Глава 1

Лунный свет хлынул в комнату прозрачным водопадом, густо струясь по полу. Я смотрел на этот лунный свет уже час, пытаясь заснуть, но сон отказывался приходить. Вместо этого мой мозг продолжал перебирать аргументы против теологического теизма и перебирать запомнившиеся цитаты Аквинского.

Опасность оказаться на середине диссертации, подумал я.

Я перевернулся, чтобы оказаться поближе к Поппи, моей жене и моей овечке, которая в настоящее время крепко спала и отвернулась от меня, подтянув колени к груди. Я провел рукой по выпуклости ее бедра, кружева ее шортиков щекотали мою ладонь и медленно, но неуклонно отвлекали мои мысли от давно умерших католических философов.

Я придвинулся ближе к ней, прижавшись губами к ее затылку и обвивая ее тело своим телом. Она была теплой. Мягкий. С ароматом лаванды.

Моя.

Даже после трех лет брака это слово все еще пронзало меня, причиняло мне боль прекрасным трепетом и чудом всего происходящего. Эта женщина, эта безупречная, целеустремленная, чертовски умная женщина выбрала меня.

А сейчас мне было тяжело.

Очень тяжело.

Я хотел разбудить ее. Мне хотелось перевернуть ее на спину и втиснуть колено ей между бедер. Мне хотелось зацепить пальцем промежность этих трусиков и отодвинуть их в сторону, а потом мне захотелось погрузиться в нее. Я хотел трахнуть ее, пока не кончила, а потом снова захотел трахнуть ее. Черт, я хотел трахать ее всю ночь и весь день, пока через пару дней мы не уехали в особняк ее родителей в Ньюпорте на День Благодарения.

Мой приближающийся срок сдачи диссертации и ее напряженный рабочий график означали, что за последние двенадцать месяцев мы провели много ночей, когда мы проводили друг без друга, и теперь я жил с постоянной грызущей похотью глубоко в моем животе… голод, который никогда не был полностью удовлетворен, даже сразу после того, как мы занялись сексом. Поппи дразнила меня по поводу праздничного или голодного характера нашей сексуальной жизни в этом году, и я надеялся, что поддразнивания не маскируют более глубокое несчастье. Потому что я знал, что я определенно был недоволен этим.

И причиной тому была моя диссертация. Так что в некотором смысле это была моя вина, что сделало меня еще более несчастным. Но этот проект стал кульминацией последних четырех лет моего обучения, вершиной этого нового, постсвященнического этапа моей жизни. Это было захватывающе, осмысленно и волшебно, а те долгие тихие ночи в моей библиотеке были такими умиротворяющими и полезными. Наконец-то я оказался в пыльной научной пещере, в которой так давно хотел оказаться. Просто… почему это должно происходить за счет времени с Поппи?

Сегодняшний вечер был прототипом нашей новой жизни. Днем она прислала мне сообщение:

Приходи домой пораньше сегодня вечером. Я рада рассказать вам о моем дне!

Так что я пообещал Поппи, что вернусь из библиотеки вовремя, чтобы пообедать. А потом пришло и прошло время ужина, и я пообещал ей, что буду дома до десяти. А потом я нашел аннотированный сборник эссе Пола Тиллиха в коллекции Барта и потерял счет времени, и когда я, наконец, посмотрел на часы, было уже два часа ночи, я бросился домой, промчавшись мимо Троицкой церкви, бегая трусцой со своим тяжелым ноутбуком. всю дорогу до нашего таунхауса — узкого кирпичного домика недалеко от кладбища. Когда я вошел в спальню, я увидел картину, которая теперь была мне до боли знакома: Поппи в своем очаровательном кружевном пледе спит при включенном свете и ее палец между страницами последнего детектива Гэлбрейта, как будто она закрыла его, думая, что она отдохнет на минутку.

Она пыталась дождаться меня, как делала всегда. И я подвел ее.

Как я всегда делал.

Я сбросила сумку с ноутбуком и рухнул на кровать, даже не пытаясь подавить самообвиняющую горечь, сжимавшую мое сердце, и повторила все, что я уже знала.

Ты не заслуживаешь ее.

Ты никогда не заслужишь ее.

И самое худшее: ты не смог стать священником. Теперь ты не сможешь быть мужем.

Неважно, что диссертация была почти готова. Не имело значения, что я отменил все каникулы на День Благодарения, чтобы быть с ней, и что к Рождеству у меня будет неограниченное количество времени и внимания, чтобы излить на нее.

Важно то, что она ждала меня ночь за ночью, как принцесса в башне. И, в отличие от сказочных принцев, я никогда не спешил ей на помощь.

И вот теперь я прижался к ней, с пульсирующей эрекцией и виноватым сердцем, и как я мог разбудить ее, чтобы трахнуть ее так поздно, когда она всю ночь ждала меня одна? Каким эгоистичным ослом я был бы, если бы сделал это?

С мысленным стоном я перекатился на спину, мой член выкрикивал ругательства на меня, покидая теплую твердую колыбель ее задницы. Это было скорее инстинктом, чем намерением, когда моя рука нашла мой член, хотя я не мог сказать того же о другой руке, которая снова мягко сжала ее задницу.

Я должен пойти в душ , подумал я. Но почему-то это казалось более постыдным, чем просто дрочка здесь, и, честно говоря, я хотел ее больше, чем своего освобождения. Я хотел быть рядом с ней, чувствовать ее, а если не мог этого, то лучше дождался бы утра.

Кроме… дерьма. Завтра ей придется работать рано, так как остаток недели у нее будет выходной. И она, вероятно, тоже работала бы допоздна, а у меня была встреча в пять часов с моим научным руководителем, а это означало, что после этого я буду увлечен «Ревизорским безумием».

Это может быть максимум, что я получил, пока не пришло время ехать в Род-Айленд. И если она просыпалась рано, с моей стороны было бы вдвойне дерьмово будить ее сейчас только для того, чтобы удовлетворить свои потребности.

Я качал свой член несколько раз, глядя вниз, а затем позволив себе еще один беззвучный стон, откинув голову назад и отпустив себя.

Просто проспись, Тайлер. Ты большой мальчик, можешь прожить день без оргазма.

Даже если на самом деле прошло четыре дня, четырнадцать часов и тридцать семь минут, но кто считал? Однажды я три года не занимался сексом.

Брак меня, видимо, испортил.

Я был голый, и даже чувство простыни на мне было слишком сильным, поэтому я натянул простыню, откинулся на спинку кресла и попытался позволить прохладному воздуху в комнате сделать необходимую работу и положить свое тело, особенно некоторые его части… спать.

И тогда Поппи решила проснуться.

Я почувствовал, как она потянулась рядом со мной, ее ноги вытянулись, когда она медленно перевернулась на спину. Сквозь простыню я мог видеть гибкие мышцы бедер ее танцовщицы, изгиб ее талии и бедер. Под прозрачной кружевной майкой ее соски напряглись, когда простыня соскользнула на живот.

Мой грандиозный план поспать, пока моя эрекция не оправдалась, не с того, что самая сексуальная женщина в мире сонно потягивается и корчится рядом со мной.

Ее карие глаза распахнулись, лунные лучи окрасили их в бледно-зеленый и янтарный цвета.

— Тайлер? — пробормотала она голосом сонным и более хриплым, чем обычно.

— Ягненок, — прошептал я. Она должна встать примерно через два часа; Я должен сказать ей, чтобы она снова ложилась спать.

я должен я должен я должен.

Она моргнула и зевнула, ее губы были сладко-розовыми без фирменной красной помады. Ее губы оставались слегка приоткрытыми после того, как она зевнула; ее губы почти всегда были приоткрыты, потому что два ее передних зуба были немного великоваты, и в результате ее рот всегда выглядел открытым и готовым.

И тогда ее глаза стали немного яснее, выражение ее лица стало более настороженным. Она подперла голову рукой, приближаясь ко мне.

"Во сколько ты добрался до дома?"

"Около часа назад."

Легкая хмурость скользнула по ее губам, и я не мог понять, было ли это несчастьем из-за того, что, по ее мнению, вся эта работа ложится на меня, или она просто была несчастна. Но хмурость исчезла, как только она увидела мой член, твердый и темный, с ребристыми венами.

Глядя, как она смотрит на мой член, было достаточно, чтобы он набух и покачивался, теперь он был слишком твердым, чтобы прижаться к моему животу.

Она облизала губы. Я не потрудился сдержать свой следующий стон.

— Не заставляй меня спрашивать тебя, — предупредила она, и я точно понял, что она имела в виду. Она не хотела просить меня обращаться с ней так, как ей нравилось. Она не хотела умолять мою доминирующую сторону освободиться от клетки.

Не сегодня , гласил подтекст ее просьбы. Не тогда, когда мне нужно напомнить, что все еще в порядке.

Дело в том, что мне тоже нужно было напомнить, что все в порядке.

Я посмотрел ей в глаза. «Скажи «красный», если этого будет слишком много. Если не можешь говорить, ущипни меня за бедро. Понял?"

В тот момент, когда она кивнула, моя рука запуталась в ее темных каштановых волосах, и я притянул ее к своему паху.

«Пососи меня», — скомандовал я, опуская ее голову вниз, в то время как другая моя рука держала мой член в вертикальном положении. В ту минуту, когда ее губы коснулись моего кончика, я зашипел, потеряв всякий контроль и толкаясь в ее теплый, влажный рот прежде, чем она была полностью готова. И черт, это было так прекрасно, так влажно, и ее язык делал самые невероятные вещи. Я мог бы легко достичь кульминации, просто откинувшись на спинку кресла и позволив ей обслуживать меня. И хотя эта идея была привлекательной, я решил, что сегодня вечером нужно что-то другое. Что-то более агрессивное.

Я снова схватил ее за волосы, дернул ее голову вверх и потянул в сторону, пока слезал с кровати, а затем заставил ее лечь на спину, свесив голову с края. Теперь я стоял, и наша кровать была идеальной высоты, чтобы — да — трахнуть ее в рот. Завороженный, я наблюдал за деликатной работой ее горла, когда мой член протискивался мимо ее губ, мимо ее языка и полностью входил. Я обхватил рукой ее шею, когда вытягивался и снова входил, чувствуя толчок моего члена. петух через ее кожу.