Глава 15

ЭМЕРСОН

Я сказала «да».

Но только от отчаяния. Когда Санчес заявил, что у него есть запасная машина (как люди обычно говорят о запасных зубных щетках или о туалетной бумаге), я сдалась. Возможно, из-за того, что я всю ночь не спала, разрываясь между кошмарами папы и тем, что он бродил по квартире, разыскивая маму. А когда я проверила свой банковский счет, то чуть не разрыдалась, кто бы знал? Моя мечта, наконец-то, сбылась, но теперь, когда она была у меня в руках, я видела, как легко она от меня ускользает. Все, что я пообещала отцу, все, к чему стремилась, и ради чего? С таким же успехом я могла надеть свою униформу и закричать.

Я чувствовала себя такой эгоисткой.

И вдобавок ко всему я играла с огнем, с тем самым огнем, который выжжет меня изнутри, если хотя бы подумаю выйти за рамки. Санчес ясно дал понять, что хочет лишь секса, а Миллер не хотел иметь со мной ничего общего. Но факт заключался в том, что я хотела их обоих, и чтобы потерять все, нужна лишь одна ошибка с моей стороны, или Санчес, наконец-то, получивший то, что хочет, выкинет меня на обочину.

А теперь машина.

Это противоречило каждой клеточке моего существа — принимать благотворительность.

Так как я, по сути, не спала всю ночь, потому что корпела над расчетами, пытаясь понять, как заставить заработать финансовый план, то единственное, что я смогла придумать: либо я нахожу, на чем добираться на тренировки и домашние игры, либо бросаю черлидинг.

Если каждый день вызывать «Убер», даже если разделять его с другим пассажиром, это все равно больше, чем я могла себе позволить, и, вдобавок ко всему, тренировки по черлидингу проходили не совсем в удобное время; плюс, у меня не было лишнего времени. И чем больше я переживала, тем сильнее хотелось, попридержать у себя бутылку вина, которую оставила в квартире Санчеса — так я могла утопить в алкоголе свои проблемы.

Санчес сказал, что машина будет ждать меня у стадиона.

Поездка до стадиона заняла пятнадцать минут. Да, я не могла делать это каждый день, особенно если каждый водитель «Убер» будет также громко слушать музыку.

Я выскочила из такси и огляделась. Но ничего не увидела.

Машины Санчеса тоже не было.

Раздался громкий гудок и совершенно новая красная «Хонда» быстро въехала на стоянку и сделала маленький круг, прежде чем остановиться в нескольких метрах от меня.

Машина была великолепна.

И явно недешевой.

Опять же, это был Грант Санчес. Он ведь никогда ничего не делал без вкуса или шика?!

Санчес открыл дверь. На нем были узкие черные футбольные штаны и джерси для тренировок, ключи свисали с его гигантской ладони, а на лице была самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела. Я сглотнула, избавляясь от сухости во рту. Его улыбка делала забавные вещи с моим животом и побуждала хотеть того, что я не имела права хотеть. Особенно потому, что с самого начала Санчес довольно болезненно ясно дал понять, что хочет лишь секса. А я? Возможно, это было самой жестокой шуткой из всех, потому что все, чего я когда-либо хотела… это любви.

Санчес медленно шел ко мне в своей хищной невероятной манере.

Я снова сглотнула.

— Узнаю этот взгляд. — Он остановился, возвышаясь надо мной, а затем руками притянул за мои бедра к себе. — Это — тот взгляд, который говорит: «Пожалуйста, поцелуй меня, Санчес. Я тебя хочу. Ты мне нужен. Ты… — Он моргнул. — Потрясающий».

— Я не произношу слово «потрясающий» таким высоким голосом, — сказала я, слегка задыхаясь, когда он начал наматывать на свой палец прядь моих светлых волос.

— Все белые девушки именно так произносят слово «потрясающий».

— Я — не все.

— Нет… — Зеленые глаза Санчеса опаляли, когда он, опустив голову, осматривал меня. — Ты — определенно, не все.

Мы поцеловались.

На стоянке.

Перед теми, кто приехал на тренировку на полчаса раньше. И мне все больше хотелось его целовать. Санчес был просто потрясающим на вкус, как теплая жвачка с ароматом корицы… и специй.

Я рассмеялась ему в рот.

— Никогда не смейся над мужчиной в середине поцелуя, Соблазнительные Изгибы.

— Этот поцелуй просто потрясающий, — сказала я высоким голосом, вызывая громкий смех Санчеса, а затем он снова прижался ртом к моим губам, заставив забыть собственное имя.

Шесть лет назад я поцеловала футболиста и потеряла свое сердце.

Пять секунд назад я почувствовала себя так, словно мне вернули эту часть сердца, и ощущать это было хорошо, очень хорошо.

Ключи оказались в моей ладони, затем Санчес отстранился и поцеловал меня в нос.

— Важно, чтобы все Девочки «Смельчаков» вовремя приезжали на тренировки, а у меня силен командный дух. — Он опустил взгляд на свои штаны. — И об этом свидетельствует… вот это.

Я закрыла лицо ладонями.

— Боже…

— Ты краснеешь? — Санчес убрал мои ладони. На его лице сияла огромная улыбка, а еще эти ямочки…

Ему нужно перестать быть таким сексуальным, иначе я сделаю что-то глупое, например, снова его поцелую, а это мог заметить мой тренер или кто-нибудь из команды.

— Ты краснеешь! Мне это нравится, — прошептал Санчес, все еще удерживая мои руки, и снова поцеловал меня в нос. — Мне нравится, что именно я стал тому причиной.

— Ну еще бы.

— Я же потря-са-а-ающий, — растянул он последнее слово и подмигнул мне. — Постарайся ее не поцарапать, Соблазнительные Изгибы. — Улыбка Санчеса стала еще шире, когда он осмотрел меня с головы до ног, облизывая свои губы, словно еще несколько секунд, и тот меня съест. — С этой малышкой нужно бережно обращаться.

— С малышкой?

— Все красные машины — девочки. Что? Разве тебя не этому учили в школе?

Я закатила глаза.

— Ты невозможен.

— И потрясающий… скажи это.

— Тебе не нужно, чтобы я это говорила. Ты и так об этом знаешь. — Я скрестила руки на груди и попыталась думать о чем угодно, лишь бы не о его заднице, каменно-твердой в узких штанах. Какого черта я делала? Это была не я.

Флиртовать с футболистом, из-за которого меня могли уволить с работы моей мечты?

На стоянке?

Взять у него машину?

Неужели я была в таком отчаянии?

Или это часть его обаяния? Санчес заставлял девушек чувствовать себя в гармонии с самими собой, такими соблазнительными и желанными, но, как только получал то, чего хотел, бросал их и все, что с ними связано.

Я не была уверена, что смогу ему доверять.

И мне не особо нравилось то, что я хотела ему доверять.

Я сожалела о том, что он напомнил мне о большой зияющей дыре в моем сердце, которую раньше занимал Миллер. И меня немного огорчало, что именно Грант Санчес немного ее заполнил.

А не мой лучший друг.

— Эй… — Санчес подмигнул. — Не вынуждай меня поцелуями убирать этот хмурый вид с твоего лица, Соблазнительные Изгибы.

Я улыбнулась, и в тот момент внедорожник Миллера въехал на стоянку и остановился рядом с моей новой вишнево-красной «Хондой». Не моей. Санчеса. На время, я брала ее на время.

Мне не из-за чего чувствовать себя виноватой.

У него уже была машина.

Правильно?

Не похоже, что Санчес мог водить две машины одновременно.

Так почему мне стыдно?

Почему у меня не было сомнений, что цвет моего лица точно соответствовал цвету машины, когда Миллер заглушил двигатель и подошел к нам, одетый в такую же аппетитную форму, как и Санчес?

Интересно, человек мог умереть, если в течение одной минуты прочувствует слишком много сексуальной энергетики?

Миллер снял свои солнечные очки и засунул их в сумку, все это время широко улыбаясь.

— Красная, ну, конечно. Этот цвет ей подходит.

Подождите, что только что произошло?

Он мне улыбался.

Миллер.

Мой бывший лучший друг, который меня ненавидел.

Который вчера вечером насильно кормил меня едой из «Макдональдса», высадил у дома и сбежал, словно у меня была чума.

— Я такая же красная, как и она, — ответила я с улыбкой.

В течение нескольких секунд Миллер удерживал мой взгляд, видимо, осматривая, затем облизал свои полные губы, и протянул руку Санчесу. Они стукнулись кулаками.

— Санчес! — раздался еще один голос.

Я обернулась. К нам приближались Джекс и Томас. Санчес в последний раз мне улыбнулся и пошел им навстречу.

Оставив меня наедине с Миллером.

— Итак… — Миллер кивнул в сторону машины. — Как ты себя чувствуешь по этому поводу?

Я фыркнула.

— А ты как думаешь?

— Думаю, что прежняя Эмерсон почувствовала бы себя проституткой, но в хорошем смысле, как в «Красотке», — усмехнулся он. — А теперешняя Эм? — Миллер осмотрел меня с головы до ног, сморщил нос. — Полагаю, ты просто достаточно отчаялась для того, чтобы принять его предложение, и вероятно, не сможешь уснуть, пока решаешь эту проблему.

— Проклятье. — Я отвернулась. — И ты еще говоришь, что больше меня не знаешь.

Миллер рассмеялся.

Я держалась за этот смех.

Вдыхала его.

Запоминала то, как дрожало мое тело в ответ.

Я так сильно по нему скучала, что слезы быстро сменили волнение из-за того, что я его слышала.

Миллер взглянул на меня, а потом я оказалась в его объятиях.

В.

Его.

Объятиях.

— Я все еще сержусь, — хрипло прошептал он. — На самом деле, злюсь.

Я напряглась.

Миллер обнял меня крепче.

— Но… — Он прочистил горло. — Прошлым вечером Санчес помог мне кое-что вспомнить.

— Правда? — Джерси на его груди заглушила мой голос. Мне стало трудно дышать. Неужели он понятия не имел, насколько силен? Его бицепсы пытались прорваться сквозь ткань!

— Ага. — Миллер вздохнул, его сердце учащенно забилось, а мое сердце совершенно естественно решило подстроиться под этот ритм. Глупое сердце. — Помнишь, когда я в шестом классе прилепил жвачку к твоим волосам, а ты рассказала всем моим друзьям, что я писаюсь в постель?

Я расхохоталась.

— Как я могла забыть? А еще я им рассказала, что на твоих простынях нарисован Дональд Дак, потому что ты боишься Бэтмена.

Его смех присоединился к моему смеху.

— У нас было много битв, Эм. Думаю, я пытаюсь сказать… Если я смог их пережить, а ведь это средняя школа, практически самые травмирующие годы нашей жизни, то смогу пережить и это. Мне просто нужно время.