— Ты должна мне это рассказывать? — спросила я растерянно, но была невероятно благодарна ей за то, что она приняла меня всерьез и не пыталась приукрасить ситуацию. — Разве ты не должна рассказывать мне, как чудесно быть матерью? Что я услышу пение ангелочков в тот момент, когда увижу своего ребенка, что буду любить свою разорванную вагину, мои больные соски, мои бессонные ночи и все эти какашки и блевотину?

Она тихо рассмеялась.

— Я люблю своих детей. Есть так много прекрасных моментов, которыми я дорожу. Мне нравится быть матерью, и, может, тебе это тоже понравится, а может, и нет. Будут прекрасные моменты и очень тяжелые. Для меня тяжелые моменты стоят того, потому что чудесные перевешивают все остальное, но я не могу сказать тебе, будет ли это то же самое для тебя. Это вам с Маттео решать.

Я крепко обняла Арию.

— Большое спасибо, Ария. Я не часто говорю тебе об этом, но я люблю тебя.

Руки Арии задрожали вокруг меня, и я услышала, как она всхлипнула, и мои собственные глаза наполнились слезами.

— Не плачь, — твердо сказала я, отстраняясь.

Ария со слезами на глазах улыбнулась.

— Ты должна напоминать себе.

Я нахмурилась.

— Видишь ли, гормоны беременности уже разрушают мою жизнь.

Она покачала головой, и ее улыбка исчезла.

— Когда назначен приём?

Я сглотнула.

— На следующей неделе.

— Если хочешь, чтобы я пошла с тобой, скажи, ладно?

Я сжала ее руку.

— Спасибо, но я думаю, нам с Маттео нужно справиться с этим как пара, — прошептала я. — Ария, пожалуйста, не говори Лили. Я не хочу, чтобы об этом знали другие люди, и действительно не хочу вызывать у нее эмоциональное смятение в ее положении. Я хочу, чтобы она наслаждалась своей беременностью на все сто процентов и не чувствовала себя виноватой за то, что поделилась своей радостью.

— Не скажу. Это твоё решение, если и когда ты захочешь поделиться этим с ней.