Кезон снимает тогу, и я тихонько всхлипываю, когда вижу впечатляющее зрелище его обнажённого тела. Обнажённого для меня.

Теряюсь, не зная, куда мне в первую очередь смотреть. На его широкую грудь, твёрдый живот, крепкие плечи или… на длинный массивный член, между его толстыми мускулистыми бёдрами.

Моё лицо адски краснеет, когда глаза останавливаются на нём. Знаю, что неприлично пялиться…неприлично глазеть, но ничего не могу с собой поделать. От него невозможно отвести взгляд.

— Иди в воду, Элоиза и вымой меня.

Я сглатываю, когда он заходит в ванну и садится на каменное сиденье. Вода доходит до середины туловища Кезона.

Он проводит влажной рукой по волосам, когда водопад обрушивается за ним, как стук моего сердца. Пульсация между моих ног усиливается, когда я оглядываюсь вокруг, просто чтобы лишний раз убедиться, что мы одни.

Свет от факелов на каменных стенах отражается от воды, придавая всему сексуальное оранжевое сияние. Глаза Кезона, кажется, горят огнём, когда я вхожу в тёплую воду, позволяя ей пробраться под моё изодранное платье.

Взгляд Кезона неотрывно скользит по мне, когда я приближаюсь к нему с предвкушением, растущим во мне, как лесной пожар.

— Я никогда не делала этого раньше, — нервничая, признаюсь я, хватая кусок мыла и щётку.

— Я бы убил того, кому бы ты это сделала. И вообще не успокоюсь, пока не убью каждого мужчину, к которому ты прикоснёшься.

Глубоко вдохнув, подхожу к Кезону.

Он действительно огромен. Моё сердце трепещет в груди, когда я скольжу мылом по его широким бугристым плечам, размером и твёрдостью напоминающие валуны. Кезон стонет, когда я начинаю намыливать его кожу, при этом задаваясь вопросом, откуда у него каждый из этих шрамов. Держу пари, у каждого из них есть своя история, и надеюсь, что мы вместе будем достаточно долго, чтобы я смогла услышать каждую из них.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю, намыливая его широкую мускулистую спину.

— Как будто я умер и вознёсся на Олимп, — шепчет он, опуская голову. Я провожу скользкими от мыла пальчиками по его жилистой шее, и мы оба стонем.

Мне очень нравится прикасаться к этому мужчине. Мне нравится глубокий рокот, который он издаёт и то, как его тело реагирует на меня. Ему это тоже нравится. Я доставляю ему удовольствие, и плотский голод во мне хочет доставить удовольствие Кезону ещё больше.

— Сейчас я вымою тебе спереди, — шепчу с дрожью в голосе и встаю перед ним.

Кезон с шипением выдыхает, замечая мои острые как галька соски, просвечивающиеся сквозь мокрое платье. Этот мужчина может сделать со мной всё, что пожелает. Вот для чего я здесь. И самое странное, что я бы не сказала «нет». А была бы только рада этому.

Кезон откидывается на камень, и вода стекает вниз, обнажая его длинное толстое мужское достоинство. Оно колышется словно змея в мыльной воде.

Кезон пристально наблюдает за мной, когда я скольжу мылом вниз по его груди и твёрдому упругому животу.

— Женщины моют и его тоже? — спрашиваю растерянно.

— Некоторые пытаются, — отвечает он, и оранжевое сияние факелов завораживающе мерцает на его влажной коже, — но я им не позволяю.

— Ох, — отступаю.

— Но ты можешь…

Слова пеленой повисают между нами, тяжёлые и эротичные.

Не говоря больше ни слова, опускаю руку в тёплую воду и обхватываю его древко дрожащими пальцами. Кезон откидывает голову назад, закрывает глаза и издаёт протяжный стон, когда я начинаю нежно ласкать его вверх и вниз.

Моё тело словно оживает, как никогда раньше, когда я скольжу руками вверх и вниз по его огромной длине, надеясь, что доставляю ему удовольствие.

— О, Элоиза, — рычит он, и сладкая тягучая боль у меня между ног усиливается от новых тёмных собственнических ноток в его голосе. Ему это нравится. В этом нет сомнений. Я заставляю этого опасного мужчину так реагировать на себя. Удивительно, но меня это так заводит. А ещё шокирует, насколько это делает меня счастливой.

Опускаю другую руку в воду, Кезон стонет ещё громче, когда я обхватываю полные тугие мешочки, наполненные его могучим мощным семенем.

Жемчужная капля появляется на кончике твёрдой круглой головки древка Кезона, и он вполголоса проклинает богов, когда я скольжу по ней пальцем и размазываю её по шелковистой коже.

Кезоном овладевает крупная дрожь, и я инстинктивно начинаю двигать руками быстрее, сжимая его древко так сильно, что у меня сводит руку от лёгкой боли и начинает гореть ладонь. Но мне всё равно. Я не остановлюсь.

— Элоиза, — стонет он. — Вот так, вот так, моя муза. Сильнее.

Я зачарованно смотрю, как самого сильного смертоносного гладиатора Рима трясёт от моих прикосновений. Его глаза потемнели от вожделения, а челюсти крепко сомкнулись от напряжения.

— Да!!! — глубокий рёв Кезона эхом отражается от каменных стен.

Гладиатор глубоко вдыхает, и я чувствую, как его мешочки словно сжимаются в моей руке. Я глажу древко сильнее, высвобождая всю свою сдерживаемую сексуальную энергию, которая накапливалась с тех пор, как меня впервые бросили к ногам этого чудовищно красивого мужчины.

Кезон стискивает зубы, а потом… издаёт ещё более чем прежде оглушающий рёв, когда густые белые плети его семени вырываются наружу, украшая мои ладони и его живот.

Я задыхаюсь, наблюдая, как древко Кезона продолжает извергаться, и как раз в тот момент, когда думаю, что потоки его семени вот-вот иссякнут, ещё две плети покрывают меня.

— Ох, Гадес, — шепчет Кезон глубоким хриплым голосом, погружаясь в воду до подбородка. Плети семени смываются с его живота и устремляются по воде к стоку позади нас.

Но я не готова отпустить. И ещё немного любуюсь белоснежно-жемчужными плетями семени Кезона на своих руках, но потом всё же опускаю их в воду и позволяю бурному течению смыть их.

Глубокая потеря поражает меня до глубины души, когда вижу, как семя уплывает и исчезает в стоке канализации, но утишаю себя тем, что это не последний раз.

Отныне Кезон не единственный, кто готов сжечь Рим дотла, чтобы удержать нас вместе.

Я сижу на коленях у Кезона, а он тихо напевает мне, играя с моими волосами. Он пропускает их сквозь пальцы и смотрит на них так, словно это золотые пряди волос самой Венеры.

— Кезон, — раздаётся грубый мужской голос с другой стороны решётки.

— Уходи! — рычит Кезон и сильнее прижимает меня к себе.

— Не могу, старина.

Я узнаю этот голос. Это Септимус. Человек, который купил меня и привёз сюда.

Септимус появляется за железной решёткой, разодетый в дорогую красивую красную мантию с золотой отделкой. Весь его вид кричит о богатстве и власти над такими как мы, рабами.

— Генерал Гай Агрикола прибыл в Рим. Он хочет посмотреть, как соревнуется великий Кезон.

— Я сейчас занят, — ворчит Кезон, продолжая скользить пальцами по моим волосам.

— Возможно, это попытка Императора вернуть лояльность Генерала, — продолжает Септимус, игнорируя слова Кезона. — Ходят слухи, что Генерал Гай готовит захват власти…

— А ещё ходят слухи, что мой член длинный, как копье, — перебивает Септимуса Кезон, и я подавляю смешок, который срывается с моих губ.

Могу только предположить, откуда пошёл слух о длине древка Кезона. Любой, кто видел моего мужчину обнажённым в бане, поклялся бы, что это правда.

— Может быть и так, — вздыхает Септимус, — но Император приказал тебе выступить на арене через три часа.

— Нет.

— Ты говоришь «нет» Императору?!

Испепеляющая ярость вспыхивает в смелых карих глазах Кезона.

— Я готов сказать «нет» всем богам Олимпа. Прямо им в лицо!

— Ну, может им ты и можешь сказать «нет», но только не своему хозяину. Вставай!

Кезон не двигается.

— Ещё два боя, и ты свободен.

Это привлекает внимание моего мужчины. Он оживляется и впервые смотрит на Септимуса.

— Когда я завершу свой сотый бой и завоюю свободу, — прожигает он Септимуса взглядом, — ты отдашь мне Элоизу. Она будет моей. Ты откажешься от всех прав собственности на неё и отдашь мне.

— Эту рабыню? — ухмыляется Септимус, глядя на меня так, словно я и гроша ломаного не стою. — Если это заставит тебя драться сегодня, тогда конечно. Она будет твоей.

— Она уже моя, — рычит Кезон. — Никто не посмеет её тронуть.

Мне становится страшно, и я не хочу отпускать Кезона на бой.

— Ладно, скажу всем стражникам, что любой, кто прикоснётся к этой женщине, столкнётся с гневом величайшего чемпиона Рима, — скалится Септимус. — А теперь мы должны идти.

— Я скоро вернусь, моя Венера, — шепчет Кезон, прежде чем поцеловать меня в лоб и отпустить.

— Будь осторожен, — шепчу ему, сквозь захватывающую меня панику.

Мне претит мысль, что Кезон должен подвергать себя опасности. Что, если он не вернётся ко мне? Что я тогда буду делать?

Страх и паника разрывают меня, но эти чувства немного ослабевают, когда Кезон встаёт, и я вижу поистине впечатляющий размах его роста.

Могли ли сами Боги победить этого мужчину в поединке? Сомневаюсь в этом…

Всё, что я могу сейчас сделать, это верить, что он вернётся ко мне живым.

И в глубине души знаю, Кезон так и сделает.