ГЛАВА 40

Чем больше она была в Царстве мертвых, тем больше ощущала молитвы смертных. Персефона сидела у замка на скамье в саду, опустив ладонь на выросший живот, прикрыв глаза. Она отклонила голову и слушала надежды и мечты смертных.

— Королева Персефона, прошу, даруй мне ребенка, — звал один голос. — Я знаю, это не в твоих силах, но, боюсь, мне даруют только душу ребенка, который не выживет. Если бы ты могла дать мне ребенка из Царства мертвых, я дала бы ему жизнь, какую он заслуживает.

Если бы такое было возможно. Она собрала бы всех детей в Подземном мире и послала их к смертным матерям, которые не могли забеременеть. Но такое не было возможным, как бы она ни старалась.

Персефона потерла ладонью живот.

— Скоро, — прошептала она. — Скоро ты будешь в моих руках, малыш.

Она не могла дождаться встречи с ребенком. Она и Аид всю ночь болтали о том, как мог выглядеть их ребенок. Он хотел, чтобы это была маленькая Персефона. С ее шоколадными кудрями, ее глазами и улыбкой, которая могла зажечь солнце.

Но Персефона предпочла бы мальчика, похожего на Аида. Она хотела сына с темными волосами, темными глазами и серьезным лицом, даже во время игры.

Она много времени проводила, мечтая о том, как будет выглядеть ребенок. Много времени.

Еще несколько месяцев, и она вернется в мир смертных, хотя она успеет родить ребенка и подготовить его к тому, чтобы она ушла. Аид собирался воевать, чтобы никто не забрал его жену и ребенка. Но она знала, что они не могли влиять на это.

Ей придется уйти с их ребенком. Но, к счастью, у них было все время мира, чтобы быть вместе.

Мысли не успокаивали. Прижав кулак к животу, она с тревогой сделала отрыжку и решила отыскать Аида.

Он мог потереть ее спину, успокоить ее и напомнить, что все будет хорошо. Как бы тяжело ни было, все станет проще, ведь они будут в этом вдвоем.

Она встала и пошла к его покоям. Она еще не ковыляла, хотя живот уже был большим. Дом ее ребенка вел ее к комнате Аида.

В конце коридора Геката и Танатос ждали у двери. Хмурясь, Персефона остановилась за ними, но они не посмотрели на нее. Они просто смотрели на дверь, словно она могла загореться.

— Я могу помочь? — спросила она.

Геката обернулась с ужасом в глазах. Персефона задумалась, умер ли кто-нибудь. Танатос побелел, как снег, хоть уже был бледным. Он неловко раскрыл крылья, мешая ей войти.

— Ничего не происходит, — пролепетал он. — Все под контролем.

Он вызывал подозрения.

Тревога вспыхнула в ее желудке и поднялась ко рту.

— Что происходит?

— Ничего! — Геката прыгнула перед Персефоной, словно могла помешать ей даже смотреть на дверь. — Ничего, моя королева. Все под контролем, и я предлагаю тебе пока что уйти в свои покои. Мы с Танатосом справимся.

— Справитесь? — Персефона посмотрела ей в глаза, сверля взглядом. — Я не знаю, что вы затеяли, но мне можно войти в покои мужа, когда я желаю.

— Конечно, — Геката взглянула на Танатоса, а потом посмотрела на Персефону. — Но, может, не сейчас?

Вот и все. Персефона не могла сидеть и ждать, пока эти дураки поймут, что за историю они хотят ей рассказать. Она напряглась так, что почти ощущала металл во рту, и он не пропадет, пока она не поймет, что происходило за той дверью.

Она послала лозы с потолка. Они обвили руки Танатоса, придавили его к стене, заставив замереть на месте.

— Моя королева! — закричал он, листья заткнули его рот и помешали говорить дальше.

Геката попятилась от Персефоны, поднимая руки.

— Не связывай меня зеленью. Не нужно.

— Ты помешаешь мне войти в покои моего мужа? — спросила Персефона.

— Нет, но лучше не делать этого сейчас.

— Почему нет? — ее глаза пылали от гнева. Ее сердце гремело в груди, как барабан, бьющий по ребрам.

Геката вздохнула, ее плечи опустились в поражении.

— Смотри сама. Но не говори, что я не предупреждала.

Слова звучали зловеще, и Персефоне казалось, что то, что она увидит за дверями, будет ее виной. Если ей не понравится увиденное, она не сможет выместить гнев на Гекате или Танатосе.

Персефона отпустила магию, и Танатос упал на пол. Его крылья ударились первыми, тяжелый стук разнесся эхом в ее голове.

— Ладно, — ответила она. — Это будет моей виной.

В глазах Гекаты было искреннее сожаление.

— Я пыталась.

Они быстро зашагали прочь, а потом побежали. Убегали от Персефоны. Или от того, что было за дверью.

Ей стало еще больше не по себе. Она сглотнула, вытерла ладони об черный пеплос. Ничто не могло навредить ей. Она была королевой Подземного мира, ничто не посмеет выступить против владычицы.

Персефона опустила ладони на двери и толкнула.

Комната была такой, как она помнила. Черные украшения, красивые вырезанные духи на четырех столбиках кровати. Черные бархатные покрывала и красивый портрет Аида и его семьи над камином в дальнем углу. Это место было ее убежищем, в этой комнате она научилась легко любить мужчину.

Что-то пошевелилось на кровати. Она подумала, что там спал Аид, и что Геката и Танатос оберегали покой господина.

Но длинная худая нога выскользнула из-под покрывала. Нежная и красивая женская нога.

Сначала пришел гнев. Она хотела броситься на кровать в гневе и сорвать женщину с простыней Аида. Она хотела порвать ее на куски за то, что посмела трогать то, что принадлежало Персефоне.

Тьма в ней подняла голову раньше, чем она сделала это. Она зашептала слова силы. Слова означали больше, чем просто ссора с любовницей.

«Узнай, что она хочет, — сказала тьма. — А потом накажи ее».

Персефона не побежала к кровати, визжа, как банши. Она тихо прошла вперед, ее шаги не было слышно. А потом прислонилась к столбику кровати и спросила:

— И давно ты тут?

Как и ожидалось, светловолосая голова тут же показалась из-под покрывала. Минта хорошо скрыла потрясение от голоса Персефоны. Она натянула покрывала до груди, скрывая обнаженное тело. Она перебросила волосы через плечо грациозным движением.

— Моя королева, — осторожно пролепетала Минта. — Прости. Я не слышала, что ты сказала.

— Конечно, не слышала, — ответила Персефона. Она так давила на столбик кровати, что побаивалась, что он треснет.

Как посмела эта мелкая зараза быть в постели ее мужа! Персефона старалась не пускать мысли в сторону темных страхов. А если Аид позвал сюда Минту? Тогда она убьет их обоих. А если Минта ждала ее мужа, как каждую ночь, когда Персефоны не было? Она превратит Подземный мир в свою версию темного безумия.

Но у ее мужа не было повода изменять. И хоть она знала, что он не стал бы, ведь он любил ее, и они строили свою жизнь, страх колол ее сердце.

— Я сказала, — повторила она, — давно ты тут, Минта?

Нимфа посмотрела в окно, словно хотела вычислить по солнцу.

— Уже какое-то время, полагаю.

— И часто ты в это время в этой комнате? — Персефона приподняла бровь, хотела увидеть, какую ложь придумает нимфа.

Минта даже не колебалась с ответом.

— Да. Ты слышала, как Геката и Танатос пытались помешать тебе войти. Почему, думаешь, они так настаивали? Прости, Персефона. Я думала, ты знала.

Ложь была хорошей, и кровь отлила от лица Персефоны. Она на пару мгновений поверила словам, а потом поняла, что Минта совершила ошибку.

Если бы она была тут, пока был Аид, она спала бы. Но, по ее словам, она слышала, как Геката и Танатос спорили с Персефоной. Разве любовница ее мужа не пыталась бы спрятаться? Не стала бы изображать сон и ждать момента, когда Персефона задаст вопрос?

Нет. Она не была слабой, она не поддастся лжи ревнивой женщины. Ее муж был верным, был добрым, и он обещал ей, что их отношения не будут как у олимпийцев.

Она должна была доверять ему. И у нее не было причины верить лживой гадости в кровати ее мужа.

Персефона вздохнула, сорвала одеяло с тела Минты.

— Ты мне врешь.

— Нет смысла врать, — прошипела Минта. Она склонилась и попыталась поймать покрывало, которое стягивала Персефона, оставляя ее нагой. — У нас с Аидом история, ты знаешь.

— Я знаю это, но я знаю и то, что мой муж не стал бы делать то, на что ты намекаешь. И это означает, что ты врешь, хотя я не вижу в этом смысла, — Персефона отбросила покрывало. — Ты скажешь мне, каким был твой план.

Минта прикрыла наготу руками, дрожа в центре кровати.

— Плана не было.

— Разве? — Персефона ощущала темную силу, горящую в своих глазах. Она чувствовала, как тьма тянула за ее душу, пытаясь убедить ее сделать нечто ужасное. То, что изменит сущность Минты.

— Плана не было, — Минта смотрела ей в глаза, но Персефона видела ложь. Она была в темной стороне ее души, грани, которая заставляла ее помнить, почему ей так нравилось быть богиней Царства мертвых.

Плохие заслуживали наказания. И Минта была плохой.

— Ты собиралась соблазнить моего мужа? — спросила она, голос звенел силой.

Минта подняла ладонь к горлу, ее глаза расширились. Слова полились, хотя она явно этого не хотела.

— Да.

— Как ты собираешься это сделать?

Минта попыталась удержать рот закрытым рукой. Будто это остановило бы силу Персефоны.

— Я собиралась умолять его переспать со мной. Принять отношения, которые у нас были, к которым мы привыкли. И если бы он не стал, я бы притворилась тобой.

— Почему?

— Потому что он нервничает. Я нервничаю. Мы должны нервничать вместе, — магия рассеялась, и Минта гневно добавила. — Ты заплатишь за то, что так используешь свою силу. Это против правил Царства мертвых: заставлять других рассказывать их грехи.

Персефона улыбнулась, но не радостно.

— Ты так знаешь, что это было ошибкой.

Мышца дергалась на челюсти Минты, она скрипнула зубами. Она прошипела:

— Он был сначала моим, и он мой сейчас.

— Нет, — ответила Персефона.

Она выпустила тьму в мир, ощутила магию в своем теле. Она теперь была сильнее и опаснее.

Ее рука взлетела, ладонь сжала горло Минты. Она держала нимфу, словно она ничего не весила, вытащила ее из комнаты за шею и потянула по коридорам.

Она смутно слышала крики Минты. Звук привлекал многих из комнат. Они шли за ней, чтобы увидеть, что случилось между злой королевой Подземного мира и бывшей любовницей их короля.