Эпилог

– Мы все связаны. Через время и пространство, атомы и нейроны. Злодеи и герои. В космическом смысле мы все связаны, сражаясь за жизнь. Сражаясь за правду.

Последние слова книги. Конец.

Летаргическое искупление, самая правдивая история, которую я когда-либо писала. Та, которую я пережила. История двух женщин и их убийств, раскрытых вместе. Название рукописи «По ее следам» оказалось подлинным отражением нашей истории. Я шла по следам убийства Джоанны. И оно привело меня к нашим убийцам.

Закончив работу над книгой, я отправила пробный экземпляр миссис Делани на одобрение – чтобы убедиться, что книга не умаляет историю Джоанны и что я должным образом почтила память ее дочери. Нашу книгу планируют выпустить в свет в следующем году.

Я указала Бетани Делани в разделе «благодарности» не только за содействие в написании – ее материнский инстинкт указал нам на Майка Риксона. Наша первая зацепка.

Во время допроса Майк признался местным властям, что всегда боялся сводного брата, того, кем он был. В интервью одному СМИ он сказал: «Иногда я задавался вопросом, что с ним не так, в нем было что-то неправильное. У меня были подозрения, но я не был уверен.»

Майк видел, как Торренс смотрел на Джоанну, и поэтому Майк так опекал ее. Именно это однажды вечером заметила Бетани во время визита в ресторан перед тем, как ее дочь была обнаружена в озере.

Майк мог бы рассказать о своих подозрениях, когда мы с Рисом появились в «Тики Хайв», чтобы допросить его. В интервью также приводили его слова: «Он все еще семья».

Полагаю, именно поэтому Майк промолчал, когда Торренс указал нам на Коэна. Однако Майка не обвинили в препятствовании расследованию. Подозрение не приравнивается к фактическому знанию о совершении преступления.

Но на этот раз у нас были железные доказательства. Нервничая из-за расследования ФБР, Торренс допустил ошибки во время убийства Кэм. Доктор Келлер, судмедэксперт, обнаружил следы ДНК на платье, которое было на Кэм.

Я помню, как Торренс заявил, что они с Дрю «тренировались» на Кэм. Как Торренс держал мои руки за головой, как его стояк упирался мне в спину. Темная искра возбуждения, зародившаяся в нем несколько лет назад после моего убийства, оказалась предательской.

Я рада, что, даже если бы события на озере не обернулись таким образом, то Кэм все равно помогла бы закрыть эти дела – что в конце концов она отомстила бы за свою смерть.

Детектив Вейл сопоставил ДНК Торренса с предэякулятом на платье Кэмерон.

Идеального убийства не бывает.

Торренс Карвер был задержан в «Док-Хаусе» в то утро, когда они с Дрю напали на меня. Когда меня срочно доставили в Центральную больницу Сильвер-Лэйк, детектив Даттон и полиция Лизбурга обнаружили Торренса, прячущегося в кухонном холодильнике «Док-Хауса».

Это гораздо менее драматично, чем концовка, которую я представляла.

Но это реальность, и теперь Торренс находится в тюрьме и ожидает суда присяжных. С учетом неопровержимых доказательств его преступлений, мы с Рисом уверены, что прокурор штата Флорида выбьет максимальный срок.

Что касается Дрю, то была одна улика, связывающая его с преступлениями. Фотография моих шрамов, сделанная медэкспертом. Доктор Келлер сравнил фото с другими преступлениями. То же орудие убийства. Дрю по неосторожности уронил нож в озеро, а Торренс вытащил его. И использовал его для жестокого убийства Джоанны Делани, чтобы повторить первое убийство, свидетелем которого был.

Ну, и, конечно, были мои показания.

Эндрю Эббота извлекли из озера, объявили мертвым в больнице Сильвер-Лэйк… всего в нескольких палатах от той, где меня оперировали.

Когда я думаю о Дрю, то не могу представить его на каталке или в гробу. Я вижу, как он качается в темной воде, а его тело опутывают стебли лотоса.

Даже сейчас я не совсем понимаю, что чувствую к Дрю. Как много он украл у меня. Мстительный эгоизм, превратившего профессора колледжа в убийцу.

Но я дошла до стадии принятия. Покидая Сильвер-Лэйк в первый раз, я думала, что спасаю себя, начинаю все заново. Верила, что смирилась с произошедшие и что, подобно листьям лотоса, могу очиститься от скверны прошлого.

Но, по правде говоря, я была в ловушке. Возможно, это Дрю бросил меня в озеро, да и преследования Торренса сыграли свою роль, но это мои страх и стыд удерживали меня на дне.

Ложь сложнее всего распознать тогда, когда мы лжем сами себе.

Хотя Рис всегда подозревал Дрю, у него не было никаких веских доказательств. Время не совпадало, и косвенных улик было недостаточно. Трудно узнать правду, когда все вокруг хранят секреты. Но ровно до тех пор, пока одно звено не порвется.

Достаточно, чтобы заговорил один человек, и карточный домик из лжи разрушится.

Возможно, Кэм призналась слишком поздно, чтобы спасти себя, но стоило ей раскрыть правду, как остальные части головоломки начали складываться.

Я была на ее похоронах. Познакомилась с ее мужем и их маленькой девочкой. Ее назвали Каллиопа.

Множество людей сыграли свою роль в моем убийстве. Они были активными участниками, или просто эгоистами, или пассивными свидетелями, как Челси, которая теперь сама стала жертвой, обреченная нести на себе тяжесть позорного наследия Дрю.

Каждый человек из моего прошлого каким-то образом сыграл свою роль – и если высшими силами они были признаны заслуживающими наказания, то теперь ответили за свои грехи.

Доска убийств пуста. Книга закончена.

Держа в руках папку с новеньким делом, я подхожу к Рису, составляющему протокол по допросу. Положив ноутбук на колени и оперевшись ногами о стол, он клацает по клавиатуре.

Я сажусь рядом с ним и открываю папку. После того, как мое дело было закрыто, Рис спросил, закончатся ли на этом мои поиски справедливости в отделе нераскрытых дел. И, честно говоря, я сделала паузу. Я могла бы вернуться в университет и получить степень. Стать психологом.

Я ему ответила – залезла в коробку со старыми делами и достала папку с делом Левенштейна.

Рис ответил мне – подарил редкую улыбку, любоваться которой могла лишь я одна.

Вскоре после того, как мы взялись за это дело, я уехала из Миссури, что было не так уж и сложно. Я так и не смогла там прижиться. Так что я упаковала вещи Лилли и свои и улетела в Арлингтон, чтобы быть с мужчиной, который вытащил меня из воды.

Рис – мой дом.

Он перестает печатать на полуслове и снимает наушники, на его лице серьезное выражение.

– Ты его выбросила?

Я делаю глубокий вдох и киваю.

– Даже не открывала.

– Отлично, – он сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. Его большой палец скользит по моему запястью, где уже давно нет резинки. – Хорошо. Хочешь прочитать допрос мужа?

И вот мы уже двигаемся вперед.

Сегодня по почте пришло письмо. Оно путешествовало по стране, из одного почтового ящика в другой, пока наконец не прибыло по месту назначения. Оно было отправлено из исправительной колонии Флориды. От Торренса. Часть меня – та часть, которая все еще перестает дышать, стоит вспомнить о той ночи – хотела открыть письмо. Снова и снова с тревогой перечитывать его, мучая себя.

Мы люди. Мы ошибаемся. Мы тяготеем к худшему из возможных исходов, потому что запрограммированы на то, чтобы предвидеть его и преодолеть.

Знание рассеивает страх.

С тех пор, как я раскрыла тайну страха, я убила своих демонов. Когда в мысли закрадывается сомнение, все, что мне нужно сделать, это напомнить себе об этом.

Поэтому вместо этого я положила письмо на кухонный стол и предупредила Риса. Он часть моей истории. И мы вместе преодолеваем трудности.

Жертвы не должны страдать в одиночку.

Жертвы не обязательно должны быть жертвами.

Я выжившая.

Я избежала смерти не один раз, а дважды. В первый раз, когда Мрачный Жнец пришел по мою душу, я оставила себя похороненной в могиле лотосов. Я цеплялась за эту смерть, я бежала, боясь безликого убийцы.

Той ночью Дрю убил меня – и не только на шестьдесят семь секунд. Он покончил с моей жизнью… потому что я позволила ему, потому что мне было слишком стыдно жить. Когда я наконец вернулась домой к родителям, то в конце концов поняла, что для того, чтобы победить страх, я должна принять все свои поступки, все обиды.

Мы не можем разделить нашу жизнь на части. Хорошие и плохие, красивые и уродливые моменты – одно не может существовать без другого. Таков замысел.

Я не похожа на листья лотоса, я как лепестки. Мягкая и податливая, но острая и смертоносная, как лезвие, вонзившееся в тело. Я не беспокоюсь из-за шрамов. Они – свидетельство моей силы и воли к выживанию.

Я не чиста, но я и не грязная.

Я освободилась от грязи, которая так долго удерживала меня внизу.

Люди, гораздо более мудрые, чем я, изучали и восхваляли лотос, сочиняли пословицы и песни, посвященные его замечательным свойствам. Я могу только рассказать о том, как это повлияло на мою жизнь.

Будда может не согласиться, но для меня эффект лотоса представляет собой нечто большее, чем просто второй шанс. Это возможность заново пережить момент времени, шанс восстановить баланс.

После того, как меня выписали, Рис спросил меня – только один раз – о словах, сказанных в лодке.

Это было предчувствие? Могла ли я заглянуть в будущее в момент своей смерти? Неужели время и пространство изогнулись и соприкоснулись в два важнейших момента моей жизни?

Я не знаю ответа. У меня нет объяснений. Все, что я знаю, это то, что если полагаться только на логику, то тебя ждет достаточно безрадостное существование. Если бы самые большие умы в мире с абсолютной точностью знали, что не существует другой причины, кроме той, что мы можем увидеть и потрогать, они не посвятили бы свою жизнь изучению времени. Приключение, в ходе которого исследования выходит за границы материальной досягаемости.

Все, что я знаю наверняка, это то, что мы все что-то ищем.