Она фыркнула.

— Вы выбрали меня не просто так, Тея. — Она была права. — Я не остервенелая и не крайне нуждающаяся в сенсации. Я люблю писать новости так, как считаю нужным.

— Верно.

— О чем бы мы с вами ни поговорили, мы можем говорить об этом конфиденциально. Половина из того, что вы мне рассказали сегодня, не будет включена в интервью.

— Почему? Я думала, что это будет сочно. Многое из того, что я сказала, широко известно.

— Верно, и, возможно, кто-то другой обнажит это, но не я буду этим человеком.

Я нахмурилась.

— Почему вы так хорошо ко мне относитесь?

— Потому что я хороший человек в целом. Совершенно не подходящее качество для журналистики, — призналась Рене, усмехнувшись. — У меня нет того безжалостного отношения к людям, которое проявляют многие репортеры для того, чтобы написать статью. Но вы? Ваша история? Она находит отклик во мне.

— Почему?

— Потому что я была похожа на вашу маму. Только я выбралась.

Мои глаза удивленно расширились.

— Как?

— В основном благодаря помощи кризисных центров помощи женщинам по всей стране. — Покачав головой, она пару раз судорожно сглотнула, словно заново переживала воспоминания. — Это было тяжело, и хотя закон был на моей стороне, он все равно игнорировал запретительные судебные приказы. Сначала я поменяла город, затем города, затем штаты, но он не оставлял меня в покое. — Дрожащее дыхание вырвалось из нее, и тень страха в ее глазах говорила больше, чем слова. — Я действительно вздохнула с облегчением только тогда, когда он умер.

— Как он умер? — мягко спросил я.

— Автомобильная авария. Нет, за его смертью стояла не я, — улыбнулась она. — Но мне жаль, что это не я его убила. Иногда мне действительно очень жаль.

Тени наполнили Рене, и я отшатнулась, увидев, как они, словно кровь, вытекают из ее черт, из выражения ее лица и трансформируются в воздухе вокруг нее до тех пор, пока она не стала полностью окружена ими.

Слабая пульсация начала пробиваться сквозь тени, и я поняла, что это ее сердце подоспело вовремя.

Это был не первый раз, когда после неудачного исцеления Луизы я видела ауры, но я никогда не видела их так часто, как раньше.

Увидев ауру сейчас, у этой женщины, я занервничала.

Это знак?

Предупреждение?

Доверять ей или не доверять? Вот в чем был вопрос.

Именно потому в случае с Чарльзом Линденом, исполнительным директором Nike, я думала о том, чтобы принять их предложение, а не кого-то другого. Я должна была верить, что для того, что я увидела ауру сейчас, была причина.

Я сглотнула.

— Ради вас я рада, что он умер без вашей крови на своих руках. — Я поморщилась. — И наоборот.

— Я тоже, — согласилась Рене. — Оранжевый — не мой цвет. — Судорожно вздохнув, она улыбнулась. — Ну, у вас есть мой номер телефона. Я делаю это нечасто, но если вы дадите мне адрес своей электронной почты, я пришлю вам копию статьи до того, как она попадет в редакцию. На самом деле я не хотела бы публиковать ничего, что могло бы вам навредить.

Ошеломленная этим щедрым предложением, я уставилась на нее.

— Вы действительно так сделаете?

— Действительно. — она включила диктофон, и я продиктовала свой электронный адрес. — Спасибо, что согласились поговорить со мной, Тея.

— Не за что. С нетерпением буду ждать статьи.

Поскольку Рене выглядела так, будто собиралась остаться в кафе, я выбралась из кабинки, которую мы заняли. Полосатая кошка, мурлыча, набросилась на мои ноги, появившись из ниоткуда. Подпрыгнув от неожиданности, я засмеялась и принялась собирать медали.

— Вы ей нравитесь, — прокомментировала Рене.

— Похоже, что так. — Положив свои медали в рюкзак, я наклонилась и погладила кошку. — Пока, дорогая.— Выпрямившись, я обратилась уже к Рене: — До встречи.

И, как ни странно, я это и имела в виду.

— До встречи, — улыбнулась она.

Кошка следовала за мной до самой двери, и я чувствовала себя виноватой, оставляя ее. Однако, когда ступила на тротуар, мысли о кошке исчезли, когда я увидела Адама.

— Что ты здесь делаешь? — потребовала я, ненавидя то, как каждая часть моего тела вспыхнула, словно объятая пламенем.

— Хотел тебя увидеть, — прохрипел Адам.

— Зачем? Нам нечего сказать друг другу.

— Потому что папа рассказал мне о твоем расписании.

— И что с ним?

— Твой отпуск. — Он вздернул подбородок. — Мы едем вместе.

— Возьми свой собственный отпуск, ты не испортишь мой, — фыркнула я.

— Давным-давно я бы сделал это.

— Да, давным-давно.— Я протиснулась мимо Адама, злясь на то, что он подумал, что может просто появиться, и я буду приветствовать его с распростертыми объятиями. — Задолго до того, как ты женился, — прорычала я, справедливо, на мой взгляд, возмущенная его чертовым упрямством.

— Мы разводимся, Тея. — Схватив меня за руку, когда я проходила мимо него, Адам заставил меня остановиться. — Я привел процесс в движение. Вот почему мне пришлось вернуться в Штаты. Я отправил Марии первую повестку… Я делаю это две недели подряд, и все — развод можно будет считать свершившимся фактом.

Мой рот приоткрылся, когда я смотрела на Адама, но я не могла поверить в то, что он говорил. Я не могла позволить себе надеяться, потому что его брак был не единственной вещью, стоявшей на нашем пути, поэтому я выдернула руку из его хватки и ушла.