-зелёное кресло.

Я плюхнулась на диван лицом к нему.

— Она моя родственница, это я знаю точно. Я также знаю, что она и Вудсы ненавидят друг друга.

— Почему?

— Вражда между ними. Она утверждает, что Вудсы приложили руку к смерти её друга, — я не произнесла это слово во множественном числе, хотя так и должно было быть.

— Меня бы это не удивило, — пробормотал он.

Зазвонил сотовый телефон. Я была так удивлена этим вмешательством, что мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что звонок доносится из моих джинсов. Я провела пальцем по экрану, когда прочитала имя своего отца.

— Я ужасно волновался. Где ты? — крикнул он.

— Я у Блейка, папа. Всё в порядке. Я в порядке.

— Тем не менее, ты могла бы написать мне в ответ. Я отправил тебе кучу сообщений! Я оставил тебе голосовое сообщение.

— Я никогда их не проверяю.

— Не в этом дело, Кэт. Ты не можешь так поступать со мной. Не после... не после того, что случилось.

— Мне жаль. Я собираюсь вернуться домой.

Но как бы я туда попала? Я не могла просто взять машину Блейка. Если бы только я могла летать.

— Ты можешь заехать за мной?

— Да, — сказал он, и это прозвучало так, как будто всё его сдерживаемое напряжение высвободилось вместе с этим словом. — Я выхожу прямо сейчас, — я слышала, как его тяжёлые ботинки стучат по ступенькам крыльца. — Я посигналю, когда подъеду.

Когда он отключился, я уставилась на экран своего телефона, пока он не потемнел, затем подняла взгляд на лицо моего друга.

— Я хочу, чтобы ты простил меня, Блейк. Я не могу уйти отсюда, когда ты злишься на меня.

Его челюсть сжалась.

— Пожалуйста, — я умоляла его глазами.

Я любила Блейка, просто не так, как он любил меня.

Блейк вздохнул.

— Как будто я мог тебе в чём-то отказать.

Я вскочила с дивана, чтобы обнять его, и пока я держала его, а он держал меня, крошечная часть меня задавалась вопросом, простил ли он меня, потому что у меня было влияние. Я вдохнула его, желая ответить на его чувства тем же.

Некоторое время спустя папа посигналил. Блейк не проводил меня до двери. Он остался неподвижно сидеть в зелёном кресле.

— Позвони мне, когда она проснётся, — сказала я. Всё, что я могла видеть, это его затылок, который опустился в жёстком кивке. — Я вернусь.

И вот так я ушла, оставив его наедине с женщиной, с которой мне, вероятно, не следовало оставлять его одного.