Посмотрела современное состояние этой отрасли и пришла в ужас. Не удивительно, что первые поселенцы не смогли выжить. Они были просто обречены, ещё до вылета.
А когда сознание уже было не в состоянии усваивать информацию, попросила Марковича: А можно ли помыться в ванной? Тот как-то торопливо согласился, и даже показал, что нужно включать слабый напор горячей воды для постоянного подогрева. И не бояться, что вода перельется через край, мол, вот здесь перелив.
А вот когда я попросила, не портрет ли мне спинку, как вчера, что-то неразборчиво пробормотал и быстро ушёл. Жаль. Ну что ж, одним удовольствием меньше, ничего не поделаешь.
А вечером, когда я все еще плавала в относительной невесомости, опять пришёл Николай. И они с Марковичем долго спорили и даже кричали друг на друга. Интересно, здесь все аборигены такие эмоциональные, или я встретила какую-то девиацию? В нашем социуме такой накал эмоций сразу же купировали бы персональные клайморы, а то и вызвали бы медицинскую службу. Ведь любые проявления излишней эмоциональности вредят... Или в этом социуме это не так? Или это наши энвироменталисты и социологи перестраховываются? Непонятно.
Оказалось, что аборигены не сумели прийти к решению, и решили спросить... меня! Не специалиста по конфликтам, не трактователя законов, не регионального координатора, а меня! Которая вообще ничего не смыслит в местных реалиях. Да, логики в действиях местного общества все меньше. И как к нему приспосабливаться?
Оказывается, с Николаем связался его родственник («один козёл», как назвал его Маркович), и попросил сдать в аренду на сутки комнату, которую выделил мне Маркович. Мол, этот «страдалец» (с какой-то приставкой, я не разобрала), очень хочет провести здесь встречу с кем-то, чтобы совершить что-то (тут я не поняла, но не стала уточнять: они о самой встрече и об этом действии говорили недомолвками, но как о чем-то всем известном).
Но проблема в том, что этот родственник не знает (и не должен знать) о моём существовании. Так что есть два варианта: или они куда-то отправят родственника (тут я опять не поняла, куда: они говорили просто «пошлем»), или мне придётся отправиться с ними на дежурство («на сутки», как они это назвали).
Но что я могу не волноваться, в дежурке можно подключить ноут, и там даже есть отдельная комнатка...
Конечно, я выбрала выйти с ними. Ведь это будет первый сознательный выход в новый для меня мир! Да и «свои» будут рядом, и подскажут, если я что сделаю не так.
Утром Маркович сходил за машиной, усадил меня на заднее сидение и по пути остановился, чтобы забрать Николая. Трусила я страшно, клаймор даже вколол сразу два каких-то препарата, чтобы привести в порядок реакции.
На месте пришлось посидеть в машине, пока мои аборигены «примут смену», а затем перебраться в отдельное помещение, в котором окна были украшены узором из не очень толстых, в палец толщиной, металлических прутков.
Несколько часов разрывалась между экраном ноута и выглядыванием в окно. Но в окне не было ничего интересного. Со стороны боксов подъезжали колёсные средства различных цветов и моделей. Маркович с Николаем какие-то выпускали просто так, с водителями и пассажирами других о чем-то говорили, кому-то грозно выговаривали (я уловила только слово «взносы», что бы оно ни значило). Затем поток машин поредел, Маркович куда-то ушёл, Коля сел на деревянную доску, укрепленную на двух столбиках перед дежуркой. И закрыл глаза, подставив лицо солнечному свету.
Тем временем мне надоело листать страницы «гугл». Когда поняла, что это просто примитивный поисковый бот, составила на клайморе блок-прогу, которая листала страницы по известным мне словам и сортировала данные. А сама вышла наружу. Исследователь я или нет?
С тыльной стороны дежурки располагался еще один ряд боксов. Судя по всему, это был ремонтный участок. Уж ремонтников-то везде легко узнать. Неважно, что они делают: подковывают ездовых животных, настраивают двигатели внутреннего сгорания или рихтуют обшивки транспортников после столкновения с метеоритами. Есть в них что-то общее.
Небольшая толпа собралась вокруг транспортного средства, с поднятой передней панелью. Под которой находился приводящий блок («двигатель»). Тот рычал как-то неубедительно, не способный вытянуть уверенные ноты, чихая и захлебываясь. Особенно, когда владелец пытался увеличить мощность.
Подойдя поближе, прислушались к разговору. Кажется, ремонтники пытались локализовать неисправность. И раздумывали, какую деталь нужно заменить, так как предыдущие ремонты не дали результата.
Присмотревшись, подключила к диагностике клаймор. Тот быстро провёл анализ энергетических потоков, выстроил схему, наложил на реальное изображение механизма...
И я явственно увидела пробел в схеме. Система работала с перекосом, так как один из элементов давал неправильный сигнал. Согласно всей логике схемы, элемент должен был о чем-то сигнализировать и передавать данные на блок управления. Но идущий от него сигнальный кабель чернел зияющей пустотой в чёткой и логичной системе.
– Вот здесь поломка, – указала я, больше усилий прилагая к тому, чтобы правильно построить фразу, а не к доказательству своей правоты.
Все посмотрели на меня. Кто с удивлением, кто с раздражением, а кто и презрительно. Но широкоплечий приземистый абориген посмотрел задумчиво, достал из ящика стоящего неподалёку, в боксе, стола, бумажный журнал со схемами, полистал и начал командовать. Ещё один абориген, повыше и помоложе, принёс похожую деталь. И они принялись менять неисправный узел.
Ремонт занял минут пять, после чего двигатель радостно и басовито загудел.
Тот самый абориген, что был старше (позже оказалось, что это владелец ремонтных боксов, по имени Валера), опробовал машину, заставив сделать пару силуэтом и могуче победно зарычать. Затем передал связку ключей другому человеку (видимо, владельцу транспорта) и что-то ему сказал. Кажется, фигурировало число «сто» было что-то про экономию времени.
А затем владелец ремонтного бокса развернулся и обратился ко мне. И заговорил, что-то у меня спрашивая.
Речь «своих» знакомых, которые обращались ко мне, произнося слова медленно и разборчиво, я уже понимала хорошо. А вот когда аборигены общаются между собой, восприятие пока тормозит. Ведь играет роль не только знание слов, но и темп речи, и выговор, и произношение. Я беспомощно оглянулась, и увидела совсем рядом Марковича.
Тот стоял в небольшой толпе, которая собралась вокруг транспорта. И удивлённо меня рассматривал. Но быстро опомнился и перехватил разговор. Представил меня своей родственницей, и дал понять, что договариваться нужно с ним.
Но владелец ремонтного бокса вдруг все равно обратился ко мне и предложил... Это что, серьёзно? Здесь что, принято, только увидев человека, не поинтересовавшись наличием профильного образования, наличия подтвержденных сертификатов, результата тестов и уровня их верификации, сразу предлагать ему работу? Человеку, который даже язык ещё толком не выучил?
Я не успела не то что согласиться, а даже поверить в происходящее. Как вдруг, будто из скрытого люка в полу, появился Коля. Ухватил потенциального работодателя за рукав и повёл... Кажется, торговаться за более выгодные условия оплаты. Даже не зная, хватит ли у меня способностей? Но разве так можно?
Панику слегка погасил Маркович. Объяснив, что мне нужно будет только находить поломки в компьютерной и электрической системах. На что я заявила, что «вижу» поломки в таких системах. Не упоминая, что главную работу выполняет клаймор.
Ну, а местная компьютерная техника... Судя по архитектуре ноута, она намного проще привычного мне оборудования. Хотя элементная база совершенно другая. Но ее, надеюсь, можно будет узнать у «Гугла».
Так я перебралась с ноутом из «бухгалтерии» возле дежурки в ремонтный блок. За этот день ещё пять раз Валера подзывал меня к машинам. Пару раз мне удалось определить неисправность, один раз вычислить не работающий воспламеняющий элемент («свеча» называется), а два раза не смогла найти неисправность. Ну, не разбираюсь я в такой древней механике.
При этом Степа (помощник Валеры) посмотрел на меня с превосходством, а Валера принялся объяснять, в чем проблема.
А в конце дня Коля о чем-то поговорил с Валерой и вернулся с тонкой пачкой разноцветных бумажных листков. И заявил, что это моя зарплата. Девятьсот сорок гривен. Интересно, сколько это, если перевести в креды? И хватит ли на то, чтобы каждый день принимать ванну, а также получать в «магазине» еду и «водку»?