Если бы одно из покушений оказалось успешным, Гёрделер получил бы тогда место канцлера, занимаемое Гитлером. С 1942 года и до ужасной казни Гёрделера и его собратьев-заговорщиков в 1944 году [89] Якоб Валленберг служил каналом связи между заговорщиками и западными союзниками: именно через него немцы передавали свои подробные предложения британскому лидеру, Уинстону Черчиллю. Если русская разведка знала о существовании связи между членом семейства Валленбергов и немецкими «реакционерами», с одной стороны, и англо-американским руководством, с другой, это сильно осложнило судьбу Рауля Валленберга.
Вполне возможно, советская разведка об этих контактах знала в связи с крайне опасными и губительными для группировки Гёрделера — Бека переговорами с немецким коммунистическим подпольем, в которые она вступила незадолго до попытки покушения на Гитлера 20 июля 1944 года. Не послушавшись предостережений Гёрделера и других более опытных заговорщиков, социалистическое крыло группировки хотело установить связь с коммунистами в надежде разузнать, какие действия те предприняли бы, если бы путч удался, и можно ли было бы в таком случае рассчитывать на их поддержку.
До той поры связь между двумя с недоверием относившимися друг к другу группировками практически не поддерживалась. Коммунистическое подполье рассматривало Гёрделера, Бека и их компанию лишь как ненамного меньшее зло, чем сами нацисты, которых Гёрделер и Бек хотели бы заменить. Успех заговора генералов с коммунистической точки зрения мог предотвратить возрождение из обломков Третьего рейха коммунистической Германии. Тем не менее коммунисты согласились на встречу, хотя бы ради того, чтобы узнать, что задумала противная сторона, и 4 июля социалисты Юлиус Лебер и Адольф Райхвайн встретились с коммунистами Францем Якобом и Антоном Сэфковым, которые привели с собой третьего товарища, известного под именем Рамбов [90].
Русские использовали немецкое коммунистическое подполье главным образом как свою разведывательную сеть. Можно лишь гадать, насколько подробные донесения о деятельности группы Бека — Гёрделера они передавали в Москву и включали ли эти подробности сведения о посреднической роли Якоба Валленберга. В определенном смысле Рауль Валленберг все же быламериканским агентом: ведь он передавал свои сообщения одному из государственных учреждений США, которое его деятельность финансировало. Валленберг вполне мог по наивности рассказать русским об этом тоже, в то время как захватившие его люди вряд ли обратили бы внимание на то обстоятельство, что американцы в этой войне были их союзниками. При этом русские не придали бы никакого значения тому, на какое ведомство он работал — гуманитарное или разведывательное.
Действительно, по крайней мере один известный документ, относящийся к миссии Валленберга, опасно напоминает по стилю донесения, более типичные для деятельности «рыцарей плаща и кинжала», каким бы невинным ни являлся его истинный смысл. 3 августа 1944 года Стеттиниус отправил в посольство США в Стокгольме для передачи Иверу Ольсену, представителю УВБ, следующее:
«Попросите Валленберга лично встретиться с Феликсом Сентирмаи, проживающим по адресу: Будапешт, ул. Семлехедь, д. 10, тел. 358-598, и устно сообщить ему, что от друга в Лос-Анджелесе Валленберг слышал о Юджине Богданфи, с которым сам Валленберг лично не знаком. Подтверждая подлинность своего послания, Валленберг должен сослаться на следующую, имеющуюся в наличии у Сентирмаи собственность: рубиновые запонки Богданфи и его карманные часы, меховое пальто госпожи Богданфи, золотой браслет и брошь с зелеными камнями. Валленберг должен также выразить озабоченность Богданфи благополучием Микки. Валленбергу следует уведомить Сентирмаи, что, по мнению Богданфи, Сентирмаи, возможно, скоро придется съездить в Швейцарию, поэтому он предлагает ему немедленно начать оформление визы. Богданфи хочет, чтобы ко времени, когда Сентирмаи отправится в Швейцарию, он знал положение с наличными на всех предприятиях, как свои пять пальцев. Следует также предупредить Сентирмаи, чтобы он относился к переданной ему информации как к строго конфиденциальной. Валленбергу не следует сообщать Сентирмаи о причинах, по которым его попросят съездить в Швейцарию (о них речь ниже), или же о заинтересованности управления этим вопросом.
Для вашей информации: Богданфи — это венгр, живущий в Лос-Анджелесе, он имеет значительные интересы в нескольких крупных предприятиях, менеджером которых является Сентирмаи. Швейцарский «Юнион банк» является доверительным собственником Богданфи; последний попросит Сентирмаи съездить в Швейцарию с целью обсуждения некоторых деловых проблем. Цель проекта — обеспечение адекватного источника получения пенгё по причине блокирования франков и долларов, а также обеспечение сотрудничества с лицом [91] (поименованным в параграфе 3 донесения 1426 от 17 июля, УВБ 55), с которым Богданфи и Сентирмаи знакомы.
Если по какой-нибудь причине вы сочтете дальнейшее сотрудничество с упомянутым лицом или с Сентирмаи невозможным, оповестите об этом управление и попросите Валленберга воздержаться от посещения Сентирмаи, пока управление не сочтет подобный контакт необходимым».
19 августа посол Джонсон ответил, что соответствующее послание будет лично вручено Валленбергу Пером Ангером, который возвращается в Будапешт через неделю, поскольку «передавать сообщения такого характера по шведским дипломатическим каналам было бы нежелательно». Что касается последнего, Джонсон был абсолютно прав. Стокгольм, как и все другие столицы нейтральных стран, во время войны кишел шпионами, и даже менее параноидально настроенная разведка, чем русская, сочла бы получателей таких сообщений персонами, представляющими для нее значительный интерес.
Согласно Павлу Судоплатову, отставному высокопоставленному заплечных дел мастеру из КГБ, мемуары которого, опубликованные в 1994 году, вызвали значительный интерес, Советский Союз мог интересоваться Валленбергом еще по одной причине. Судоплатов предполагает, что, успешно использовав банкиров-кузенов Валленберга в качестве посредников в мирных переговорах с Финляндией, Сталин и его приспешники хотели навязать Раулю похожую роль. По их замыслу, он мог бы стать агентом влияния, на что его следовало заставить пойти в результате принудительной или добровольной вербовки. Судоплатов предполагает далее, что, когда Валленберг отказался сотрудничать, советское правительство приказало казнить его.
Учитывая все эти факторы, неудивительно, что Валленберг был доставлен в Москву силами НКВД. По-видимому заметив в самые первые дни недостаточную заинтересованность, проявляемую шведскими властями к его судьбе, русские тоже не торопились выпускать его из своих рук, принимая шведское безразличие за молчаливое признание того, что в Стокгольме известно: дела Валленберга приняли скверный оборот. Гораздо труднее понять другое — почему русские продолжали удерживать Валленберга уже после того, как Швеция показала, что в действительности она всерьез озабочена его судьбой, не говоря уж о более позднем времени, когда его дело превратилось в заметный раздражающий фактор в отношениях между странами. Вероятнее всего, русские совсем не намеревались портить отношений со Швецией, для того не было никаких причин. В действительности хорошие отношения со Швецией были Советскому Союзу полезней. По-видимому, к тому времени запустить машинерию ГУЛАГа в обратном направлении было уже невозможно.
Некоторые знатоки кремлевской политики, большинство русских диссидентов советского времени и эмигранты считают, что рассуждать подобным образом, значит, не понимать столь характерной для поведения советских властей алогичности. «Не ищите замыслов, — говорят они, — не ищите целей, из-за которых они держали его! Ищите другое — причины, которые могли бы вынудить их пойти на хлопоты по его освобождению». Возможно, недовольство шведов не было в этом смысле причиной достаточной, в то время как алогичность действий СССР подтверждается следующим общепризнанным фактом: из СССР в Израиль и США эмигрировали тысячи высококвалифицированных еврейских ученых и инженеров — при этом многие из них работали ранее над секретными государственными проектами, — в то время как другим евреям, скромным портным, сапожникам и канцелярским служащим, в выезде отказывали. Предположим, однако, что в действительности в июле 1947 года, в противоположность тому, что утверждает Кремль, Валленберг ни от сердечного приступа, ни от пыток, ни от пули не умер. Что могло заставить удерживать его в качестве необъявленного преступника десятилетиями, о чем свидетельствуют озадачивающие многочисленные косвенные данные? Ответ может быть прост: у русских существует традиция, восходящая к временам, намного более древним, чем коммунистическая эра, — хоронить людей в карательной системе заживо, а не просто казнить их. Замечательная череда заключенных от Достоевского до Солженицына — только лишнее тому подтверждение.
89
По приказу Гитлера заговорщиков повесили на струнах от пианино, зацепив струны на крюки для мясных туш; оператор снимал агонию повешенных для последующего удовольствия фюрера.
90
Рамбов оказался информатором гестапо, внедренным в красное подполье шефом гестапо Генрихом Мюллером, о котором уже шла речь ранее. Лебер, Райхвайн и Сэфков были впоследствии арестованы и казнены. Мюллер, хладнокровный и бесстрастный убийца, по отзывам очень уважавший методы советской секретной полиции, после краха нацистской Германии схвачен не был. Его в последний раз видели в бункере Гитлера 29 апреля 1945 года, и некоторые из выживших его помощников считают, что он перешел к русским и стал работать на столь уважаемое им НКВД. Это, конечно, всего лишь домыслы, но можно представить себе, с каким чувством он узнал бы, что враг его бывшего подчиненного Эйхмана является теперь пленником его новых хозяев.
91
Им являлся Отто Браун, описанный в данном донесении как «немец, живущий в Будапеште и располагающий средствами, необходимыми для предоставления убежища и организации побега».