Он отступил в сторону. Дети с удивительным проворством устремились к Майклу-тени. Шипы, зубы, когти и прочие смертоносные орудия, коим и названия не подобрать, нацелились на него со всех сторон. Тень закричала, и Майкл, который бежал по дну расселины, внезапно ощутил слабость.

Ишмаил, оторвавшись от своей жертвы, завыл и бросился в погоню, но Майкл уже крошил тонкие каменные пластины и карабкался на противоположный склон. Он изрезал ладони и оцарапал голень, но выбрался из каньона и помчался дальше. На ровной поверхности боль почти не мешала бежать. Пыль садилась на раны, а кровь из них рубиновыми капельками падала на землю.

Майкл нащупал в кармане книгу. Она хранила в себе что-то здоровое, ее написали люди, которые никогда не бывали в таких местах, как Проклятая долина. Эти люди жили в человеческих условиях и спокойно писали стихи. Ощупывая твердый переплет, Майкл подумал о том, кого только что оставил на растерзание чудовищам.

Вот она, цена выживания.

Как ни странно, ощущение пустоты ослабло. Он и потерял, и приобрел.

Майкл уже видел границу Проклятой долины и за ней, в легкой дымке, заснеженные верхушки деревьев. Каменные останцы попадались все реже и были не из застывшей лавы, а из спекшегося шлака.

У границы дымка завивалась непрозрачными спиралями, как молоко в воде. Она казалась слишком плотной и больше походила на паучьи тенета, чем на туман. До границы оставалось меньше сотни ярдов, но Майкл замедлил шаги, потом остановился.

Кто-то длинный, извилистый вытягивался над туманом и наблюдал за Майклом. Череп с множеством голов и налитых кровью глаз. Чудовищное тело влекло за собой жуткую раковину. Майкл попытался прикинуть, с какой скоростью оно движется, и успеет ли он добежать до границы.

Чудовище выползло из тумана. Оно звучно хлюпало, по туловищу пробегали волны. Череп-раковина волочился сзади, оставляя на песке гладкую борозду.

Чего же хочет эта тварь? Не так уж быстро она движется, Майкл вполне способен ее перегнать. Выглядит она безобразно, но не угрожающе. На Майкла уставились многочисленные глаза со стебельков, испещренных кровеносными сосудами: в глубине — артерии, ближе к поверхности — вены. Туловище маслянисто поблескивало. Майкл, полуприсев, ждал. Он содрогулся при мысли о детях, которые могли выбраться из каньона и побежать за ним или пробраться под землей и неожиданно появиться впереди.

Чудовище остановилось, по инерции качнувшись вперед. Раковина меняла цвета, коричневые, черные и красные пятна пробегали по ее виткам. Рука, которая высовывалась из «носовой» полости, приподнялась на семь или восемь футов, на ней образовался рот, очень похожий на человеческий.

— Возьми меня с собой, — произнесли эти уста. Голос был женский, незнакомый Майклу.

— Возьми меня с собой, — повторило чудовище спокойнее. — Я не такая, как выгляжу. Моя родина не здесь.

— А какое ты? — спросил Майкл и быстро оглянулся. Вдруг это ловушка?

— Такая, какой нужна Адонне.

В разум проникало постороннее сознание, но Майкл не затемнял свою ауру. Речь черепа-улитки напоминала голоса сидхов, и Майклу хотелось узнать, почему.

— Кто ты?

— Жена Тонна.

О Тонне упоминалось на Каэли, он был волшебником-сидхом.

— Покинутая. Преданная. Возьми меня с собой!

Майкл обошел диковинную тварь кругом, держась на почтительном расстоянии. Она больше не пыталась приблизиться.

— Ты волшебник. Возьми меня туда, где я снова буду жить по-настоящему. А я скажу тебе, где Кристина.

— Прошу прощения, — сказал Майкл. — Я не волшебник. И не знаю, кто такая Кристина.

Он прошел сквозь едкую дымку и пересек границу долины. Чудовище подняло глаза еще выше и опустило, увидев, что Майкл оказался вне досягаемости. Он уже углубился в скованный морозом лес, как вдруг почувствовал, что весь дрожит. В ушах еще звучала мольба чудовища, чей голос был таким нежным, а облик таким уродливым. Майкл предположил, что некий злой чародей наложил изощренное заклятие на несчастное существо.

Майкл прилег на заиндевелую траву под могучим дубом, вычистил руки инеем, потом обтер лицо.

Было ощущение, словно он не спал уже много лет. Стараясь не замечать боли в воспалившихся ранах, он расслабился и закрыл глаза.

Проснулся он среди ночи. Легкий ветерок шелестел в кроне дерева, листья трепетали на фоне чудесного звездного неба. Хлопья снега падали с веток и таяли при соприкосновении с одеждой и кожей Майкла. Перевернувшись набок, он ощутил свежий запах примятой травы.

Когда на пути появился каньон, Майкл отклонился от реки к северу. Теперь опять нужно найти воду, чтобы промыть раны, избавиться от едкой пыли. Майкл нетвердо стоял на затекших ногах. Больше всего болел длинный, от колена до лодыжки, порез; голень заметно распухла. С руками дело обстояло лучше. Майкл шел, испытывая легкое головокружение. Потом под ногами затрещал тонкий лед; он шагал среди тростников по мелководью.

Майкл тщательно промыл раны, смазал их вяжущим соком тростника, как учили Журавлихи, и перевязал этими же растениями. Через несколько минут голова перестала кружиться, и Майкл разделся, чтобы как следует вымыться.

Сидя на берегу, он ждал, когда легкий ветерок и внутреннее тепло обсушат его, и прислушивался к голосам леса. Осталось ли самое худшее позади? По крайней мере, теперь можно спокойно вздохнуть. После многих месяцев жизни в бесплодных, неуютных Землях Пакта, после трудных испытаний и тренировок Майклу впервые довелось побыть одному, поразмышлять о своих поступках в разных ситуациях. Выводы не огорчали, но Майкл знал, что недостатков у него хватает, и не мешало бы избавиться еще от нескольких внутренних сущностей.

И это место, покойное и благостное на вид, все же принадлежало Царству.

Хотелось почитать, но звезды не могли заменить настольной лампы, хоть и светили довольно ярко. Он помассировал ноги и попытался настроиться на «радио Смерти».

Не преуспев в этом, стал насвистывать, но тотчас спохватился и испуганно огляделся. Вроде все спокойно. Он принялся сочинять стихи, бормоча под нос:

«Как часто смерть любви сродни. Открой же новому дверь!»

И все. Больше ни одной строчки не пришло на ум. По-видимому, слишком спокойная обстановка не благоприятствовала поэтическому творчеству, по крайней мере, в настоящий момент.

И что, собственно, он имел в виду? Элевт пошла на смерть ради любви. Он убил часть самого себя — вышло что-то вроде искупительной жертвы…

Шелестели листья, покачивались ветки, падал снег, едва слышно шуршала трава, журчала речка и потрескивали замерзшие тростники.

— Антрос…

Майкл мгновенно вскочил. Хилока перестал действовать, и тело сразу начало остывать. Всего в нескольких ярдах в темноте стоял кто-то высокий с копьем в руке. Владыка Фитиля собственной персоной.

Глава двадцать шестая

Майкл постарался не выдать страх. Еще он пытался вернуть утраченное тепло и усмирить сердце, которое грозило разорваться в груди.

Он сам видел, как стальной змей растерзал Элионса, как жизнь и кровь покидали тело сидха, слышал просьбу позвать арборалов…

И вот Элионс стоит здесь и ухмыляется, словно ничего не произошло. Майкл знал, что сидхи воскресают не чаще, чем люди. Но теперь видел совершенно ясное — и довольно устрашающее — доказательство противоположного.

Элионс медленно приблизился, глядя в одну точку над плечом Майкла.

— Антрос, почему ты так испугался?

Любой ответ прозвучал бы смехотворно.

— Ты думал, от меня так легко избавиться? Хотел узнать, можно ли спасти твоих собратьев от их собственной глупости?

Майкл не двигался. Чакр тепла понемногу заработал, но тело дрожало от страха, и от возвращавшегося тепла было мало пользы.

— Я не…

— Человеческий сын, ты что-то сказал? Глупый, слабый детеныш.

— Я не убивал вас.

— Не имеет значения.

— Я не… радовался, когда видел вашу смерть.