44.ДЖЕЙМС

Мой офис разрушен.

Я смотрю на Кёрли, Старки и близнецов, которые наблюдают, как я мечусь взад-вперед. Они достаточно умны, чтобы понять, что ничего не могут сказать, чтобы успокоить ярость, разрушающую мои внутренности. Я специально позвал Кёрли, потому что знаю, что он и Мойра близки.

Мойра.

Невероятно.

Повернувшись, я указываю на Кёрли, мой палец дрожит.

— Ты знал?

Его ноздри раздуваются, пальцы сжимаются в кулак другой руки.

— Нет, черт возьми, Крюк. Я бы никогда не позволил этой суке уйти от наказания.

Кивнув, я упираюсь ладонями в край стола, моя хватка настолько крепкая, что костяшки пальцев теряют цвет.

— Приведите ее ко мне.

— Я не знаю, если...

Моя рука проносится по столу, все рушится на пол, провода вырываются из гнезд, ручки катятся по дереву.

— Приведите ее ко мне. Сейчас же.

Кёрли кивает, достает телефон и уходит. Но ему не нужно никуда уходить, потому что, когда он открывает дверь, с другой стороны стоит Мойра.

— Привет, мальчики.

Я вскидываю голову, нерастраченная ярость рвется из моих мышц и вытекает из моих костей.

— Мойра, — мурлычу я. — Как мило, что ты появилась.

Я обхожу стол, мои пальцы сжимают рукоятку ножа так крепко, что на них появляются синяки.

Она проходит внутрь, встречая меня на полпути, и ухмыляется. Я убираю ее волосы с шеи, тыльной стороной ладони прижимаюсь к ее щеке.

— Скажи мне, сладкая, ты думала, что это сойдет тебе с рук? Или ты просто желаешь смерти?

Она смотрит мне прямо в глаза и улыбается.

— Я все еще думаю, что мне все сойдет с рук. Джеймс.

Тыльная сторона моей руки с резким треском ударяется о ее щеку, и ее тело падает на пол. Мои ноздри раздуваются, когда я делаю шаг к ней, каблук моего ботинка впивается ей в спину, я опираюсь на вес своего тела, наслаждаясь тем, как она хнычет подо мной. Мой взгляд цепляется за отвратительную татуировку крокодила на ее шее, и тут в моей голове мелькает воспоминание.

«Прости. Новая татуировка, она еще немного побаливает.»

Я качаю головой, посмеиваясь над собственной глупостью. Потянувшись вниз, я переворачиваю ее, прижимая предплечьем к груди.

— Ах, эти воспоминания о том, как ты лежала подо мной, как грязная шлюха, которой ты всегда была.

Ее руки шлепают по полу, и она издает отрывистый крик.

— Пошел ты, Крюк. Именно поэтому я я и сделала это. Ты относишься к людям как к дерьму.

— Избавь меня от театральности. Я отношусь к тебе как к дерьму, потому что ты никогда не стоила большего, — я прижимаю лезвие к ее яремной вене. — Скажи мне то, что я хочу знать.

— Я лучше умру, — усмехается она.

Я ухмыляюсь.

— О, будьте уверена, так и будет, — я наклоняюсь и приникаю губами к ее уху. — Ты совершила ошибку, выбрав Питера.

Она нахмуривает брови, а затем смеется, ударяясь головой об пол, пока слезы не просачиваются из уголков ее глаз.

— О Боже, ты даже не в курсе, не так ли?

Моя челюсть сжимается, свободная рука тянется вверх и хватает ее за волосы, поднимая ее голову и ударяя ее об пол. Она вскрикивает, когда я вдавливаю ее лицом в пол, мой нож снова у ее горла.

— Еще раз заговоришь загадками, и я отрежу тебе губы.

Она вздрагивает.

— Я не знаю Питера, ясно? Мой человек — это Крок, — она упирается шеей в острие моего клинка. — И он придет за твоей головой.

Я убираю лезвие, заменяю его пальцами, сжимаю, пока не чувствую ее трахею в своей ладони. Она кашляет, ее глаза выпучиваются от давления.

— Ты не... не хочешь этого делать, — хрипит она.

— Я обещаю тебе, хочу.

— У него твоя драгоценная Венди. И я знаю, где она.

До этого момента я всегда думал, что мне знаком страх. Я полагал, что смотреть в лицо дяде и слышать тиканье его часов, когда он запирал дверь моей спальни, — это и есть воплощение этого слова.

Я ошибался.

Потому что я никогда не знал такой ледяной хватки настоящего ужаса, как в тот момент, когда имя Венди прозвучало из уст Мойры.

Тупой конец моего ножа обрушивается на ее голову, прежде чем она успевает произнести хоть слово, и вырубает ее. Я бросаю ее тело на пол, спешно нахожу свой телефон и набираю GPS-трекер, установленный в ее ожерелье, надеясь, что он все еще при ней.

Так и есть.

И она в Пещере Каннибала.

Но если это не Питер, тогда почему они там?

Как только я узнаю ее местонахождение, я выхожу за дверь, Старки и близнецы идут со мной, а Кёрли остается позади. Он ждет моего звонка. Как только я удостоверюсь, что Венди действительно там, он должен всадить пулю в голову Мойры.

Я бы хотел продлить ее пытку, но безопасность Венди превыше всего, и я не хочу оставлять концы с концами.

Поездка в Пещеру Каннибала занимает вдвое меньше времени, чем обычно, моя нога как свинец на педали, а мысли крутятся в тысяче разных направлений.

Я такой глупец, что верил, что мои враги не заберут ее у меня.

Что Питер не станет использовать свою собственную дочь. Я снова недооценил его.

Мальчики в машине ведут себя относительно тихо, Старки сидит на пассажирском сиденье с пистолетом на коленях, а близнецы тихо разговаривают друг с другом на заднем сиденье. А у меня внутри все бушует, мой разум молится богу, который уже приговорил меня к аду, выторговывая мою душу, лишь бы Венди была в безопасности.

Она должна быть в безопасности.

Как только мы подъезжаем к входу в пещеру, я бросаю машину на стоянке.

— Хорошо, — я выдыхаю, натягивая перчатки и проверяя патронник своего пистолета. — Вы готовы, мальчики? — я ухмыляюсь. — Пришло время расплаты.

Я не жду, пока они последуют за мной, зная, что они прикроют меня. Я сосредоточен исключительно на том, чтобы найти Венди, доставить ее в безопасное место, а затем убить каждого, кто подумал, что сможет использовать ее против меня. Удивление мелькает при осознании того, что месть сейчас не имеет для меня никакого значения, если ценой будет ее жизнь.

Проходя мимо обугленных деревьев, я не обращаю внимания на то, как тянет грудь при воспоминании о том, как тело Ру пылает в огне, и направляюсь ко входу в пещеру. Я прохожу через узкий каменистый зал и вхожу в большой проем, мои шаги замедляются, когда я вижу Венди, без сознания, привязанную к стулу, с засохшей кровью на лице.

Мое сердце падает на пол, огонь уничтожает мои внутренности при виде этого зрелища.

Я сожгу их всех.

— Крюк, как хорошо, что ты пришел!

Моя грудь судорожно сжимается от голоса Питера. Я надеялся, что это будет не родной отец Венди, кто пойдёт на такие крайности, чтобы добраться до меня.

— Питер, — я засовываю руки в карманы. — Забавно видеть тебя здесь, в очередной раз изображающего из себя неудачливого отца.

Он хихикает, глядя на свою дочь.

— Да, но иногда приходится идти на жертвы.

Я наклоняю голову.

— Ты бы причинил вред своей собственной дочери?

Его глаза темнеют.

— Она не должна была пострадать. Тина немного увлеклась.

— Хм.

Я снова смотрю на нее, обращая внимание на равномерное поднятие и опускание ее груди, облегчение от того, что я вижу ее дыхание, позволяет мне сосредоточиться на Питере.

— Может быть, тебе нужно покрепче держать свою сучку в узде.

Он проводит рукой по губам, его плечи поднимаются.

— Возможно, ты прав. Но что мы можем сделать? Женщины.

Я вздыхаю.

— Я устал играть в эти игры, Питер. Скажи мне, зачем ты заманил меня сюда, — я развожу руки в стороны. — Я полагаю, для этого все это?

— Это не так.

Новый голос раздается у меня за спиной, и кровь в моих жилах застывает от его знакомости.

Это невозможно.

Я сопротивляюсь желанию повернуться, не желая даже на мгновение повернуться спиной к Венди. Но вскоре он перемещается и встает передо мной.

Он выглядит по-другому. Его волосы зачесаны назад, черный костюм сидит на нем как влитой. Он похож на меня.

На его мальчишеском лице расплывается улыбка.

— Привет, босс.

Мой рот открывается, и я делаю вдох, предательство погружается глубоко в мою грудь, разделяя ее на части.

— Сми.

— Сюрприз! — он издает гогот, кружась по кругу. — Вау, всё гораздо глобальне, чем я надеялся, — он прижимает руку к груди. — Ты, конечно, прости меня за мое волнение. Я долго ждал этого момента.

Мой желудок бурлит, гнев и боль смешиваются до помутнения в глазах. Мои глаза переходят от него к Венди, ее голова качается взад-вперед, ее тело борется со своими наручниками, когда она приходит в себя. Облегчение разливается по мне.

Хорошо. Это хороший знак.

Сми огрызается мне в лицо.

— Обрати. Внимание. На. Меня.

Я ухмыляюсь, мои зубы сжимаются, когда я тянусь в карман и достаю свой клинок, медленно вертя его в пальцах.

— Знаешь, — начинаю я. — Это невероятно, что после стольких лет я нахожу тебя здесь, — я подхожу к нему ближе. — Предающим меня.

Его глаза сужаются.

— Ты прав. Мы были вместе много лет. И каждый день был пыткой — знать, кто ты, и не убить тебя во сне, — выплевывает он, усмешка омрачает его черты.

Я прижимаю руку к груди, выпячивая нижнюю губу.

— Ты делаешь мне больно, Сми. Я думал, мы были друзьями.

Он смеется.

— О, мы больше, чем друзья, Джеймс Эндрю Барри.

Мои легкие сжимаются при упоминании моего полного имени.

— Мы двоюродные братья.