— Может, нам стоит обратиться к экстрасенсу, — объявляю я Нейту и Гвен, пока мы сидим в моей гостиной.

Или они сидят.

Я мечусь, как загнанное в клетку большое гребаное животное, и маниакально щелкаю Зиппо.

Марта, которая принесла свежие напитки, бросает на меня взгляд «Ты в своем уме?» и уходит.

Нейт закатывает глаза, поглаживая руку Гвен, лежащую у него на коленях, а я даже не могу настроиться на «я убью похитителя дочери».

— За твое сумасшествие?

— За твое предстоящее убийство, — отвечаю я.

— Просто пойди и поговори с ней, папа, — говорит Гвен, очевидно, голос разума во всей этой ситуации. — Мама заперлась в вашей комнате и уже два часа отказывается с кем-либо разговаривать. Наверняка ты знаешь, как заставить ее заговорить.

В этом-то и проблема. Не думаю, что я, блядь, могу, не в этой ситуации, по крайней мере.

Это первый раз, когда Аспен отстранилась от всех нас, включая Гвен. От той самой Гвен, которую она бережет как зеницу ока и всегда уделяет ей время.

Не то чтобы я ревновал к собственной дочери или что-то в этом роде.

Ладно. Немного.

Но я отвлекаюсь.

За все время, что мы с Аспен женаты, она никогда не была такой. Прошел ровно год, потому что я, черт возьми, женился на ней через неделю после того, как она приняла предложение. Что? Я не мог допустить, чтобы она передумала в следующий раз, когда мы поссоримся.

А ссоримся мы часто, так что я не собирался рисковать. Поэтому я сделал для нее кольцо на заказ с редким камнем, который соответствует цвету ее глаз и меняется под солнцем.

У нас прошла небольшая церемония, и она надела простое белое платье, которое до сих пор заставляет мой член напрягаться, когда я думаю об этом.

Нет нужды говорить, что я трахал ее, пока она была в нем, а потом и вне его, больше раз, чем каждый из нас мог сосчитать.

Наша профессиональная жизнь протекала гладко, если не считать наших особых дебатов, которые Нейт не любит, а Гвен имеет наглость называть «милыми».

Но в этой ситуации нет ничего милого, потому что впервые за все время Аспен отказывается со мной разговаривать.

— Просто иди, папа. Ты справишься.

По крайней мере, один из нас в это верит.

Гвен ободряюще улыбается мне и скрещивает пальцы, будто это волшебным образом решит проблему.

Как бы там ни было, я засовываю Зиппо обратно в карман и поднимаюсь по лестнице в башню, выбранную Аспен.

Это всего лишь наша комната, но тот факт, что она решила никого не подпускать к себе сегодня, после того как выгнала меня утром, делает ее похожей на шабаш ведьм.

Я медленно открываю дверь, наполовину ожидая, что ее банда дружинников — в основном Кэролайн, Марта и Гвен, когда они в настроении, — набросится на меня, наполовину ожидая, что Аспен закончит работу.

Удивительно, но ее нет в комнате. Однако дверь в ванную закрыта, так что я предполагаю, что она сменила место.

Сначала я пробую ручку, но дверь заперта, поэтому я стучу по ней, обращаясь к несуществующему джентльмену внутри меня.

— Аспен... открой, дорогая.

— Уходи, — доносится изнутри ее приглушенный голос.

— Нет, пока я не узнаю, что с тобой не так.

— Оставь меня в покое, Кингсли!

— Аспен, — выдавливаю я из себя, затем заставляю свой голос успокоиться. — Я веду себя хорошо, так что выйди и поговори со мной. Не заставляй меня выбивать эту дверь.

Она не отвечает.

— Ты сама напросилась.

Я отступаю назад, чтобы сорвать дверь с петель.

Сначала раздается звук срабатывания замка, затем небольшой скрип двери.

Выходит Аспен, все еще в голубом атласном платье с прошлой ночи, которое облегает ее великолепные изгибы.

Ее волосы, словно красная лава, рассыпаются по обнаженным плечам, на которых видны красные следы укусов.

Значит, я солгал. То, что я женился на ней, не означает, что я перестану ставить на ней метки всякий раз, когда трахаю ее.

Постоянная потребность наложить на нее руки, приковать ее к себе навечно, чтобы не было выхода, как бы она ни старалась.

Она ведьма, в конце концов. Она не только наложила заклятие на мою душу, но и заточила мое сердце и околдовала мой мозг.

Я изучаю ее измученное лицо, такое бледное, что оно может соперничать с белым кафелем, и заставляю себя спросить спокойным тоном:

— В чем проблема?

Она испускает дрожащий вздох, который пронзает мою грудь.

— Что бы это ни было, ты можешь сказать мне, Аспен.

Она молчит, но ее губы дрожат. А Аспен ни черта не дрожит, по крайней мере, не тогда, когда я свожу с ума ее мозги.

Господи Иисусе.

— Это рак или какая-то медицинская хрень?

Она качает головой.

— Ты проиграла дело и винишь себя за это?

— Нет.

— Может, твой отец воскрес из мертвых? Или твоя мама? Может, моя мать? Сьюзен появилась из той дыры, из которой она просится, и побеспокоила тебя?

— Нет, — говорит она с легким отчаянием.

— Теперь, когда самое маловероятное убрано с дороги, давай перейдем к более вероятному. Ты узнала о бандитах, которых я попросил убить Николо?

Ее глаза расширяются.

— Каких бандитах?

— Тогда нет.

— Каких бандитов ты убил, Кинг? — спрашивает она таким решительным тоном, от которого мой член становится чертовски твердым.

— Те, кто избили тебя по приказу твоего отца, конечно. Я не мог позволить им разгуливать на свободе после того, как они причинили тебе боль.

— Ты дикарь?

— Я гораздо хуже, когда дело касается тебя, дорогая. Ты знаешь это, я знаю это, и что бы тебя ни беспокоило, ты поймешь это, когда я уничтожу его. А теперь выкладывай. Это Гвен? Кстати, она прямо внизу, волнуется за тебя, как ненормальная. Ты случайно не узнала, что в твоей семье есть генетическое заболевание, которое убьет тебя, когда тебе стукнет сто лет?

— Нет, придурок. Я беременна.

Я собираюсь рассказать ей еще одну порцию безумных теорий, проносящихся в моей голове, когда, наконец, возвращаюсь к словам, вылетевшим из ее рта.

— Ты только что сказала, что беременна?

— Да. — ее плечи опускаются. — И я не должна быть беременна. Я принимаю таблетки, ради всего святого. Но вчера я почувствовала себя странно, пошла на осмотр, и врач сказал, что я на шестой недели беременности.

Я снова буравлю ее взглядом.

Неудивительно, что в последнее время она сияла. Моему члену нравится думать, что это из-за того, сколько спермы он в нее изливает.

— Ты здорова?

— И это все, что ты хочешь сказать? — она поднимает подбородок. — Это все твоя чертова вина, ублюдок. Опять у тебя шустрые пловцы, которые не смогли остановить даже противозачаточные средства.

— Мой член с удовольствием принял вызов.

— Это не комплимент. — она трогает свои волосы, потом шею. — Я не должна быть беременной. Я не знаю, что с этим делать. Что скажет Гвен?

— Учитывая, что она вышла замуж за моего лучшего друга, пока я находился в коме, мнение Гвен не должно иметь никакого значения. Кроме того, это касается только нас с тобой, дорогая.

— Ты... хочешь этого?

— Хочу ли я, чтобы мой ребенок был внутри тебя? Конечно, блядь, хочу. Но не за счет твоего психического и физического состояния.

Она делает шаг ко мне.

— Разве мы не слишком стары для детей?

— Никто никогда не бывает слишком стар для детей. Тридцать шесть это не старость, дорогая. Это зрелый возраст.

— Что если... что, если я хочу этого? Я хочу сделать это правильно в этот раз.

— Тогда мы сделаем это как надо. На этот раз я буду с тобой на каждом шагу.

Она прижимается к моей груди, и я обхватываю ее руками, целуя в макушку.

— Держу пари, ты будешь выглядеть чертовски сексуально, пока будешь беременна моим ребенком.

— Прекрати, — укоряет она с улыбкой в голосе, а затем поднимает глаза.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что ты отец моих детей.

— У меня не было бы для них другой матери. Вы моя, миссис Шоу.

Она тянет меня вниз, задирая рубашку.

— И вы мой, мистер Шоу.

Конец