Его тёплое дыхание коснулось моего носа, но мой живот пылал теперь сильнее, чем моё лицо. Я опустила глаза на его рот, задавшись вопросом, каково это будет — поцеловать его. Его дыхание сбилось, как будто он мог прочитать ход моих мыслей, как будто он мог почувствовать их через нашу связь. Возможно, так оно и было.

Я высвободила палец, который он всё ещё сжимал, и провела кончиком по твёрдой поверхности его щеки, по тёмной щетине на подбородке, и дальше вниз по его сильной шее. Я наблюдала за движением своего указательного пальца, который огибал контуры его тела. Я проследила за тем, как он обогнул его широкое плечо и спустился вниз вдоль его точеного бицепса. Когда мой палец касался его обнажённой кожи, она покрывалась мурашками.

Я ждала, что он положит конец моим исследованиям. Ждала, что он спросит, что на меня нашло, но он молчал, предоставляя мне доступ к его соблазнительным формам. Я очертила острый край его локтя, затем провела прямую линию вниз по внутренней стороне предплечья, где кожа была самой нежной, и остановилась, когда достигла центра его ладони.

Только тогда я осмелилась взглянуть в его глаза цвета мха, которые очаровывали меня всё моё детство. Его зрачки пульсировали, пожирая радужку. Я медленно придвинулась к нему ближе, пока мои губы не оказались на одной линии со следами засохшей крови на его щеке. Я прижалась ртом к его коже и высунула язык, чтобы слизнуть медное пятнышко. Никогда и ни за что я не могла бы подумать, что буду лизать лицо Августа. Возможно, если бы я была покрыта мехом, но не кожей. Если бы на мне был мех, этот поступок можно было бы расценить как игру или проявление нежности. Но прикосновение к коже было более интимным.

Август, который лежал совершенно неподвижно, наконец, пришёл в себя. Рука, к которой я всё ещё прикасалась, сомкнулась на моей, сжав мои пальцы, а другая его рука скользнула мне под голову и зарылась в моих волосах. Август осторожно потянул за мою голову, чтобы оторвать мой рот от своей щеки.

— Несс...

Моё имя прозвучало как порыв ночного ветра, от которого дрожали и раскачивались сосновые иголки.

— Если ты поцелуешь меня, то тогда уже не сможешь уехать, — пробормотал он.

Мне понадобилось мгновение, чтобы понять смысл его слов.

— Почему нет?

— Потому что ты не можешь накормить голодающего мужчину, а потом отнять у него еду.

Если бы его голос не был таким низким и хриплым, я бы, возможно, посмеялась бы над этой метафорой, но тембр его голоса дал мне понять, что он говорил серьёзно.

— Ты найдёшь еду получше, — наконец, сказала я, и моё сердце застучало, заставив трепетать серую хлопковую ткань, в которую было завёрнуто моё тело.

Пальцы, обхватившие мой затылок, расслабились, скользнули к шее, а затем обратно вверх.

— Как долго?

Я подумала, что он спрашивает меня, как долго я ещё планировала оставаться здесь, и я сказала, что до утра.

— Нет, Несс. Как долго ты испытываешь ко мне эти чувства?

О.

О...

Я опустила ресницы, тепло потоком устремилось к моей груди.

— Уже некоторое время. С того дня, когда мы купались в озере. Но эта связь... она меня смущает. Каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне... Даже когда ты делаешь это случайно...

— Я ничего не делаю случайно.

Я резко перевела своё внимание на его лицо, тёплый поток распространился и согрел каждую часть моего тела.

—В общем, когда это случается, со мной что-то происходит, Август. Что-то такое, что, как мне кажется, я не должна чувствовать. Что-то такое, о чём, как мне кажется, мне не стоит тебе рассказывать.

И всё же, я сейчас признавалась ему в своих самых глубоких и самых тёмных тайнах.

— Ты поэтому злилась на меня за то, что я называл тебя Ямочки или ребёнком? Потому что ты думала, что я видел в тебе только маленькую девочку?

Я кивнула, и та дерзость, внезапно овладевшая мной, начала ускользать сквозь пальцы, точно раскрошившийся камень.

Он молчал так долго, что я сказала:

— Если ты сейчас же не скажешь что-нибудь, я умру от стыда.

Его пальцы скользнули вверх по моей шее и снова остановились на затылке, слегка приподняв его вверх.

— Что бы ты хотела, чтобы я сказал?

Я скривила губы, а потом пробормотала:

— Что ты чувствуешь то же, что и я, хотя бы немного.

— Но если я скажу это, я солгу.

Моё сердце сжалось от унижения, а затем я зажмурилась, плотно закрыв глаза.

— Я солгу, потому что, что бы ты ни чувствовала, я чувствую это в десятикратном размере. Я чувствую себя так с тех пор, как ты вошла в ту гостиную с высоко поднятым подбородком. С тех пор, как между нами установилась эта связь, что заставляет меня сдерживать себя и не дать этому поцелую случиться.

Я открыла глаза, унижение сменилось чем-то совершенно другим. Чем-то, что заставляло нашу связь гудеть.

— Почему?

— Потому что, как только ты окажешься далеко от Боулдера, далеко от меня и нашей связи, ты перестанешь хотеть меня, но я не перестану хотеть тебя.

— Ты этого не знаешь.

— Того, что я не перестану хотеть тебя? О. Я это знаю. Я был в... — он облизнул свои чувственные губы, отчего они заблестели. — Нас разделял океан, и я не мог выбросить тебя из головы, Несс. И это сильно выбивало меня из колеи. Я не был сосредоточен на команде, на миссии. Всё, о чём я мог думать, это о тебе и о том, через что тебя заставляла проходить стая, и что ты чувствовала. А потом, когда Коул сказал мне, что Лиам...

Он перекатился на спину, отпустив мою руку, но обхватив другой рукой мои плечи. Я положила голову ему на плечо, мои волосы рассыпались веером по его руке. Он провёл по ним пальцами, отчего кожу моей головы начало покалывать, всю меня начало покалывать.

— Когда Коул сказал мне, что Лиам начал подкатывать к тебе, я был ослеплён такой ревностью, что совершил серьёзную тактическую ошибку, которая подвергла риску одного из моих ребят. Это было ужасно, Несс.

Он вздрогнул и на долгую секунду закрыл глаза.

Я прижала ладонь к его груди, поймав быстрый ритм его сердцебиения кончиками своих пальцев.

— Прости.

— Это не твоя вина, солнышко. Это я оставил тебя. А не наоборот.

Только вот теперь это я говорила о том, чтобы оставить его. Что, если бы он действительно нашёл еду получше? Одна только мысль о том, что та официантка или Сиенна могли расположиться там, где сейчас лежала я, заставила меня стиснуть зубы.

— Я соврала, — сказала я, пытаясь ослабить напряжение у себя в челюсти. Я не отрывала взгляда от ладони, прижатой к его груди. — Я была влюблена в тебя, когда ещё была ребёнком. В прямом смысле. И я знаю, что это могло беспокоить тебя. Но ты был для меня всем. Ты значил для меня так много. Помнишь тот день, когда ты позволил мне пойти с тобой на свидание в кино с Бетси, или как там её звали?

Её лицо промелькнуло у меня перед глазами.

— Я ненавидела её округлые формы и каштановые волосы, ведь я сама была плоской, как доска, и блондинкой. Я ненавидела, что ты трогал и трогал её волосы. Её руку. Я так ненавидела это, что притворилась, будто у меня болит живот, чтобы ты отвёз меня домой. Чтобы ты остался со мной. Чтобы ты прикоснулся к моим волосам.

Какое-то время он ничего не говорил, словно пытаясь вспомнить. Или, может быть, после моего заявления он пожалел, что признался мне в том, что я ему нравлюсь.

— Её звали Кэрри.

О, божечки. Он её запомнил. Но что ещё хуже, он улыбнулся, вспомнив о ней. Мне было бы менее больно, если бы он ударил меня по рёбрам.

Он накрутил кончики моих волос на свои пальцы.

— Она порвала со мной в ту ночь, потому что я предпочёл тебя ей.

Его улыбка стала немного шире.

— Я знал, что ты влюблена в меня, но...

— На самом деле это была не влюблённость, а увлечение, — я поморщилась. — И я, честно говоря, понятия не имею, зачем я тебе всё это рассказываю.

— Думаю, я знаю.

— Правда?

Он перекатился на бок.

— Потому что ты решила испытать мою волю.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

— Или сломать её...

— Это работает?

— Когда у тебя что-то не получалось?

Я улыбнулась, но потом моя улыбка исчезла. Затем, в порыве смелости — или глупости — я сократила расстояние между нашими губами, накрыв его губы своими.

Из его груди вырвался стон, и он оторвал свои губы от моих губ.

— Так ты остаёшься?

Его грудь поднималась и опускалась.

— Не думаю, что я смогу...

Он вздрогнул.

— Дай мне закончить моё предложение. Ты не дал мне закончить моё предложение.

Его взгляд скользнул по моему лицу.

— Закончи своё предложение.

Моё сердце колотилось уже где-то в районе моей челюсти, моих губ, подбородка, лба, но я повторила то, что сказала, и добавила последнее слово, которое меняло всё.

Для него.

Для меня.

Для нас.

— Не думаю, что я смогу уехать.

Я не хотела отвечать перед Лиамом, и я не знала, как я с этим справлюсь, если останусь, но я не была готова бросить Августа, Эвелин или Джеба. Я не хотела терять способность перевоплощаться в могущественного зверя, так же как и не хотела покидать дом, в который я только что вернулась.

Август сжал мой подбородок с душераздирающей нежностью.

— Мне нужно, чтобы ты была совершенно уверена в этом.

— В этом?

— В том, что ты хочешь остаться. Быть со мной.

Он провёл большим пальцем по моей нижней губе.

— Я хочу, чтобы ты была моей парой, Несс. Не сегодня. Не завтра, но до Зимнего солнцестояния. Мне нужно знать, хочешь ли ты этого тоже. Потому что это не простое увлечение. По крайней мере, для меня.

Он говорил о вечности. Вечность пугала меня до чёртиков.

— У меня даже никогда не было отношений, Август.

— Значит, ты не готова?

— А ты готов?

— Я был с другими людьми. Я знаю, каково это, и я понимаю, насколько драгоценно то, что мне было дано. Насколько драгоценна ты.

Он погладил меня по щеке.

— Я хочу быть с тобой, Август — только с тобой — и я видела, каково это. Я не соглашаюсь на тебя, потому что ты случайно оказался рядом и волшебным образом связан со мной. Но я не хочу обещать тебе вечность, потому что это пугает меня, — я облизала пересохшие губы кончиком языка. — И если тебе этого недостаточно...