44. Рен

Я пленница в своем собственном доме. Забытая. Запущенная.

Папа потребовал, чтобы я вернулась домой, и я сделала, как он просил, уехав из школы, как только сдала экзамен по истории. Второй запланированный экзамен был по психологии, и, слава богу, я уже сдала свою презентацию с Крю.

Папе было легко позвонить в администрацию и попросить меня отпустить пораньше.

И теперь я здесь, в пустой квартире со своими пустыми родителями. Прошло всего несколько дней с тех пор, как я вернулась домой, а я уже превратилась в еще один предмет мебели. Или, может быть, я - картина, висящая на стене.

Приятно смотреть. Достаточно, чтобы инвестировать. В противном случае это не имеет значения.

Сегодня суббота, и мне скучно.

Беспокойно. Первые пару дней я много спала. Оставалось либо спать, либо плакать, тем более что мой отец отобрал у меня телефон, как только я приехала. Я не могу ни с кем общаться.

Крю.

Он, наверное, ненавидит меня. Думает, что я маленький ребенок, который не может постоять за себя. Я в значительной степени доказала это теми глупостями, которые наговорила ему, когда мы поссорились. Была ли это вообще ссора?

Я не знаю, как это описать. Все, что я знаю, это то, что я опустошена тем, что все так закончилось. Моим отцом, наблюдавшии за фотографиями, который видел, как я лежу там голая с Крю, хотя на фотографии нет ничего пикантного.

Хотя это было так очевидно. Этот образ запечатлелся в моем мозгу. Я вижу, как моя голова лежит на его обнаженном плече, наши ленивые улыбки и полуприкрытые глаза. Мои собственные обнаженные плечи, что делает очевидным, что на мне нет одежды. Смятая простыня под нами.

Я скучаю по нему. Мое сердце болит, когда я вижу его. Хочу поговорить с ним.

И все же я в ловушке.

Отказавшись от своей жалостливой вечеринки, я выхожу из спальни и брожу по квартире, впиваясь взглядом в каждое произведение искусства, мимо которого прохожу. Мои родители — особенно моя мать — больше заботятся об искусстве, висящем на их стенах, чем обо мне. Она ни разу не пришла поговорить со мной с тех пор, как я вернулась домой. Никаких обнадеживающих слов вроде ”Я поговорю с твоим отцом“ или даже "С тобой все будет в порядке” не упоминалось.

Она позволяет мне страдать в одиночку.

Я подхожу к гостиной, слыша голоса, доносящиеся из открытой двери, и останавливаюсь, прижимаясь к стене, когда понимаю, что это мои родители.

И они говорят обо мне.

“Когда ты собираешься вернуть ей телефон?” - спрашивает мама.

“Если бы у меня был выбор, никогда”, - бормочет папа с явным отвращением в голосе.

“Ей почти восемнадцать. Просто верни ей его. Что самое худшее может случиться, если она его получит?”

“Этот мальчик напишет ей. Позвонит ей. Он делает это без остановки с тех пор, как я забрал у нее телефон.”

Мое сердце наполняется надеждой. Он не отказался от меня.

“По крайней мере, он настойчив”.

“Это ничего не значит. Она занималась с ним сексом, Сесили. Конечно, он настойчив. Он надеется на большее," - объясняет папа.

Я вздрагиваю, ненавидя то, что он думает, что Крю волнуется обо мне только потому, что у нас был секс. Это казалось намного большим, чем это…

“Ну, она привлекла Ланкастера, и я должна признать, что у нее не плохо вышло. По крайней мере, она сделала хороший выбор," - говорит мама.

“Она никогда не должна была этого делать. Она обещала мне," - горячо говорит папа.

“Твои архаичные привычки не могут сохраняться вечно, и ты это знаешь. Она красивая девушка. Умная. Интересная. Меня совсем не удивляет, что Крю захотел затащить ее в свою постель.”

Я в шоке от слов моей матери. Она считает меня красивой? Умной? Интересной? Большую часть времени она ведет себя так, как будто едва меня выносит.

“Не говори так”, - с горечью говорит папа. ”Мне невыносима мысль о том, что она будет с ним“.

"Но, это правда! Она почти женщина, Харви. Когда-нибудь тебе придется ее отпустить. У вас двоих очень близкие отношения, но если ты запретишь ей видеться с этим мальчиком, она обидится на тебя”, - говорит мама. “Верни ей телефон. Пусть она поговорит с ним. Посмотрим, что получится. Она мудрая девушка. Она не примет глупого решения.”

“Мы этого не знаем. Я защищал ее все эти годы. Меня пугает мысль о том, что она одна. Делает неправильный выбор, подвергает себя риску.” Его голос звучит замученно, и мне сразу становится не по себе.

“Ты создал это, защищая ее слишком долго. Верни ей этот телефон. Скажи ей, что ты извиняешься за вторжение в ее личную жизнь. И пусть она сама делает свой выбор, свои собственные ошибки. Если мы все сделали правильно, у нее все будет хорошо. Как я уже сказала, она умная девушка. Она может постоять за себя и за этого мальчика. И если он разобьет ей сердце, значит, так тому и быть. Такова жизнь. Ей будет больно, она исцелится и будет двигаться дальше”.

Слезы наворачиваются на уголки моих глаз, когда я слышу мамину поддержку. Если бы я могла, я бы побежала в ту комнату и обняла ее. Спасибо ей за то, что она верит в меня, когда мой отец все еще отказывается верить.

Вместо этого я возвращаюсь в свою комнату и смотрю в окно, наблюдая за падающим дождем. Ветер разбрызгивает его по стеклу, облака становятся темно-угрожающе-серыми, и я прижимаю к груди своего старого плюшевого мишку, свернувшись калачиком на своей кровати.

Раздается тихий стук в мою дверь, а затем появляется моя мама с доброй улыбкой на лице. “Могу я войти?”

Я киваю, ничего не говоря.

Она скользит внутрь, держа что-то за спиной. ”Для тебя пришла посылка".

Я хмурюсь. "Правда?"

"Да." Она протягивает ее передо мной, и я хмуро смотрю на маленькую белую коробочку, гадая, от кого она. Она машет ею передо мной. “Возьми”.

Я делаю, как она говорит, осторожно открываю коробку, снимая крышку.“Это было доставлено курьером”, - говорит мама, наблюдая за мной. "Полагаю, от кого-то из местных."

Я отодвигаю слои белой ткани, чтобы увидеть маленькую черную коробочку. Взяв ее в руки, я читаю этикетку.

“Это Шанель”, - говорит мама. “Похоже на помаду”.

Я сразу понимаю, от кого это.

Губная помада Chanel Rouge Allure Яркого интенсивного цвета. Я открываю маленькую коробочку и вытаскиваю тюбик, снимаю колпачок и сворачиваю его, чтобы увидеть, что она насыщенного малиново-красного цвета.

“Похоже на Пират 99”. Я в замешательстве смотрю на маму. “Это их культовый красный цвет. У меня есть такая.”

Я не удивлена. Моя мама любит красить губы ярко-красной помадой, и у нее это хорошо получается.

“Кто мог прислать тебе это?” - спрашивает она.

Я посылаю ей взгляд, но ничего не говорю. И я могу сказать, что она понимает.

“У него хороший вкус”, - говорит она со слабой улыбкой. “Он должен быть, учитывая, сколько он стоит”.

Я улыбаюсь. Я ничего не могу с этим поделать.

“Я не скажу твоему отцу. Это будет наш маленький секрет," - говорит она, направляясь к моей двери. “Я также попыталась убедить его вернуть тебе твой телефон. Он не может вечно обращаться с тобой как с маленькой девочкой.”

Она собирается выйти из моей спальни, когда я окликаю ее.

“Мама?” Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, ее тонкие брови сведены вместе. “Спасибо”.

Ее улыбка медленная. “Не за что, дорогая. Я думаю, этот цвет мог бы хорошо смотреться на тебе. Попробуй нанести ее.”

“Я так и сделаю”.

Как только она закрывает дверь, я закрываю помаду и роюсь в коробке, нахожу маленький конверт, спрятанный на дне. Дрожащими пальцами я вытаскиваю карточку, сразу узнав жирный почерк.

Ты можешь поцеловать меня этим цветом в следующий раз, когда мы будем вместе. Это будет лучше заметно на моей коже.

x,

Крю

Я закрываю глаза, мои губы изгибаются в улыбке. Боже мой.

Боже мой.

Я спрыгиваю с кровати и иду в ванную, снова открываю помаду и наношу ее на губы, стараясь держать руку ровно.

Когда я заканчиваю, я делаю шаг назад, глядя на себя в своих серых спортивных штанах, мои волосы собраны в небрежный пучок на макушке, а губы накрашены ярко-красным.

С правильным нарядом и макияжем, я думаю, я бы выглядела красиво.

Как будто я совсем взрослая.

Время ужина, когда мой отец наконец отдает мне телефон, выражение его лица становится серьезным, когда он читает мне лекцию об ответственности и правильных поступках.

Я просто держу голову опущенной и время от времени киваю, выдерживая речь, которую я слушала так много раз за эти годы. Моя мать время от времени вмешивается, пытаясь защитить меня, как будто это заставит его остановиться.

Это не так, но я ценю ее поддержку.

“Мне все еще нужно оставаться дома?” - спрашиваю я, когда он заканчивает говорить. “Или я могу выходить?”

“С кем ты хочешь встретиться?”

Нужно ли мне вообще говорить?

Я пожимаю одним плечом. “Друзьями”.

“Кто-нибудь конкретный?”

“Харви”, - огрызается мама. “Оставь ее в покое. Да, дорогая, тебе разрешено выходить. Я уверена, что у тебя есть много друзей, с которыми можно повидаться и пообщаться.”

Папа тяжело вздыхает. "Отлично. Ты можешь выходить, Тыковка. Но не слишком поздно.”

Если бы я могла закатить глаза без последствий, я бы так и сделала. Но я держу себя под контролем. “Спасибо, папочка”.

“Поблагодари свою мать. Это она убедила меня, что мне нужно дать тебе больше свободы,” - бормочет папа.

Я поднимаю взгляд, обнаруживаю, что она наблюдает за мной, и беззвучно благодарю ее. Я так рада, что она мой союзник. Я не могу вспомнить, когда в последний раз она была на моей стороне.

Мы ужинаем, мои родители разговаривают, а я смотрю на свой телефон, гадая, какие тайны он может содержать. Кто мне писал? Писал ли Крю? По словам моего отца, я знаю, что это так. Сколько раз и что он написал? Он все еще хочет меня видеть? Должно быть, учитывая то, что он сказал в той записке.

Мои губы все еще испачканы той помадой. Поговорим о долговечности. Папа либо не заметил, либо не хотел признавать этого, и мама тоже, но я уверена, что они могут сказать, что я крашу губы, чего я никогда не делаю.