Солдат, не властен над тобою смертный сон, Любовью нашей ты для жизни воскрешен...

Где-то далеко-далеко, на этом же поле, но через десятки лет, взявшись за руки, пели тысячи людей. И сила их чувства вотвот, казалось, и в самом деле сотворит чудо. Сила чувства... Но достаточна ли она, эта сила? Совсем рядом взметнулся и неохотно рассыпался черно-алый куст снарядного разрыва. Танки рычали уже перед самым окопом, Даже не целясь, держа автоматы у правого бока, поливали огнем враги. - Не смейте! Прочь! - хрипло закричал Почтмейстер, переваливаясь через бруствер.- Назад, я вам говорю! Назад, нелюди!..- Он выпрямился, шагнул навстречу и, размахнувшись, будто гранату, швырнул работающий магнитофон в смердящее гарью, неотвратимо наползающее чудовище. Разлетелись пластмассовые осколки. Но тысячи голосов, пробившихся сюда через десятилетия, продолжали звучать, возносясь к низким осенним облакам. Ничто не могло заглушить их: ни надсадный рев танковых двигателей, ни стрельба, ни снарядные разрывы,

...Смеются дети, весь в цветах и в пчелах сад...

Яростно грохоча, танк прошел сквозь Гавриила Васильевича, не причинив ему вреда. Не мог, как бы ни старался. Не по зубам ему было преодолеть невидимую броню Времени. И сразу изменилось что-то, будто погас экран... Почтмейстер стоял на том же самом поле брани, но уже сегодняшнем, теперь неописуемой красоты Певческом поле, среди тысяч и тысяч людей, молодых и старых, вдохновенно и согласно поющих:

...Восходит солнце, значит, вечно жив солдат!

Что-то жгло руку Петухова, какой-то предмет вынес он из Прошлого. Он разжал кулак, в нем позеленевший, хрупкий, осыпающийся черной окалиной винтовочный патрон. Вот как расправились с золотистым сплавом годы. "Не лежит ли что-то внутри?" - озаряется загадкой Почтмейстер. Старческими, малопослушными пальцами захватывает он шершавую, все еще острую пулю, дергает, расшатывает. Пуля поддается, идет, идет... Так и есть! Внутри, в гильзе, желтеет свернутая бумажка. Осторожно, боясь повредить, сдерживая частое дыхание, старик разворачивает ее. Рыжеватые - уж не кровью ли начертаны? - неуклюжие, скачущие буквы: "Живые, пойте о нас!" Так вот оно что! Письмо!.. Письмо в Завтра. То есть в Сегодня. Ну что ж, это по его части. Он не подведет. Доставит. Уже доставил. "Живые, пойте о нас!" Живые, вы слышите? Тысячи и тысячи людей на Певческом поле, глядя перед собой повлажневшими глазами - словно не в пространство глядели, а во Время! - пели песню, адресованную бойцу:

Солдат, ты слышишь? Встань! Встань и живи!

Казалось, что вот еще бы чуть-чуть, буквально капельку любви добавить в эти слова, вложить крупицу веры - и воскурится солдат из-под их ног, из песчаной почвы сизым таким дымком, туманом. Потом завьется, закрутится живой пар этот, уплотнится, обретет черты... Откроет солдат глаза, поведет ими. "И как же,- произнесет смущенно,- я долго спал!.." Дада, малую капельку любви, крохотную крупицу веры... Люди, дети наши, внуки и правнуки, не забывайте! Не забывайте-е-е!

...Посылая весточку другу-современнику, вы - это бывает и от полноты чувств - хотите порадовать человека, который аккуратно и вовремя доставит ваше письмо. И вы пишете тогда прямо на конверте: "Привет почтальону!"

Когда же соберетесь однажды написать в Прошлое или в Будущее, если захотите вступить в переписку с собственными воспоминаниями или мечтами и если у вас при этом окажется хорошее настроение, не сочтите за труд, черкните тогда прямо на конверте: "Привет Почтмейстеру!" Ему будет очень приятно.