ГЛАВА 56

ДЭШ

Лететь эконом-классом — ужасная идея, но я даже не пытаюсь забронировать место в бизнес-классе. Дата отлета уже скоро, так что, вероятно, не осталось никаких мест, и даже если они есть, то будут стоить в три раза дороже обычной цены. У меня хватает наличных, особенно сейчас, когда я только что продал «Майбах» — славный «пошел ты» моему отцу — но с этого момента я планирую быть осторожным с деньгами.

Я нашел, где остановиться. Маленькая квартира с двумя спальнями, менее чем в десяти минутах ходьбы от колледжа. Чудесным образом я уже обеспечил себе там место. У меня накопилось достаточно баллов, чтобы гарантировать поступление, но я все равно вернусь в Нью-Гэмпшир, чтобы сдать экзамены. Все уже обсуждено с Харкорт. Поначалу она упиралась, но, когда я заметил, что у нее будет на одного мальчика из Бунт-Хауса меньше, о котором нужно беспокоиться, она быстро пришла в себя.

Все, что осталось сделать, это собрать вещи.

Водителям такси не нравится возить студентов Вульф-Холла в гору. Мне пришлось ввести в приложение ложный пункт назначения, чтобы обманом заставить кого-то забрать меня. Парень, который согласился меня подвезти, был в ярости, когда я сменил место высадки на Бунт-Хаус. Он начинает ругаться у подножия горы и не прекращает, пока не останавливается перед грязной подъездной дорожкой, ведущей к дому.

— Это лучшее, что я могу сделать, — огрызается он. — Это «Приус», а не чертов внедорожник. Я не езжу по бездорожью.

Прогулка до дома занимает всего несколько минут, но я еле волочу ноги, оттягивая момент, как только могу. Когда я захожу внутрь, все становится реальным. Мне нужно складывать вещи в коробки. Пианино... О, Господи, что, черт возьми, я буду делать с пианино? Уверен, что Рэн позволит мне разобраться с этим позже, когда я вернусь, чтобы сдать экзамены.

Сбрасываю грязные ботинки в коридоре. Я слышу, как Рэн где-то на кухне, наверное, разговаривает с Элоди по телефону, и это к лучшему. Когда я сел и рассказал ему, что планирую сделать, он просто тупо смотрел на меня в течение целых шестидесяти секунд, затем покачал головой, решительно сказал «Нет», встал и вышел из парадной двери, не сказав больше ни слова. Думаю, он плохо воспринял эту новость.

Наверху в моей комнате беспорядок. Повсюду валяется одежда. Ноты разбросаны по всей кровати. Книги в стопках. Я разбирался с тем, что собираюсь оставить, а что планирую выбросить, прежде чем мне пришлось отвезти «Майбах» к его новому владельцу в Олбани. Теперь, оглядываясь вокруг, я жалею, что вообще начал. Мне следовало просто оставить все, как было, и разобраться со всем этим, когда вернусь через пару месяцев. Здесь просто так много всего…

Ступеньки скрипят. Рэну нужно потренироваться в скрытности, если он пытается подкрасться ко мне. Я вздыхаю, собираясь закрыть дверь своей спальни, когда вижу, как он выходит на лестничную площадку... поддерживая Карину Мендосу за талию.

— Какого хрена!

Ей не следовало подниматься по лестнице и так много двигаться. Она даже не должна была выходить из больницы. Кэрри вздрагивает от боли, пытаясь убрать руку с шеи Рэна, и я тут же оказываюсь рядом…

Бл*дь.

Это больше не моя работа — помогать ей. Я опускаю руки, чувствуя себя абсолютно беспомощным.

— Что, черт возьми, происходит? — рычу я на Рэна. — Если ты забрал ее из больницы без разрешения врачей…

— Расслабься, парень. Ее выписали. С ней все будет в порядке.

— Я вообще-то здесь, знаешь ли, — бормочет Кэрри. — Господи… Дэш. Просто... можешь... — Она кладет руку мне на плечо. — Помоги мне пройти в твою комнату. Давай поговорим наедине.

Она хочет войти в мою комнату. Она здесь по собственной воле. Рэн не похищал ее. Я не знаю, какая часть этого более удивительна. Закрываю рот, поддерживая девушку, осторожно обнимая, пока помогаю ей войти в свою комнату. Рэн ухмыляется, стоя в дверях, и мне доставляет огромное удовольствие захлопнуть дверь у него перед носом.

Я уже говорю, когда оборачиваюсь.

— Это не имеет ко мне никакого отношения. Я не подговаривал его на это…

И останавливаюсь.

Сидя на краю моей кровати, Карина плачет. Она прижимает руку к боку, губы опущены, плечи дрожат. Сначала я думаю, что ей больно, но потом Кэрри смотрит на меня и говорит:

— Ты не можешь уехать.

Ох.

Значит, она знает.

Конечно, знает. Это большая игра Рэна. Я сказал ему, что не хочу, чтобы Кэрри знала об этом, пока я уже не улечу обратно в Лондон, но с каких пор этот ублюдок хоть раз прислушивался к моим словам? Тяжело вздохнув, я хватаю скамейку у пианино и подтаскиваю ее, чтобы сесть перед ней.

Смотрю на свои руки.

— Нет смысла оставаться, Стелла. Я думал, что смогу пережить следующие несколько месяцев, а потом уйти, но... — Качаю головой. — Я в полном дерьме. Куда бы я ни посмотрел, везде есть напоминания о тебе. Даже здесь, в этой комнате…

На щеках Кэрри появляется ярко-розовый румянец. Думаю, что он больше связан с тем, что произошло между нами, чем с ее слезами. Она проводит руками по лицу, шмыгая носом.

— Представь, что я чувствовала, когда спала в комнате, которую получила благодаря тебе и где мы столько раз были вместе.

— Знаю. И очень сожалею об этом. Если бы мог это изменить, я бы так и сделал. Я бы все отдал, чтобы вернуться назад и все переделать. Я бы сказал Олдермену идти к черту. Но до этого я бы сказал Паксу и Рэну, что встречаюсь с тобой. Я бы всем рассказал. Я бы показал тебя всему гребаному миру, Стелла. Мне никогда не было стыдно быть с тобой. Ты ведь знаешь это, правда?

Девушка втягивает нижнюю губу в рот, медленно кивая.

— Знаю.

— Я просто хотел, чтобы все было легко.

— Жизнь никогда не бывает легкой, Дэш. Независимо от того, как ты справляешься с этим. — Кэрри останавливается на секунду. Могу сказать, что она пытается понять, что хочет сказать дальше. — Если бы я могла вернуться и сделать все по-другому, я бы рассказала тебе о том, что произошло в Гроув-Хилле. Рассказала бы тебе всю правду и ничего не скрывала. Я бы с самого начала боролась за нас изо всех сил и не позволила ничему встать между нами. Уж точно не Олдермену. — Кэрри печально вздыхает. — Он не должен был делать то, что сделал. Я знаю, что он заботился о моих интересах, но на самом деле только причинил мне больше боли.

Я тихо смеюсь, поднимая руку.

— Мне ли не знать. Он и мне причинил довольно сильную боль.

— О боже мой! — Кэрри наклоняется вперед, щурясь на серебристый шрам, который теперь украшает мою кожу. — Он что, ударил тебя ножом?

— Скальпелем.

— Я точно убью его!

— Не беспокойся об этом. — Я потираю большим пальцем зазубренный шрам на тыльной стороне ладони. — Я уже привык к нему. Такое чувство, что он всегда был там. И он помог… — Я замолкаю, не желая признаваться в следующей части. Это как-то странно.

— Помог?

— Всякий раз, когда я видел тебя в академии или вспоминал выражение твоего лица, когда ты вошла в обсерваторию... — Боже, зачем я вообще упомянул эту часть? Я гребаный идиот. — Шрам напоминал мне, что все это не просто так. Что тебе лучше какое-то время не находиться рядом со мной. Я просто хотел, чтобы с тобой все было в порядке. Даже если это означало, что я не получу тебя. Когда вернусь в Англию, думаю, он и там будет напоминать мне о тебе.

— Дэш…

— Тебе не нужно с этим бороться. Правда. Это к лучшему. В какой-то момент мне всегда приходится уходить. Жизнь в конце концов вернула бы меня туда. По крайней мере, так я ухожу по собственной воле. Потому что так хочу.

Кэрри сцепляет пальцы на коленях, не встречаясь со мной взглядом.

— Ты хочешь вернуться в Англию? Это действительно то, чего ты хочешь?

— В некотором смысле. Наверное, — говорю я. — Начать все сначала звучит довольно неплохо. Я снова привыкну к холоду и дождю. И Лондон не так уж плох. Уверен, что жизнь в большом городе будет приятной переменой по сравнению с тем, чтобы застрять на горе в глуши.

Кэрри хмурится.

— Подожди. Лондон? Я думала...

— Ох. Да. Я решил не поступать в Оксфорд. Оксфорд был идеей моего отца, а не моей. Нет, я подал заявление в Королевский музыкальный колледж перед Рождеством. Решил, что если я собираюсь посвятить еще три года изучению чего-либо, то пусть это будет то, что мне нравится. То, чем я увлечен. Мечтай о большем, понимаешь?

Она тихо смеется.

— Я рада, Дэш. Очень рада. Ты этого заслуживаешь. Ты слишком талантлив, чтобы сидеть за столом всю оставшуюся жизнь.

— Вместо этого я сяду за пианино, — говорю я, печально улыбаясь. — В любом случае, буду много сидеть.

Ее улыбка совпадает с моей.

— Значит, из этого вышло что-то хорошее. Ты понял, чего хочешь.

— Я всегда это знал, Стелла. Я всегда хотел тебя. — Возможно, мне не следовало этого говорить. Но я так долго держал это в себе, что уже невозможно сдерживаться. Да и какое теперь это имеет значение? Через двадцать четыре часа я сяду в самолет, и тогда будет слишком поздно что-либо говорить.

Кэрри наклоняет голову, прячась за волосами.

— И я тоже всегда хотела тебя.

— Может быть, ты сможешь поработать над какой-нибудь теоретической математикой. Решишь эту маленькую проблему путешествия во времени. Если ты это сделаешь, обязательно найди меня, а, Мендоса? Я брошу все, чтобы вернуться с тобой и исправить прошлое.

Она смеется, хотя звук выходит хриплым от слез.

— Так и сделаю. Обещаю. Я найду тебя.

Я помогаю ей спуститься вниз, мое сердце снова разбивается вдребезги. Забавно. Я думал, что его уже перемололи на миллион маленьких кусочков, но оказалось, что разорванный кусок мяса в моей груди обладает бесконечной способностью разбиваться.