Майкл нахмурился. Дитя сидело с бесстрастным лицом, сложив руки на коленях. Шеребит опять склонилась над камерой.

— Никто о них не заботится, кроме меня, — повторила она. — Ни одна живая душа.

— Еще служитель, — напомнила Элина.

— Ну да.

В помещении появился маленький худощавый человек в коричневых брюках и длинной, до колен, рабочей блузе. Он катил по узким проходам тростниковую тележку. На бортах тележки висели бумажные и тростниковые сосуды для обитателей камер, на дне стояли три закрытых ящика. Элионс и Майкл посторонились, тележка прогромыхала мимо, сосуды постукивали о борта. Свет из вентиляционных отверстий позволил Майклу рассмотреть лицо коротышки. Казалось, этот человек сосредоточился на какой-то мелодии, звучащей у него в мозгу. Его глубоко посаженные глаза были неподвижны и голубы, как у новорожденного котенка.

— Служитель, — шепнула Элина на ухо Майклу.

— Только я, — пробормотала Шеребит. Она неотрывно смотрела на Ишмаила.

Выходя из Двора, Майкл стучал зубами от холода. Шеребит молча затворила дверь и клацнула засовом. Впервые Майкл почувствовал, что значит желать смерти как избавления от мук.

Это чувство передалось ему от Ишмаила.

Элина глубоко вздохнула и откинула пряди волос, упавшие на лицо.

— Теперь ты знаешь, почему мы сюда ходим не часто.

— Их держат в ямах… потому что они опасны для людей?

— Они чудовища. — Элина пошла через улицу. — Разве ты его не слышал?

— Да, но ведь он там пробыл… сколько времени? Десятки лет? Этак любой превратится в чудовище.

— Я слышала кое-какие истории. — Элина шагала чуть впереди Майкла. — Они убивали своих родителей и других людей. Некоторые селились в Проклятой долине, а потом устраивали набеги на Эвтерп, пока их не удавалось поймать или убить. А когда чудовищ убивали, из них выходила какая-то мерзость. — Элина содрогнулась. — Это не Земля, Майкл.

— Я знаю. Господи, но почему с ними так обращаются? Если они такие изверги, не лучше ли попросту истребить?

— Убивать дозволено Элионсу, но не нам. И он давно уже их не трогал. За последнее время ни один не убежал. Они… как люди… Давай больше не будем об этом.

— Ладно. Тогда — о пророчестве. Откуда ты знаешь, что он говорит правду?

— Шеребит может подтвердить. Когда речь идет о серьезных вещах, Ишмаил не лжет.

— А может, он сознательно вводит вас в заблуждение? Я читал про сивилл…

Элина повернулась к нему, вскинула подбородок и сжала кулаки.

— Послушай! У нас ведь и так почти не осталось надежды. Мы ищем поддержки и одобрения где можем.

— У Ишмаила? — вспылил Майкл. — У чудовища, которое держите взаперти?

— Это особенное чудовище, — возразила Элина, немного успокоившись. — Не надо попрекать нас ошибками, Майкл. Мы здесь живем гораздо дольше тебя.

На этом дискуссия закончилась, и по пути к дому Элины они молчали. Она поднималась по лестнице впереди Майкла.

— Хочешь зайти?

— Да, — ответил он после недолгого раздумья. — Я хочу знать, чем могу помочь. Элионс мне нравится не больше, чем вам. Может, даже меньше.

— Тогда заходи.

Глава двадцатая

Элина умывалась в другой комнате, за занавеской. Майкл слышал плеск воды, постукиванье туалетных принадлежностей и тихий голос. Девушка напевала.

Его мучила тревога. Что-то неладно, и не поймешь, что именно. Неприятный осадок, оставшийся после визита к Ишмаилу, как будто исчез. Беспокойство вызвано другой причиной.

Элина… Когда она была далеко, он сомневался, что их отношения могут когда-нибудь стать более теплыми. Когда она была рядом, сомнения почти рассеивались, потому что он терял голову. Хорошенькая, умница, не гибрид — она никогда не станет такой, как Журавлихи. И к тому же она с Земли. С родины.

Однако рядом с ней он себя чувствовал скованно. С Элевт ему было намного легче, чем с Элиной.

Она отдернула занавес и улыбнулась.

— Спасибо, что подождал. Я, когда хожу во Двор, всегда потом моюсь.

Она протянула мокрую тряпку. Майкл не чувствовал себя грязнее обычного, но, чтобы угодить Элине, обтер лицо и руки.

Она бросила тряпку в угол и села в кресло напротив Майкла.

— Ты знаешь, что я к тебе неплохо отношусь.

Несколько секунд Майкл молчал, завороженный ее взором. С большим усилием он отвел взгляд и сглотнул.

— Я знаю, — произнес он, сосредоточенно разглядывая занавешенное окно. — Только что значит неплохо?

— Что за вопрос? Неплохо — это хорошо. Ты славный парень. Правда, запутался в том, чего не понимаешь, но со мной то же самое. Да и со всеми остальными. Ты делаешь все, что от тебя зависит.

Майкл пожал плечами и сдвинул густые рыжие брови. Элина улыбнулась.

— Ты милый, привлекательный, и в другой обстановке я бы влюбилась в тебя. С первого взгляда. И ты бы писал для меня стихи, а я тебе играла на фортепьяно. — Ее улыбка стала шире. — Может быть, скоро услышишь, как я играю. Будь мы в Бруклине, я бы тебя пригласила… — Она умолкла, улыбка сразу пропала. — Но мы не на Земле. И не следует об этом забывать. Я не могу тебя любить так, как хочу, по-настоящему. И сегодня ты узнал почему.

— Узнал?

— Во Дворе. Чтобы любить тебя по-настоящему, надо быть целиком твоей… а это невозможно.

Она посмотрела ему в лицо, коснулась ладонью его щеки.

— Неужели не понимаешь? У нас здесь отняли любовь. Страшно даже представить, что у меня может родиться ребенок.

Майкл был потрясен.

— Бедненький Майкл, — пожалела она.

— Я не понимаю… — начал он.

Нет. Он уже понял. Элина была совершенно права. И все же… смутное беспокойство упорно не покидало его.

— Здесь очень важна дружба, — продолжала Элина. — Мы живем только благодаря ей. Необходимо действовать сообща, иначе нас уничтожат. Мы все должны сопротивляться, кто как может. Ты нужен мне. Нам нужен. Как друг.

Майкл безмолвствовал.

— Мы не можем быть любовниками. Понимаешь? Надеюсь, понимаешь. Я хочу, чтобы между нами была ясность, пока… — Она махнула рукой и склонила голову набок. — Пока не дошло до безумия.

— Я понимаю, — произнес он наконец.

Предостережение явно запоздало. Именно теперь это стало очевидно. Теперь, когда он понял, что она не может его любить. Майкл и раньше догадывался о своем чувстве, отказ лишь разоблачил его окончательно. Но все равно хотелось быть с ней.

— Для меня тоже важна дружба, — сказал он со слабой усмешкой. — Мне нужны друзья.

— Вот и хорошо. — Элина положила руку ему на колено. — Нам потребуется твоя помощь.

— Какая?

— Если ты действительно хочешь быть с нами, бороться против Элионса и освободить всех людей от сидхийского ига… тогда собирай сведения. Передавай нам все, что услышишь.

Майкл усмехнулся.

— Журавлихи мне ничего не говорят. С ними я себя чувствую полным идиотом. — Он сам удивился горечи, с которой прозвучали его слова.

— Да. Я знаю. Мы все в таком положении. Но Саварин говорит, что ты оказался в самой гуще событий. По соседству с тобой живет сидх, и Журавлихи тренируют вас обоих. Я говорила Саварину, что ты наверняка уже умеешь то, чего не умеет ни один человек. Например, сжигать свою одежду. — Она улыбнулась. — Нам до сих пор неизвестно, почему Журавлихи взялись тебя обучать. Но ведь ты можешь кое-что выяснить и сказать нам. Например, о той стране за Проклятой долиной.

— Я там был.

— Вот видишь! — с восторгом воскликнула она. — Это же чудесно! Ты расскажешь Саварину, как она выглядит, что мы там найдем, когда вырвемся на свободу!

— По-моему, идти через Проклятую долину было бы не очень разумно, — возразил Майкл. — даже сидхи там посыпают себя сани и полагаются на коней. Там очень опасно.

— Нам кое-что известно о сани. А ты не можешь достать этого порошка?

— Вряд ли. Я не знаю, где его взять.

— Но если поискать в хижине Журавлих… У них наверняка есть запас.

— Не хочу даже пытаться, — признался Майкл.

— Почему? Они ведь наполовину люди.