Глава третья

Д оминик поймал свое отражение в дверце грузовика, когда захлопнул ее. Его лицо было небритым, глаза и щеки ввалились. Морщины, которых раньше не было вокруг его рта, были заметны этим утром, даже частично скрытые щетиной на лице. В целом, он выглядел довольно прилично, учитывая, что его гребаная жизнь подошла к концу.

Он закрыл глаза и наклонился вперед, прижимаясь лбом к холодному металлу своего грузовика, вдыхая и выдыхая через нос, пытаясь подавить непрекращающуюся тошноту. Он начал пить во вторник вечером, после ухода Рози, а сегодня была пятница. Он не забыл отправить Стивену Каслу, своему другу и боссу, сообщение, прежде чем отправиться в такую пьянку, которой могла бы гордиться рок-звезда.

“ Я болен.”

Это все, на что у Доминика хватило силы духа, чтобы написать Стивену, и это не было ложью. Он был болен. Только не тем, что можно вылечить.

Доминик услышал хруст гравия позади себя и приготовился к шуму, который наверняка расколол бы его мозг пополам.

— Господи Иисусе, - сказал Стивен, его голос был неприятно бодрым для восьми часов утра. Или в любое время суток, если на то пошло. Его трудовая этика сделала его отличным мастером на стройке, но улыбающееся лицо Стивена было последним, что Доминик хотел видеть прямо сейчас.

К сожалению, у него была своя твердая трудовая этика, и чувство вины за то, что он пропустил два дня на работе, заставляло его чувствовать себя дерьмово в довершение ко всему остальному.

— Ты все еще болен, приятель? - Стивен похлопал его по плечу. - Иди домой. Мне не нужно, чтобы вся команда заразилась чумой.

Стивен повернул Доминика за плечо, и дернулся назад, когда увидел его лицо.

— Что, черт возьми, ты подхватил? Малярию?

— У меня нет на это времени, - сказал Доминик, прижимая ряд пальцев к центру его лба, который раскалывался сильнее с каждой секундой. - Не делай вид, что не знаешь, что Рози осталась у Бетани.

— Я... О... черт. - Рука Стивена упала. - Нет, я не знал, чувак.

Почему это разозлило Доминика еще больше? Уход от мужа не был достаточно большим событием, чтобы этот крошечный городок с бешеной мельницей сплетен не знал об этом? Глотая кислоту которая образовалась во рту, Доминик переместился в заднюю часть грузовика и вытащил свой ящик с инструментами, как раз вовремя, чтобы Трэвис Форд подошел с дерьмовой ухмылкой шириной в милю. У него было самомнение человека, которому не нужно было работать, ему просто нужно было хобби в перерывах между комментированием концертов на стадионе "Бомберс" и отношениями со своей невестой, также известной как другая сестра Стивена, Джорджи. Пара случайно сошлась летом после того, как притворилась, что встречается, в попытке очистить имидж Трэвиса “плохого парня из бейсбола”. Это сработало так, как они никогда не ожидали, и парень не мог не летать выше. Или быть более преданным своей девушке.

Я был таким с Рози.

Вплоть до того дня, когда он присоединился к морской пехоте и отправился в свой первый тур, каждый раз, когда они с Рози были в одной комнате ... он больше ничего не видел. Просто не было ничего и никого, кроме девушки, которая владела его сердцем со средней школы. Это все еще было так. Ничего не изменилось в этом отношении. Никогда бы не изменилось.

Он не был с ней в одной комнате со вторника, и слава Богу. Слава Богу, она не видела его пьяным, разъяренным и звонящим на ее выключенный мобильный телефон в перерывах между глотками Джека Дэниелса. Он не смог бы смириться с тем, что она видит его слабым.

Бывший бейсболист оперся локтем на поднятую заднюю дверцу грузовика Доминика и сделал большой глоток из своего бумажного кофейного стаканчика. Затем он опустил его, колеблясь.

— Слышал, твоя жена тебя бросила.

Если бы в его теле осталась хоть капля энергии, он бы уложил этого дерзкого ублюдка. Как бы то ни было, Доминик был слишком ошеломлен, чтобы двигаться. Не мог даже почувствовать ящик с инструментами в своей руке.

— У тебя есть что сказать по этому поводу?

— Подожди, подожди. Задержись. - Стивен встал между ними с возмущенным видом. - Почему Трэвис знает, а я нет?

Трэвис усмехнулся, делая еще один глоток кофе.

— Тебе же не нужно напоминать, что я переезжаю к твоей сестре, не так ли, Стивен?

— Нет. -  Он поднял руку, останавливая. - Пожалуйста, Боже, держи это при себе.

— В прошлые выходные купил осеннее украшение для обеденного стола, - невозмутимо продолжил Трэвис, явно наслаждаясь собой. -  Из него торчат маленькие тыквы и сосновые шишки. Чертовски милое.

— Ты закончил? -  Стивен продолжал. - Брак этого мужика распался.

Дыра в груди Доминика расширилась, но он сжал челюсти, не позволяя чувству внутри отразиться на его лице.

— Послушайте, если вы, два придурка, не будете возражать, бы хотел пойти и снести несколько стен.

Трэвис наклонил свою кофейную чашку в сторону Доминика.

— Что тебе следовало сделать, так это разрушить свои собственные стены и впустить ее.

— О, черт возьми! -  Голос Стивена был полон отвращения. - Ты был в отношениях всего одну минуту и думаешь, что ты эксперт?

— Да.

Доминик повернулся на каблуке своего ботинка и направился к дому, оставив двух своих друзей спорить позади него. Сегодня был демонтажный день их нового флипа, и он обнаружил, что погружение кувалды в старый гипсокартон в большинстве случаев было катарсисом. Этим утром он физически нуждался в отдушине. Разочарование уже сжимало его пальцы в кулаки.

Его жена должна была быть рядом с ним.

Он работал, но деньги, которые он зарабатывал больше не будут обеспечивать ее. Осознание этого было постоянным ударом под дых.

“Я обеспечиваю. Это единственное, в чем я не облажался.”

Отец Доминика был тихим человеком, но он был одержим. После того, как его мать-одиночка скончалась, он в двадцать лет уехал из Пуэрто-Рико, чтобы начать новую жизнь в Нью-Йорке, где всего через месяц познакомился с матерью Доминика. С молодой семьей, о которой нужно было заботиться, он невероятно много работал, чтобы свести концы с концами в начале. Для этого человека не существовало дней болезни, и ему удалось передать важность надежности своему сыну. Проснись, работай, создавай безопасность для своих близких. Пока он делал это, они были бы довольны.

Предоставление уверенности было безотказным способом передать любовь, не так ли? Так где именно Доминик ошибся?

Несколько членов команды были рассредоточены по крыльцу, когда Доминик поднимался по лестнице, и они приветствовали его, но он просто продолжал идти, позволяя реву в ушах нарастать и блокировать все остальное. Он бросил беглый взгляд на отметки, сделанные толстым черным фломастером на стенах, указывающие, где с другой стороны лежат балки или трубы. А затем он взял ближайшую кувалду и закопал ее в старый гипсокартон.

Ничего. Давление в его груди не уменьшилось. Во всяком случае, становилось все хуже. Звук его дыхания отдавался в ушах, когда он снова поднял тяжелый инструмент над головой и разрушил еще одну секцию стены. Мысленно он видел, как Рози собирает чемодан на их супружеской кровати. Ее слова, которые раскололи его на части, точно так же, как он раскалывал стену.

“Я тебя больше не люблю.”

Его следующая атака на стену поглотила унизительный звук, который сорвался с его губ. Мужчины так не теряют голову. И не ломаются перед другими людьми. Они должны быть камнями. Постоянными в жизни окружающих, никогда не колеблющимися. Но он не мог перестать поднимать кувалду и со всей силы вгонять ее в стену.

В конце концов, ему пришлось остановится благодаря своим кричащим мышцам и двум парам рук, которые вырвали инструмент. Доминик попытался вернуть все назад, но виски, которое он выпил прошлой ночью, выбрало именно этот момент, чтобы подняться и обжечь его горло. Он едва успел выйти на улицу, как его вырвало завтраком на траву за домом.

У Доминика подкосились ноги. Ему нужно было сесть. Но он уже показал слишком много своих слабостей на глазах у всех. Нет, он устоит. На сегодня он достаточно поддался боли. Черт, хватит на год. Когда шум в ушах начал стихать, Доминик услышал, что ему трудно дышать. Слышал шум проезжающих машин на расстоянии, движение на желтеющей лужайки вокруг него. Он был не один.

— Не за что, - сказал Доминик, повернувшись спиной к Стивену и Трэвису. - Сэкономил тебе немного работы.

— Ну, в следующий раз воздержись, чувак. Нам тоже нравится ломать дерьмо, - ответил Трэвис. Прошло несколько мгновений. - Послушай, я, э-э... пытался пролить свет на ситуацию ранее. Зная тебя, я подумал, что ты оценишь, что я отказался от однорукого  мужского объятия, похлопывания по спине и фальшивого исполнения ”Кумбайи”.

Доминик прочистил горло.

— Да, я бы предпочел умереть.

— Но недавно до нашего сведения дошло …-  сухо сказал Стивен, - что тебе, возможно, действительно нужно поговорить.

— Нет.

— Ты уверен? -  Доминик взглянул на Трэвиса, который сдвинул брови. - Я готов нарушить конфиденциальность жениха и невесты только на этот раз.

Тень пробежала по его лицу.

— Когда Джорджи порвала со мной, я бы отпилил свою гребаную ногу, чтобы узнать, что она ела на ужин. Или то, в чем она ложилась в постель...

— Мы поняли это, - раздраженно сказал Стивен.

Трэвис поднял обе руки.

— Все, что я говорю это... у меня есть товар.

Доминик сжал челюсти, чтобы удержаться от запроса информации. Была ли Рози расстроена? Ей вообще было насрать? Она все еще носила те проклятые высокие каблуки, от которых у нее были мозоли и которые заставлял ее ковылять по дому по ночам? Сколько раз он прятал их в глубине ее шкафа, надеясь, что она наденет вместо них туфли на плоской подошве, похожие на тапочки? Обедала ли она в обычное время?

Ее босс в магазине обычно заставляла Рози работать прямо во время положенного по закону перерыва, пока Доминик не отправил электронное письмо владельцу торгового центра, не очень тонко предлагая им пересмотреть право своих сотрудников на перерывы на питание.