ГЛАВА 33

Амброзий смотрел на Оракула, раскрыв рот. Хоть он был уверен, что история не изменит его отношение к Персефоне, теперь он был так увлечен, что едва мог сдержаться.

— Он просто отпустил ее? — поразился он. — Но она была его королевой. Он влюбился в нее.

— А у него был выбор? — Оракул прошла к яме с огнем, где в холодные месяцы грелись ее последователи. Она взмахнула ладонью, огонь поднялся выше.

Он не понимал, что Оракул была сильной, как боги. Ходили слухи о том, кем она была, что она была бессмертной. Может, даже богиней.

Амброзий заставил себя думать о ее словах, а не действиях.

— Он мог биться с Зевсом. Ты сказала, что он думал использовать титанов. Разве это не было бы хорошо? Титаны были изначальными богами этой земли. Они заслуживали свободы.

— Да, так думает твой народ, да? — она закатила глаза. — Выпустить чудищ из Тартара и вернуть мир в верные силы. Да?

Он безумно закивал.

— Да, так. И тогда Аид и Персефона могли бы ходить по миру смертных, а не только по Царству мертвых.

— Разве это не был бы мило? Великаны с огнем. Жуткие существа с пастями, полными мечей, пожирающие людей. В таком мире я хочу жить, — она закатила глаза. — Смертные. Вы такие недальнозоркие.

Он не был в этом уверен. Без смертных боги были бы ничем. Он не хотел верить, что они не влияли на этот мир и все миры. И он был уверен, что история Персефоны поворачивала в сторону, которую он хорошо знал.

Он уверенно расправил плечи, присоединился к Оракулу у ее огня. Амброзий вытянул руки, стал греть замерзшие пальцы.

— Когда она вернулась домой, она увидела народ, поклоняющийся ей, да?

— Да.

— И тогда поняла, как много мой народ сделал для нее, — жители Элевсина были скрытными, но любили свою богиню больше жизни. — Тогда она дала нам свои указания.

Оракул посмотрела на него.

— Ты не хочешь меня слушать? Сам Геракл прошел твои испытания. Он сделал все это до того, как Персефона узнала, что люди поклонялись ей.

Он нахмурился.

— В этом нет смысла. Она должна была знать, мы живем по ее словам.

Грохот сопровождал его мысли. Он пригнулся, боясь, что сам Зевс собирался ударить по нему с неба.

Оракул смеялась. Дождь полился, буря вдруг налетела на гору Оракула. Но ни капли не коснулось их под крышей с терракотовой черепицей.

Она знала, что будет дождь? Судя по ее хитрой улыбке, Амброзий был уверен, что она предсказала погоду. Потому ушла под навес.

— Аид мог биться за нее сильнее, — буркнул он, сделал шаг ближе к костру, чтобы дождь не холодил его спину.

— И начать еще войну на Олимпе? Он проиграл бы, — Оракул покачала головой. — Они всегда проигрывают Зевсу.

— Он должен был что-то сделать, — яростная любовь к богине горела в его животе и сердце. — Я сделал бы.

— Нет, — Оракул махнула ему садиться у огня. — Любовь матери сильна. И Деметра была одержима. Она сделала бы себя мученицей, и все боги пострадали бы, если бы она не вернула ребенка. Зевс знал это. Гермес знал это. Даже Персефона знала, что, если она не вернется к матери, то весь мир пострадает. Разве не потому вы любите свою богиню? Она помогает своему народу?

— Да.

— Тогда не суди ее решения. Она хотела, чтобы смертные жили. Она хотела своего мужа. И она выбрала смертных выше него. Или ты не слышал историю?

Амброзий знал эту часть, хоть все спуталось в его голове.

— Да, она была добра к смертным. Она вернулась и дала нам повод верить, что загробная жизнь может быть хорошей для нас. Для тех, кто следовал за ней.

Оракул снова рассмеялась.

— Я забыла, что вы все верите в это. Конечно, она это делала. Но не только для народа Элевсин. Персефона была не такой жестокой, чтобы позволить только тем, кто следовал ее законам, хорошую загробную жизнь.

Амброзий снова сел.

— Что еще случилось?

— Что ж, — ответила Оракул. — Сначала ей нужно было найти способ вернуться в Царство мертвых.