— Ба дан, — произнесла она, щелкнув языком между этими словами. — Все в порядке?

Нэр нагнулась пониже, чтобы осмотреть его руки и ноги.

— Да, полный порядок, если не считать, что меня слегка поколотили, — спокойно ответил Майкл.

— Есть, — сказала Кум. — Что-то есть.

— Что?

— Вставай. Выходи.

Майкл неловко поднялся и тут же спохватился, что он голый. Спарт вытолкала его за дверь, затем обе Журавлихи взяли его за руки и вывели на середину холма.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросила Спарт. — Что-нибудь необычное?

— Нет. Ничего особенного. А что?

— Будь внимательнее! — резко оборвала Нэр. — Где оно?

— Наверно, на руке или ноге, — предположила Спарт. — Прячется.

— Даггу, — пробормотала Кум, и это прозвучало как ругательство.

Майкл был измазан соком трав и кровью, но не ощущал серьезных телесных повреждений. Однако Журавлихи осматривали его с озабоченным видом, и это внушало беспокойство. Кум пригляделась к его левой икре, наклонилась, вытянула левую руку, медленно шевеля пальцами, и вдруг стремительно схватила что-то и подняла над головой.

— Видишь? — спросила Спарт.

— Что там? — Майкл пытался разглядеть, кого поймала у него на ноге Кум, но не решался подойти ближе.

— На солнце видно. — В руке Нэр блеснуло.

Майкл прищурился и наконец различил очертания странного существа. Длиной около двух дюймов, оно напоминало изящного краба и было прозрачным, почти невидимым. Майкл никогда бы не заметил на своем испачканном теле эту тварь. Подумать только, он даже не почувствовал ее!

— Что это? — спросил он, содрогаясь.

— Сегодня ночью ты мог умереть во сне, — ответила Нэр. — Это подарок от метеоралей. Укус такого существа вызывает у сидха мистические сновидения. Люди здесь не видят сновидений, поэтому в таких случаях они просто умирают.

— Господи! — ужаснулся Майкл.

— Помни. — Спарт пристально посмотрела ему в глаза. — Ты не можешь видеть сны. Здесь не бывает сновидений.

Кум понесла добычу в хижину.

— Позабавимся с ним ночью… а потом — в коллекцию, — пояснила Спарт.

За всем этим Бири наблюдал из своего дома. Потом юный сидх опустил тростниковый полог, и Майкл остался один, голый и безрадостный, как мертвое дерево.

У себя в доме он нашел в углу припасенную смену одежды. Брюки, рубашка и матерчатые туфли — как на Журавлихах, только гораздо сильнее изношены. Но все — чистое. И все пришлось Майклу впору.

Его охватили уже столь хорошо знакомые чувства: беспомощность и тревога. Он выжил, совершив нечто странное, чего, возможно, никогда не удастся повторить. Но он до сих пор слишком мало знает о Царстве.

Он узнал, что Журавлихи не слишком заботятся о его безопасности. А может, они просто выжили из ума и затеяли жестокую игру — уцелеет их ученик или нет, если бросать его из огня да в полымя?

Когда небо стало проясняться, Майкл вышел из хижины. После тяжелого испытания он проспал весь день. Нэр принесла каши с фруктами. Утолив голод, Майкл пошел к речке, смыл грязь и засохшую кровь, потом еще облился водой. Обсохнув, нашел тихую заводь и стал рассматривать свое отражение.

У него распухла щека. На лбу красовалась шишка. Розовые ссадины на ногах и туловище припухли, но, похоже, не загноились.

Когда Майкл оделся, к нему подошел Бири.

— Чего тебе? — глядя в сторону, спросил Майкл.

— Они над тобой посмеялись. Я не о Журавлихах. О метеоралях.

— Надо мной все смеются.

— Они не хотели тебя убивать, иначе бы ты не спасся.

— А может, и хотели, да не вышло — я оказался не таким болваном, как кто-то считает.

Бири хмыкнул.

— Черт побери, все считают меня бестолочью! Неужели я не способен совершить ни одного правильного поступка?

— Ты хоть знаешь, что сделал?

— Да. Выжил. Мы уже обсуждали все это.

— Журавлихи собирались…

— Мне плевать, что они собирались. Меня здесь не хотят видеть. Скажи им… — Он кивком указал на хижину старух. — Скажи, что я проведу эту ночь со своими братьями. Не с гибридами. — Он поколебался, потом добавил: — И не с сидхами.

— Я передам. А завтра?

— Подумаю.

— А как же Ламия?

— Что ты о ней знаешь? И какое тебе до нее дело? Я не хочу здесь жить, и точка.

Майкл перешел речку и направился на запад. В одном из протертых карманов он нес книгу, она хлопала по бедру при каждом шаге.

В Эвтерпе Майкл разыскал улочку, которую показал ему Саварин, прошел до тупика и поднялся по лестнице. На стук в дверь никто не ответил. Майкл потоптался на площадке, удостоверился, что ждать не имеет смысла, спустился и едва не столкнулся с Элиной.

— Майкл! Что случилось? — Она осторожно коснулась пальцами его распухшей щеки.

— Я ухожу от Журавлих. Хочу поселиться в городе. Ты не поможешь найти жилье?

— Ну, не знаю… А с Саварином ты говорил? Ему это проще.

— Я думал… — Он был слишком смущен для тонкой дипломатической игры. — Я думал, ты меня приютишь ненадолго.

— О, не надо было так думать. — Элина широко улыбнулась и похлопала его по плечу. — Пойдем-ка поищем Саварина.

В гостинице Риск сказала им, что учитель ведет занятия.

— Почему ты решил уйти? — спросила Элина по дороге.

— Тошно стало. Я хочу домой.

— Мы все хотим, — печально сказала Элина. — Но, похоже, обратного пути нет. Большинство уже смирилось с этим.

— И все-таки, наверное, кто-то способен нас вернуть.

— До сих пор ничего подобного не случалось. Что они сделали с твоим лицом?

— Повели меня на прогулку и оставили на тропе. Я там чуть не погиб. Это такая тренировка.

Элина сочувственно покивала.

Здание школы пребывало в худшем состоянии, чем большинство домов в городе. Окна — без стекол, дверь перекошена. По залитой солнцем улице разносился сладкозвучный голос Саварина.

Майкл и Элина дождались конца урока — в основном он велся по-французски. Затем пятеро горожан поднялись с кирпичных скамей и смиренно побрели к выходу. Саварин воздел руки, приветствуя посетителей.

— Мои ученики, — пояснил он, указывая на удалявшихся людей. — Воплощенный энтузиазм.

— Майклу нужно жилье, — сказала Элина.

— Почему? Ведь у тебя есть дом за Полугородом.

— Я не хочу там жить. Я ухожу от Журавлих.

Саварин нахмурился.

— Это плохо. Боюсь, в городе для тебя не найдется места. У тебя нет работы, а без нее здесь очень трудно. Посторонних почти не бывает, а удобств и товаров маловато даже для местных.

— Я найду какую-нибудь работу.

— Ты не понимаешь. — Саварин сел на край скамьи и развел руками. — Ламия отправила тебя к Журавлихам. Горожане трепещут перед ней, хоть и не всегда это показывают. Если ты вызовешь ее недовольство, для тебя здесь не будет места. Лучше возвращайся.

Майкл отрицательно покачал головой.

— Саварин прав, — подтвердила Элина. — Я тут недавно, но уже поняла, что нужно принять сложившийся порядок. Иначе никак.

— А у вас нельзя ли пожить? — Майкл переводил вопросительный взгляд с одного собеседника на другого.

Сочувственная улыбка Элины на сей раз была вялой.

— Ты еще молод, — заметил Саварин.

Майкл отвернулся, чувствуя, что не вынесет еще одну лекцию.

— Послушайте! Я знаю, что молод, глуп, ничего толком не умею. Ну так что же?! Мне ведь надо где-нибудь жить. Мне ведь нужна какая-никакая свобода.

Саварин горько усмехнулся.

— Свобода? Покажи хоть одного человека в Царстве, у которого есть свобода. Чем ты лучше других?

— Я сюда не просился. И не музыка меня к вам привела.

— Нет, — возразил Саварин. — Ты явился по собственной воле. Ты знал, что должен куда-то попасть, и приложил к этому много усилий. Больше, чем любой из нас. Поэтому сейчас у тебя меньше свободы, чем у других. Для тебя в городе нет места. — Он попытался смягчить тон. — Видишь ли, мы б тебя устроили, если б могли. Но все очень зыбко.

— Нельзя нарушать равновесие, — пояснила Элина. — Мы не можем себе этого позволить.