— И скажи Бейли принести двадцатилетний qeise лорда Сильвери, — ручка повернулась, дверь открылась. — Я знаю, что милорд сказал его не трогать, но в такой день…

Леди Сильвери появилась на пороге, ее голос утих, когда она увидела высокую фигуру в плаще с капюшоном. Она моргнула, закрыла рот и снова его открыла.

— Миледи? Что-то не так? — послышался голос домоправительницы.

— Нет-нет, — сказала поспешно леди Сильвери. Она смотрела в глаза Сорана под капюшоном. — Я просто… кое-что вспомнила. Сходи на кухни и поговори с Бейли за меня. Пожалуйста.

Домоправительница что-то пробормотала в ответ и поспешила прочь выполнять приказ госпожи. Леди Сильвери проводила ее взглядом. А потом повернулась к Сорану и поджала губы. Она прошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Когда в следующий раз будешь выбирать место, чтобы избежать семи, — сказала она холодным, как осеннее утро, голосом, — лучше выбери не комнату, где я люблю проводить утро. Сын, ты должен был знать, что я шла сюда.

— Точно, мама, — Соран кашлянул. — Раз мы заговорили о семье, можешь ли ты отойти и пропустить меня…

Леди Сильвери скрестила руки, и ее хрупкое тело стало напоминать воина, не пускающего врага на узкой тропе. Ее шелковые юбки были неплохой преградой.

— Что ты тут делаешь, Соран?

— А ты как думаешь? Я пришел праздновать свадьбу моего брата-близнеца. Вместе со всем Серитом, как погляжу. Я видел леди Ривелль среди роз, мама? Не та дама, которую я ожидал увидеть в Дорнрайсе.

Она скользнула по нему взглядом, и ее губы слабо изогнулись.

— Ривелль хотя бы уместно нарядилась для свадьбы. Ты выглядишь как наполовину обезумевший отшельник. Или так нынче молодежь одевается, чтобы переплыть канал?

Соран сбросил капюшон и раскрыл плащ, показывая аккуратный черный камзол под ним. Он был пошит так, чтобы было видно бежевую шелковую рубашку с золотой вышивкой.

— Довольна?

— Не очень, — она прошла мимо него и села за свой письменный стол у окна. Никто не мог ходить так эффектно, как леди Сильвери. Она заставляла юбки шуршать так, что они выражали недовольство больше слов.

Она взяла перо, словно хотела что-то записать, покрутила его в пальцах и опустила.

— Ты мне не ответил. Что ты тут делаешь? Я знаю, что не посылала тебе приглашение.

— Это твоя ошибка, дражайшая мама. Как можно было не позвать своего сына? Или ты забыла обо мне за годы с тех пор, как прогнала меня в Мифатес?

— Не веди себя так, — она резко повернулась на стуле, пронзила его взглядом, который был неуместным на ее кукольном лице. — Ты хотел в университет больше, чем я хотела тебя посылать. И мне не нравится, каким ты стал с тех пор, как те маги впились в тебя когтями.

— Если тебе что-то не нравится во мне, вини меня, а не наставников. Меня не будут менять чужие руки. Ты должна это знать. Ты достаточно пыталась менять меня в моей юности.

— Неужели! — леди Сильвери сжала нос ухоженными пальцами. Она опустила ладонь на колени и вдохнула. — Хеления пригласила тебя, — это был не вопрос.

Соран следил, чтобы выражение его лица не дрогнуло.

— Я говорила ей не делать этого, — продолжила его мама. — Я говорила, что Итану это не понравится. И ему не понравится. Если он тебя увидит… я не допущу сцены.

— Конечно, нет. Не при всех тех людях. Что подумает леди Ривелль? Или мэр Квиндов и его жена? Твоя репутация хозяйки будет разрушена.

— Соран! — ее голос был резким и полным искренней тревоги, и Соран почти пожалел о своем сарказме. Но он уже не мог отступать.

— Признаюсь, я был удивлен, получив записку Хелении, — сказал он, слова горько падали с его губ. — Я не думал, что вы с отцом позволите Итану жениться на такой нищей девушке, как она. У вас всегда были большие надежды на него.

В глазах его матери блестели слезы? Если да, они пропали, когда она подняла подбородок.

— Ты прекрасно знаешь, что я всегда любила Хелению. Она была частью этого дома с детства. Она мне почти как дочь.

— Это добавляет интриги всему этому делу, — Соран фыркнул и покачал головой. — А я думал, что хуже быть не может.

— Итан ее любит, Соран, — леди Сильвери сжала ладони на коленях почти в мольбе. — Для тебя это ничего не значит?

Соран хрипло выругался, и его мать покраснела от плохо сдерживаемого гнева. Он прошел к окну. Он стоял, сцепив ладони за спиной, глядя на сады. Напротив было крыло дома с длинным банкетным залом, все окна были широко открыты. Оттуда он видел длинный стол и тени слуг, которые носили хрустальные кубки и серебряную с золотом утварь для грядущего пира.

— Конечно, он ее любит, — пробормотал он, не переживая, слышали ли его. — Как любил моего коня, пока не заставил прыгнуть, после чего конь сломал ногу. Как любил мою рыжую борзую, пока не застрелил ее случайно на поле. Итан любит все мое. Он не может вынести, что у меня что-то есть, ведь я — второй сын. Это должно принадлежать ему.

Леди Сильвери встала. Он не смотрел на нее, а она тихо подошла к нему. Она коснулась его руки.

— Хеления — не твоя, — мягко сказала она. — Она управляет собой. И она выбрала Итана.

Соран выругался снова и посмотрел на свои ступни, стиснув зубы.

— Соран, — начала его мать, и он напрягся от нежности в ее тоне. К его облегчению, колокольчик ясно зазвонил в саду. Гости снаружи посмотрели на дом, а потом медленно пошли туда. Воздух наполнился их взволнованными голосами, они были как стая щебечущих птиц. Соран скривился.

Леди Сильвери вздохнула и отошла.

— Мне нужно идти. Прошу, Соран, не оставайся для этого. Вернись в Вимборн. Хеления заслуживает этого от тебя.

— Но, как ты уже поняла, Хеления меня пригласила, — Соран повернулся и поймал взгляд матери. — И что это значит, по-твоему?

Он смотрел, как лицо матери бледнело, и одно веко подрагивает. А потом она взяла себя в руки и сказала только:

— Если бы не ради Хелении, то ради меня. Уходи. Пока еще можешь.

Она повернулась и покинула комнату, закрыла за собой дверь. Если бы был замок, она бы точно его заперла, как пленника.

Соран снова посмотрел в окно, повернул голову, чтобы видеть вход в дом, где еще стоял лорд Сильвери, приветствуя гостей улыбкой, пока они подходили, пожимали руки, кланялись и целовали пальцы в кольцах. Соран ощутил то же восхищение и презрение к своему отцу, как и многие юноши его возраста. Но в тот миг он ненавидел отца.

Он ждал, пока не убедился, что мама ушла, а потом скрыл голову капюшоном и вышел из комнаты. Он двигался тихо, спешил по коридору, следуя на звук множества голосов, пока он не попал в большой холл за входными дверями. Зал был огромным, как банкетный, обрамленный колоннами и изящной лепниной, и в дальнем конце поднималась широкая лестница с высокими перилами и украшениями на них в виде виверн. Кто-то заменил увядшие цветы у окна, ведь Соран всюду видел розы в вазах и гирляндах. Воздух был почти вязким от их запаха.

Он держался в конце собравшейся толпы, скрываясь за колонной. Жена мэра Квиндова и ее шляпка с пером неплохо прикрывала его, и он мог из-за нее следить за собравшимися.

Что он тут делал? Мысль пронзила его разум, и он скривился, как от физического удара. Его планы найти Хелению, вразумить ее, попросить оставить эти глупости и убежать с ним растаяли, как золото фейри на рассвете. Он коснулся бумаги с заклинанием под камзолом, скрытым у сердца, но сила под его пальцами вдруг показалась мелочной и бесполезной.

Все-таки, если так решила Хеления…

Музыка вдруг зазвучала в холле. Музыканты из собора в Вимборне заиграли первую из семи священных свадебных песен, и певец вышел вперед и запел высоким сладким сопрано. Гости вздыхали в предвкушении, хотя каждый слышал эту песню и такое выступление уже не меньше дюжины раз. Соран скрестил руки на груди, опустил голову, пряча лицо глубже в капюшон.

Он выпрямился и вытянул шею, когда толпа перед ним подвинулась и расступилась, пропуская первую процессию. Итан появился из коридора на другой стороне холла, с ним были два юноша в красивых серебряных камзолах. Его камзол был белым, и вместе с длинными золотыми волосами он выглядел как ангел.

Соран оскалился. Был бы у него кинжал на себе, ему пришлось бы сдерживаться, чтобы не броситься сквозь толпу, расталкивая лордов и леди, желая убить его там, когда сопрано достигло крещендо.

Но он не был вооружен. И он стоял, убивая в сердце. Итан шел сквозь толпу к большой лестнице, там он замер. Первая из семи песен закончилась, и вторая, ария невесты, началась.

Все смотрели на вершину лестницы, Соран с ними. Первые ноты мелодии длились вечность, Соран замер с болью внутри. Может, она не придет? Может, ей не требовалась его помощь, чтобы убежать от этого безумия? Может, вместо невесты одна из ее фрейлин выбежит, безумно оправдываясь и заламывая руки? Может…

Но Хеления появилась там. И его сердце улетело в желудок.

У нее было лучшее платье — лорд и леди Сильвери не скупились для этого дня. Рукава ниспадали от плеч, бриллианты блестели на краю низкого выреза корсета, на грани хорошего вкуса, но не пересекающего черту. Это идеально привлекало внимание к ожерелью из золота и жемчуга, Соран тут же узнал подвенечное ожерелье матери. Но жемчуг не выглядел так красиво на бледной коже его матери, как было со смуглой кожей Хелении. Ее черные волосы были уложены кудрями, ниспадающими по ее спине и правому плечу. Красные розы венчали ее голову, украшали белую вуаль.

Она была зрелищем. Она знала это. Когда все охнули, она опустила подбородок, словно смутилась, но Соран видел улыбку в уголке ее рта. Она поймала их всех в свою ладонь и радовалась своей власти.

Но никто из них не знал правду. Никто не знал, что эта красота на виду не могла сравниться с девушкой, которую Соран знал чуть меньше года, обнаженной в кровати рядом с ним. И ее робкая улыбка была тенью тайных улыбок, которые она давала ему в ту ночь, когда они целовались, обнимались в Дорнрайсе, под той же крышей, где спал Итан, ничего не зная. Дурак.