ГЛАВА 13

КЭРРИ

Кто-то находится в обсерватории. С моей кровати трудно не заметить теплое желтое свечение, исходящее из окон куполообразного строения вдалеке, — яркое, как пламя зажженной спички, горящей в море черноты. Кроме профессора Лейдекера, я единственный человек, у которого есть ключ от этого места. Следует ли мне встать и выяснить, что происходит? В астрономическом клубе на сегодняшний вечер ничего не было запланировано. Я отвечаю за график, так что уверена в этом.

Однако, чтобы добраться до обсерватории, придется пройти по крутой, скользкой тропинке, которая ведет вверх по склону холма позади Вульф-Холла, и подъем может быть очень опасным в темноте.

Полагаю, я должна убедиться, что в обсерваторию не вломились.

Ох.

Свет резко гаснет, погружая купол в темноту.

Ну это все решает.

Именно Олдермен рассказал мне о звездах. Меня ничто не интересовало, когда он впервые взял меня к себе. Он пытался учить меня математике, английскому и истории, но все, что меня волновало — это его рассказы о созвездиях. В конце концов ему удалось связать большинство предметов с астрономией, и именно так я узнала, что люблю математику. Не просто люблю, а действительно очень хороша в ней. Достаточно хороша, чтобы получить стипендию в любой частной школе в Северной Америке. Однако Олдермен выбрал академию Вульф-Холл. Сказал, что здесь мне будет безопаснее. Мужчина заплатил за мое полное обучение вперед, и я не стала спорить. Я была просто счастлива, что он вообще позволил мне поехать куда-либо, принимая во внимание, что академия находится в глуши.

В тишине, на другой стороне моей крошечной комнаты тихо тикают часы, отмечая секунды и минуты, которые я должна использовать для сна. Но сон не приходит. Все, о чем могу думать — это воображаемая игла, торчащая из руки Дэша, и я никак не могу переварить это. Весь его талант, так тщательно скрываемый, пропадет даром. Мысль о том, что никогда больше не услышу, как он играет каждую субботнюю ночь, ошеломляет до паники. Я лично видела, на что способен этот наркотик, и это отвратительно.

Многое произошло за долю секунды, когда Дэш рассмеялся и сказал, что попробует все, что угодно, если это сделает его жизнь более сносной. Я словно снова оказалась в той грязной гостиной, мое тело было обнажено, а Кевин готовил для меня шприц. И я была живым пламенем страха, и вонзала иглу ему в глаз.

Я была не я.

Я была Ханной Роуз Эшфорд и боялась за свою жизнь.

Переворачиваюсь на бок, потирая пальцами глаза. Я измождена, но сейчас нет ни малейшего шанса впасть в бессознательное состояние. Потому что слишком взвинчена. Призраки прошлого прячутся в тени моей комнаты, намереваясь преследовать меня до восхода солнца. И в любом случае, если я засну, мне будут сниться сны, а сны имеют неприятную привычку превращаться в кошмары. Я никогда не умела вытаскивать себя из них. Я…

Снаружи доносится звук.

Из коридора.

Тихий шуршащий звук и жуткий скрип.

Мне выделили эту комнату почти на два года. В этом коридоре нет ни одной половицы, с которой я не была бы знакома. И половица, которая скрипнула, находится прямо за дверью моей спальни. Мой пульс учащается, хотя для этого нет оснований. Каждый вечер кто-то встает, чтобы воспользоваться ванными комнатами в конце коридора. Это обычное дело для других девушек на моем этаже, которые передвигаются по ночам. Но... сейчас все по-другому. Это не полусонный глухой стук кого-то, кто слепо пробирается в темноте, чтобы пойти в ванную, или торопливые шаги одного из студентов Вульф-Холла, крадущегося в чью-то комнату, чтобы посмотреть Netflix после комендантского часа.

Это… подкрадывание.

Охота.

Кто-то стоит в коридоре, отбрасывая свою длинную тень под дверью моей спальни…

Тук, тук, тук.

Стук тихий — такой тихий, что я едва слышу его.

«Господи Иисусе, что, черт возьми, со мной не так? Почему мое сердце вдруг учащенно забилось? Здесь я в безопасности. Меня окружают люди. Если закричу, десять других девушек в одно мгновение вылетят из своих комнат».

— Уже три часа ночи, — шиплю в сторону двери. — Поговорим утром, Прес.

Но этот был стук не Пресли. И не Мары. Ни у одной из них стук не такой вкрадчивый, и у нас есть свой собственный фирменный сигнал. Я бы сразу поняла, если бы это был кто-то из них, а это не так.

Тяжелая тишина звенит в моих ушах, пока часы отсчитывают еще несколько секунд. Затем раздается голос по ту сторону двери.

— Не заставляй меня вскрывать замок, Мендоса.

Холодная волна тревоги проносится от кончиков пальцев на ногах вверх, ударяя по внутренней части моей головы, заставляя комнату пошатнуться. Это он. Каким-то образом, без каких-либо обоснований, я поняла это в тот момент, когда услышала этот скрип. Сбрасываю одеяло и крадусь к двери, прислонившись к дереву, словно боясь, что он может попытаться проникнуть сквозь эту чертову штуку.

— Какого хрена ты делаешь? — шиплю я. — Тебя исключат из школы. Ты должен быть у себя дома.

— Открой дверь, Карина.

В его голосе слышится предостережение. Он будет совершенно счастлив выполнить свою угрозу вскрыть замок на моей двери, и что тогда? В любом случае Дэш не только будет в моей комнате, но и разозлится.

Приоткрываю дверь, стреляя взглядом-кинжалом в неясную фигуру, маячащую с другой стороны. Моим глазам требуется секунда, чтобы привыкнуть к полумраку коридора, но, когда зрение фокусируется, я действительно жалею об этом. Дэш весь мокрый — я даже не знала, что идет дождь — и цвет его волос превратился из блестящего пепла в обожженный мед. Под глазами темные тени, похожие на синяки. Он одет в тонкую футболку, которая прилипла к его груди. Она серого цвета, такого темного и влажного, что кажется почти черной на нем. Низ его джинсов подвернут, но они все равно покрыты грязью и сосновыми иглами, что говорит о том, что парень шел по грунтовой пожарной дороге в академию от Бунт-Хауса, а не по главной асфальтированной подъездной дорожке. Его челюсть двигается, глаза суровые и пронзительные, когда он оглядывает меня с ног до головы.

На мне слишком большая ночная рубашка и никакого чертового лифчика. Фантастически. Мои соски торчат под тканью, очень, очень заметные в холодном воздухе коридора.

— И? — спрашивает он, раздувая ноздри.

Я смеюсь себе под нос, хотя звук далеко не счастливый.

— И? Что «и»? Какого черта ты делаешь? Я спала.

Дэш ухмыляется, глядя на свои грязные кроссовки (где, черт возьми, его туфли?), склонив голову набок. Разряд электрической энергии бьет меня прямо в грудь. У меня странно перехватывает дыхание, когда я вижу, как в уголках его глаз собираются морщинки.

— Нет, не спала. Ты лежала в своей постели, уставившись в потолок, отказываясь прикасаться к себе, даже если хочешь...

Самоуверенный английский ублюдок. Какая наглость с его стороны.

— О, и, полагаю, я собиралась трогать себя, думая о вас, не так ли, лорд Ловетт?

Его улыбка немного тускнеет, как будто поворачивают выключатель, но только на секунду. Через секунду она возвращается в полную силу. Парень прислоняется к дверному косяку.

— Не кори себя за это. Ты всего лишь человек.

Я могла бы ударить его. Никогда раньше никого не била, но могу представить, как хорошо было бы сжать руку в кулак и двинуть им в четко очерченную линию подбородка этого самодовольного ублюдка. Откуда у него, черт возьми, такое высокое мнение о себе? Просто с ума сойти!

— Иди домой, Дэш. Сейчас не самое подходящее время для светского визита.

— На самом деле я бы сказал, что сейчас идеальное время.

От него пахнет алкоголем. Крепким. Кажется, виски. Парни никогда не осмеливаются подниматься в женское крыло. Слишком легко попасться, и последствия ужасны. Дэш, должно быть, вдрызг пьян, чтобы даже подумать о таком опрометчивом поведении.

— Почему бы тебе не вернуться, когда проспишься? — говорю ему. — Я не в настроении сражаться с тобой…

— У меня был действительно странный гребаный день. Я немного выпил. Подай на меня в суд. И... вот я подумал, что ты захочешь схватиться за мое копье. — Он надувает губы.

Ненавижу, когда мои щеки краснеют.

— Слушай. Это мило, но я злюсь на тебя, помнишь? Ты был…

— Чертовым идиотом. — Он кивает, словно моментом протрезвев. — Да. Об этом. Я просто… — Его щеки раздуваются, глаза округляются. Парень пожимает плечами. — Эм... — Парень с трудом подыскивает дополнительные слова, что странно. Я никогда не видела, чтобы Дэш не знал, что сказать. Он всегда тщательно проверяет и говорит то, что собирается сказать, еще до того, как откроет рот, так что эта... взволнованная его версия необычна.

Мне неудобно, что ему вдруг стало так неловко.

— Ты пытаешься извиниться или что-то в этом роде?

Он фыркает.

— Вряд ли. Просто подумал, что ты заслуживаешь лучшего объяснения. Теперь, когда я уже не так зол, знаешь ли.

Я складываю руки на груди, а затем сразу же опускаю, когда понимаю, что привлекаю ненужное внимание к своим возбужденным соскам. Дэш Ловетт не джентльмен. Если бы это было так, он бы не пялился на мои сиськи сквозь тонкую ночную рубашку, и не ухмылялся бы, как полный ублюдок, прямо сейчас.

— Ты разозлился, потому что я застала тебя пьющим водку, — говорю сквозь стиснутые зубы. — И нападать на меня было лучше, чем признаться, что ты вел себя как мудак.

Дэш упирается рукой о дверной косяк над головой. Я стараюсь не замечать, что кончики его пальцев находятся всего в паре дюймов от моей щеки и что с них капает вода на половицы. Я видела, какую магию он может творить этими пальцами. Слышала его музыку во сне. Глядя на него сейчас, трудно представить, что парень был способен создать нечто-то настолько прекрасное. Похоже, все, чего он хочет — уничтожить. Его глаза ярко блестят, когда Дэш смотрит на меня. И боже, я чувствую его взгляд. У меня мурашки бегут по коже. И внезапно, мне становится чертовски больно под его взглядом.