"Это неправда", – запротестовал он.

"Это правда, но с тех пор, как ты приготовил мне ужин и разыграл сцену с затычкой, я чувствую надежду".

Дрю захихикал. "Ты смешон. К твоему сведению, я ничего не инсценировал. Я просто неправильно оценил ощущения. Я никак не мог сидеть рядом с тобой с этой штукой в заднице".

Я посмотрел на эту штуку на кофейном столике. "Это было горячо, но... зачем вообще было это надевать?".

Он прикусил нижнюю губу и глубоко вдохнул. "Хочешь правду?"

"Правду? Потому что ты знаешь, что я живу ради этого дерьма", – отшутилась я.

"Тогда тебе это понравится", – усмехнулся Дрю. "Я не мог перестать думать о тебе".

"Расскажи мне больше". Я потянул его за воротник, чтобы подманить поближе.

"Ну, я не знаю, что ты сказал своим друзьям о встрече со мной сегодня вечером. И я не был уверен, как долго ты сможешь оставаться, поэтому решил ускорить процесс". Он поморщился. "Теперь, когда я произнес это вслух, я понял, как неубедительно это звучит".

Я улыбнулся. "Я думаю, это мило".

Дрю застонал. "Точно. Что ты сказал своим друзьям?"

"Я сказал им, что буду ужинать с тобой".

"И это все?"

"Нет, я солгал обо... всем остальном". Я горестно покачал головой, рассказывая ему свою историю про "ужин с шеф–поваром". "Ты сказал, что хочешь сохранить это в тайне, и... я вроде как запаниковал".

"О."

Я сел и провел пальцами по его волосам. "Все получилось хорошо. Сегодня вечером в хижине будет дюжина людей. Они не заметят, что меня там нет".

"Джейд заметит".

Я наклонился назад, чтобы оценить выражение его лица, прежде чем признаться: "Я думаю, она что–то знает".

"О нас? Откуда?"

"Интуиция? Я не знаю. Мы же друзья. Даже если она что–то подозревает, она будет держать это при себе".

Дрю провел большим пальцем по моей нижней губе. "Все в порядке. У нас есть пара часов сегодня вечером. Мы можем даже завтра, если ты хочешь. Но это все. Когда мы вернемся домой, мы не сможем... делать это".

Я долго смотрел ему в глаза. У меня был соблазн изложить свою позицию и предъявить претензии, но я чувствовал, что важнее показать Дрю, что я чувствую, а не говорить ему. Он не поверит мне, если я скажу, что влюблен в него уже несколько месяцев или что быть с ним так... правильно и реально. Он бы подумал, что я разговариваю со своим членом. Я должен был действовать осторожно, если хотел большего.

"Сегодня вечером и завтра", – повторил я, целуя его шею.

"Ты можешь остаться на ночь?"

"Да. Я купил на рынке запасную зубную щетку на случай, если ты меня пригласишь". Я взмахнул бровями, чтобы он рассмеялся. "Но ты должен сделать это официально. Спроси меня".

Дрю усмехнулся. "Ты останешься на ночь?"

"С удовольствием".

Мы поужинали в гостиной перед камином. Мерцающий свет от углей создавал теплое сияние, а потрескивание дров и тихий джаз создавали атмосферу. Это было более романтично, чем можно было бы представить в любом ресторане. Лежать на обоих концах дивана с переплетенными ногами после поглощения огромной тарелки пасты было предпочтительнее, чем находиться в толпе. И ничто так не раскалывает лед, как незапланированный секс перед ужином.

Беседа текла легко. Мы говорили о наших семьях, друзьях, работе, людях, которыми восхищались, и местах, которые хотели бы увидеть. А когда у нас заканчивались слова, мы говорили телом, снимая одежду слой за слоем. Мы собирались вместе с целью и меньшим безумием, давая себе возможность исследовать себя с помощью нежных поцелуев и блуждающих рук. Потом мы погасили огонь и удалились в его комнату, прихватив с собой запас презервативов и бутылочку со смазкой.

И когда я забрался между его бедер, я вошел в него медленно и с таким благоговением, какого не испытывал ни к кому другому. Я не сводил с него взгляда, лаская его лицо и облизывая его шею, а потом взял его рот в рот и набросился на него как гром, пока мы оба не развалились на части, прижимаясь друг к другу и задыхаясь.

Я заснул с головой Дрю на моей груди, а проснулся от того, что его ноги спутались с моими. Все, о чем я мог думать, это то, что это чувство... правильное. Как будто я нашел того неуловимого человека, благодаря которому нечеткие края жизни снова стали четкими. Он был моей ясностью. У меня было сильное чувство, что он должен был стать чем–то большим. Но если у нас было всего двадцать четыре часа, я собирался использовать их по максимуму.

А потом попытаться убедить его дать мне больше.