ГЛАВА 16

КЭРРИ

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

— Ты выглядишь голодной. И где, ради всего Святого, твоя одежда, дитя?

Я сижу на пассажирском сиденье машины, дрожу и тупо пялюсь в окно. Я убила человека. Ударила его в глаз шприцем, полным героина, и он умер. А сейчас середина ночи, и я сделала кое-что еще более глупое. Позволила, чтобы меня подобрали с обочины дороги, выглядя, как какое-то полумертвое животное. Рядом со мной сидит человек, который смотрит на меня со странным, любопытным выражением на лице, которое заставляет меня…

Даже не знаю, что это делает со мной. Все, что я знаю, это то, что выражение его лица оставалось прежним с тех пор, как он усадил меня на пассажирское сиденье, и я слишком онемела, замерзла и устала, чтобы что-то с этим поделать. После всего, что произошло сегодня вечером, когда моя мать оставила меня в доме, полном дикарей, Джейсон продал меня своему другу за наркотики, не боясь того, что со мной случится, потом игла, паника и бегство… Боже, теперь я оказалась здесь, почти голая, сидя рядом с мужчиной, одетым в модный костюм, который вполне может изнасиловать и убить меня. Что за бардак.

— Как тебя зовут, девочка? — спрашивает мужчина.

Он кажется солидным. Его кожа, которая была светло-коричнево-золотистой в свете фар машины, стала темнее теперь, когда единственный свет отбрасывается от приборной панели автомобиля. Я смотрю ему в глаза. Ого. Такие синие! На мгновение украдкой втягиваю воздух сквозь зубы, как будто он не должен поймать меня за этим занятием. Как будто это как-то запрещено.

— Ханна, — говорю я. — Ханна Роуз Эшфорд.

— Хорошо, Ханна. Можешь называть меня Олдерменом. Не хочешь рассказать мне, как оказалась на обочине посреди ночи?

Я качаю головой.

Олдермен барабанит пальцами по рулю.

— Ладно. Полагаю, мы только что встретились, и это можно считать личным вопросом. Скажешь, откуда ты, чтобы я мог отвезти тебя домой?

Снова качаю головой.

— Хочешь, я подброшу тебя к копам?

И снова качаю головой. Сильно.

— Думаю, может быть… мы должны остановиться и взять тебе какую-нибудь одежду, Карина. Толстовка, которая на тебе, насквозь мокрая. И если нас сейчас остановят копы, моя задница окажется в тюрьме. Они подумают, что я причинил тебе боль.

Мужчина слишком деликатен, чтобы упомянуть тот факт, что я явно голая под толстовкой. Он прав: если бы копы остановили его и увидели меня, на вид совсем маленького ребенка, обнаженного, со стучащими зубами, они бы тут же арестовали его. Секунду я молчу. А потом выпаливаю:

— Ханна.

— Прошу прощения?

— Ханна. Вы только что назвали меня Кариной.

— Прости. Ты напоминаешь мне девушку, которую я когда-то знал. Ее звали Карина. У нее были такие же глаза, как у тебя.

Тишина заполняет салон машины после этого. Я смотрю в окно, слушая ритмичное «вум, вум, вум» шин, когда они вращаются по асфальту, задаваясь вопросом, сколько миль разделяет меня и мертвое тело того страшного человека. Меня гипнотизируют огни, проносящиеся сквозь черную ночь, мелькающие среди деревьев, успокаивая мои мысли.

— Я навещал свою семью и довольно хорошо знаю этот район. Скоро будет круглосуточный магазин, — говорит Олдермен. — Я сбегаю и принесу тебе что-нибудь теплое и сухое. Пока этого будет достаточно. Мы купим тебе что-нибудь получше утром, хорошо?

Он действительно не собирается сдавать меня копам? Меня охватывает облегчение. Я ждала, что мужчина пойдет против своего слова…

— Я еду до самого западного побережья, — говорит он. — Хочешь, можешь поехать со мной. Или я могу отвезти тебя куда-нибудь в другое место. Но мне нужно знать, что произошло, если хочешь, чтобы я помог тебе, Ханна. Мы договорились?

Как будто мужчина может читать мои мысли. Я осмеливаюсь искоса взглянуть на него, и на этот раз он не смотрит через ветровое стекло на дорогу. Олдермен смотрит прямо на меня. Наши взгляды встречаются, и он поднимает брови, ожидая моего ответа.

— Да, сэр, — тихо отвечаю я.

Он кивает.

— Тогда, полагаю, мы договорились.