ГЛАВА 41

ДЭШ

Есть тысяча видов алкоголя, которые я предпочитаю шампанскому, но мой отец — претенциозный придурок, так что это все, что предлагается сегодня вечером. В этом бальном зале достаточно «Моет Шардон», чтобы утопить гребаный военно-морской флот.

Я осушаю третий бокал, сердито дергая галстук. Клянусь, эта проклятая тварь пытается меня задушить. Я еще не видел своего старика. Он любит устраивать торжественный выход, когда все его гости уже прибыли, а еще рано. Хотя я чертовски нервничаю. Сегодня вечером будет фейерверк по нескольким причинам: Мерси Джейкоби здесь, и Рэн все еще не простил свою сестру за Фитца и Мару.

У буфетного стола я обсуждаю текущее состояние фондового рынка с парнем с очень блестящей, очень лысой головой, когда появляется Рэн с паром, выходящим из ушей. Его костюм угольно-черный, как и рубашка и шелковый галстук. С его бледной кожей и массой черных волнистых волос он сам похож на смерть.

— Ты пригласил Мерси? — кричит он.

— Извините. Я вижу, что моя жена зовет меня. — У Брэда, лысого парня, который надоел мне до слез, хватает здравого смысла, чтобы скрыться. Везучий ублюдок.

Мне нужно было действовать осторожно. Но знаете что? Я, бл*дь, никому ничего не должен. Я действовал легкомысленно, потому что Рэн просто смешон. Он весь взбудоражен новой девушкой, Элоди. Это так чертовски очевидно. По всем правилам я должен был превратить ее жизнь в сущий ад. Разве не так он поступил бы с Кэрри, если бы я открыто признался, что встречаюсь с ней? Разве не в этом весь смысл — ползать вокруг, чувствовать себя виноватым и полным дерьмом, на самом деле, скрывая то, что чувствуешь?

Боже.

Кто, черт возьми, вообще знает на данный момент?

Все, что я знаю, это то, что Рэн расстроен из-за всех неправильных вещей, и я последний человек, на котором он должен вымещать злость.

Появляется Пакс с горстью креветок и ухмылкой на лице. Он говорит что-то о том, что Мерси выглядит сексуально. Рэн угрожает убить его или что-то в этом роде. Я чувствую, как шевелятся мои губы — попытка сохранить мир — но в голове у меня бурлят мысли.

Я не сказал ни слова. Мне следовало бы рассердиться на него. После того, как Рэн держал Фитца в секрете, а беготня от исчезновения Мары привела полицейских к нашему порогу, теперь у него хватает наглости влюбиться в девушку прямо у нас под носом. Я должен вырубить этого ублюдка, но выбираю быть выше этого. Рэн Джейкоби однажды спас меня. Более того, он пригласил меня жить с ним и сделал своим другом. Я не могу этого забыть.

— К черту все это. Я ухожу отсюда.

Рэн поворачивается и уносится прочь.

Я кричу ему вслед, пытаясь убедить остаться, но он не слушает.

— Отпусти его. — Пакс запихивает в рот еще одну креветку. — Угрюмый ублюдок хочет дуться, тогда мы должны позволить ему. О, черт. — Он поворачивается на сто восемьдесят, жуя так быстро, как только может. Сглатывает, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Что?

— Внимание. На шесть часов. Твой старик направляется прямо к нам.

Я сопротивляюсь желанию проверить. Найти его в толпе и посмотреть, каково его настроение. Вместо этого я смотрю на бритую голову Пакса, мои мысли мечутся повсюду.

— Ну и ну. Посмотрите, кто здесь. Добрый вечер, джентльмены. Как приятно видеть вас здесь. Даже если ты откровенно ослушался меня, мальчик. Я отчетливо помню, что говорил тебе надеть смокинг.

Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на своего отца.

Высокий и широкоплечий, но стройнее меня. В молодости он не мог накачать мышцы. Он еще худее, чем когда я видел его на Рождество. Его густые волосы, когда-то черные, превратились в перец и соль. Его лицо представляет собой перекрестие морщин, которые проходят глубоко вокруг его постоянно опущенного рта. Естественно, на нем смокинг. Это его большая ночь — его шанс поразить американцев своей филантропией и превосходным английским воспитанием.

Мы смотрим друг на друга, и на его лице нет и намека на фамильярность. Никакой доброты. Никакого отцовского сострадания. Даже проблеска удовольствия от воссоединения со своим единственным сыном. Есть только тусклая, слабая, абсолютно обычная синева его глаз, и опущенные уголки рта, как неодобрение из-за смокинга.

Ставлю бокал с шампанским на буфетный столик и отряхиваю руки.

— Знаешь что? К черту все это. Я тоже ухожу.