Только сейчас Майкл заметил, что пропали наручные часы. Он полез в карман брюк за ключом — его тоже не было. Впрочем, осталась книга.

Без ключа Майкл чувствовал себя голым. Он проклинал похитителей, возмущался тем, как с ним здесь все обходились, но поделать ничего не мог.

Край солнца скрылся за дальними холмами. Только тусклое оранжевое сияние пробивалось сквозь дымку, которая, как думал Майкл, лежала над Проклятой долиной за пределами Земель Пакта. На месте солнца от горизонта к зениту поднялась четкая полоса тьмы, потом другая слева и еще одна справа, словно тени лент, трепещущих на ветру.

Майкл прислушался. На земле все смолкло, но с небес доносился тихий гул, как будто пели под ветром провода. Когда стемнело совсем, гул прекратился.

Затем, начиная с востока и дальше по всему небу, звезды стали замирать, словно кристаллизировались из раствора и приклеивались к стенкам небесной чаши.

Внизу тоже были звезды. Майкл подобрал под себя ноги и огляделся. Между редкими травинками сияли какие-то искорки. Вскоре они погасли, и земля со вздохом погрузилась в ночь, как женщина опускается на мягкую постель.

«Нет, — подумал Майкл, — это, конечно, не Земля, сходство чисто внешнее».

Он посидел на камнях еще некоторое время, потом услышал голоса. Они доносились с реки, но Майкл не видел говоривших. Сияли лишь звезды и — теперь уже слабо — окна хижины. Напрягая зрение, Майкл различил силуэт лодки, скользящей по реке, и несколько пассажиров на носу. Лодка ткнулась в берег, послышались шаги.

Майкл встал на камень.

— Кто тут? — крикнул он.

Дверь хижины распахнулась. В пляшущем оранжевом свете очага обрисовался силуэт Спарт. Смутные тени, проходя через полосу света перед дверью, на короткое время приобрели ясные очертания. Майкл увидел четыре буровато-зеленые — или, возможно, просто зеленые, — обнаженные фигуры; три мужские и одну женскую. Судя по удлиненным чертам и призрачной грации, это, несомненно, были сидхи, каждый из них нес на плече короткое толстое бревно.

Они окружили Майкла и, очевидно, по какому-то сигналу одновременно сбросили бревна на землю.

— Дюра. — Красивый женский голос заставил Майкла содрогнуться.

— Твой лес, парень, — пояснила Журавлиха, стоявшая на пороге.

Майкл повернулся к ней.

— Что мне с ним делать?

Но дверь хижины хлопнула, и обнаженные сидхи зашагали прочь. Женщина оглянулась — как показалось Майклу, с сочувствием, — но ничего больше не сказала. Незнакомцев поглотил мрак.

Майкл постоял еще немного на своем камне, потом сел. Вокруг лежали четыре полена, каждое около полутора футов в диаметре и почти ярд в длину. В отличие от своего отца, плотника, Майкл не представлял, что и как можно построить из такого материала.

Во всяком случае, не большой дом.

Майкл снова прислонился к каменной спинке кресла и закрыл глаза.

— Кто ты, парень?

Он решил, что спит, и машинально потер нос.

— Хой ак! Чей это дом?

Майкл повернулся на голос. И увидел лишь бревно.

— Руп антрос, джан вирос. — Похоже на голос женщины-сидхи, не столь ясно звучит. — Квос маза.

— Где вы? — спросил Майкл. Ночной воздух уже совсем посвежел.

— Вокруг тебя, антрос. Да, это так. Твоя речь состоит из англосаксонских и норманнских слов, смесь туманного севера и теплого юга. О, когда-то я знал эти языки в их исконном виде… я наводил ужас на многих готов, франков и ютов…

— Кто вы? Кто?

На несколько секунд воцарилась тишина, потом голос продолжал, уже заметно тише:

— Маза сед море кай руп антрос. Странно, меня разрушают, чтобы построить человеческий дом. Почему такая несправедливость? Впрочем, все деревья умирают. И след исчезнет, и голос замрет…

Голос действительно замер. И хотя в ту ночь было тихо и спокойно, Майкл так и не уснул.

Глава шестая

К тому времени, когда на рассвете повсюду выпала роса, Майкл остыл почти как камень, на котором сидел. Черное небо стало серым, по склону холма и над рекой полз легкий туман. Узкие белесые полосы длиной в четыре-пять футов прорезали его с тихим шипением. Но Майкл слишком озяб, чтобы обращать на это внимание.

С трудом повернув окоченевшую шею, он заметил, что бревна уже не стоят вокруг. В какой-то момент среди ночи они распались на аккуратные штабеля ровных досок и брусков. Возле каждого штабеля отдельной кучкой лежала кора.

Майклу это не понравилось. Он ждал, как ящерица, когда взойдет солнце и разогреет ему кровь. За ночь он ничего нового не надумал — провел ее в тупом оцепенении и только лишний раз убедился, что ему здесь не место.

На востоке, над вершиной зеленого холма, показался алый край солнечного диска. Не раздумывая, Майкл встал на камень и развел руки, чтобы поймать первые теплые лучи. Все кости болели, ноги не слушались, но он сохранял равновесие. Одежда вымокла от росы.

В хижине было тихо и темно, как и в городе. Однако через несколько минут, когда Майкл уже ощутил тепло нового дня, Полугород начал пробуждаться. Над каменными и кирпичными домами закурились дымки.

Тихо напевал незнакомый женский голос. Сначала Майкл не обратил внимания, поскольку весь сосредоточился на поглощении тепла. Но голос приближался. Майкл повернул голову и увидел молодую женщину, очевидно, из гибридов, — она босиком переходила по камням ручей. Она носила короткие, до колен, штаны и куртку со шнуровкой. У нее были черные как смоль волосы (нетипично, подумал Майкл), но лицо несомненно имело сидхийские черты: удлиненное, с выдающимися скулами и узким прямым носом. Она несла четыре ведра, прикрытые сукном, по два в каждой руке. По пути к хижине Журавлих девушка взглянула на Майкла и поприветствовала его:

— Хой.

— Здравствуйте, — ответил Майкл.

Девушка остановилась перед дверью, та приотворилась, высунулась длиннопалая рука, взяла два ведра, исчезла, снова появилась и забрала остальные ведра. Дверь затворилась, и девушка пустилась в обратный путь. Вдруг она остановилась, искоса посмотрела на Майкла и направилась к нему.

— О, Боже! — пробормотал Майкл. К тому времени его оцепенение под влиянием тепла сменилось дрожью. Он ужасно хотел помочиться и не имел ни малейшего желания беседовать с кем бы то ни было, а тем более с женщиной-гибридом.

— Ты человек. — Она остановилась в нескольких шагах от валунов. — Но тебе дали лес.

Майкл кивнул, застонав про себя.

— Говоришь по-английски, — продолжала она. — И пришел из дома Изомага. Об этом уже весь Полугород знает.

Он опять кивнул. Помимо холода и другого неприятного ощущения, его одолевала робость. У девушки был удивительно красивый голос. Майкл подумал, что все равно придется привыкать к голосам сидхов и гибридов.

— Скоро потеплеет. — Она зашагала к реке. — Если будет сегодня время, приходи в город, я дам карточку на молоко и сыр. Есть ведь всем нужно. Спроси Элевт.

— Я приду, — пообещал Майкл срывающимся голосом.

Когда девушка перебралась на другую сторону, он слез с камня, отошел немного в сторону и опустился на колени, чтобы скрыть свое занятие от чужих глаз. Он себе казался чуть ли не домашним животным, питомцем гибридов.

Дверь хижины отворилась, и на пороге появилась Журавлиха со свертком в руках. Спарт мрачно посмотрела на Майкла и развернула сверток. Выпорхнули крошечные птички, облетели дом и устремились к северу. Не проронив ни слова, Спарт вернулась в хижину и затворила дверь.

Помассировав ноги, Майкл с сомнением оглядел свой строительный материал. Он взял в руки кусок коры и обнаружил, что ее можно разорвать на тонкие и прочные полоски, вроде ремней. Но как из всего этого построить дом? Майкл нахмурился. Не хватало инструментов: пилы, ножа и, конечно, гвоздей.

Даже чисто теоретические размышления на эту тему упирались в один резонный вопрос: что толку строить дом там, где не собираешься жить?

— У тебя впереди длинный путь.

Перед ним стояла Нэр. Глаза у нее были большие, как у совы, но подвижные. Достающие до колен рыжие с сединой волосы сияли на солнце.