Глава 3 Элоиза

— Как долго ты наблюдаешь за мной? — спрашиваю, когда утром открываю глаза и вижу тёплый покровительственный взгляд Кезона, устремлённый на меня.

— Недолго, — хрипло шепчет он.

— Всю ночь? — шучу, но его сомкнутые от напряжения челюсти выдают его. Кезон смотрит на меня так, как я всегда мечтала, чтобы на меня смотрел мужчина. С любовью. С обожанием. А не как от взгляда Маниуса, когда ужас пробирается под кожу.

— Я бы мог наблюдать за тобой до скончания веков, — шепчет Кезон, нежно убирая рукой волосы с моего лица.

Этот мужчина – самое могущественное существо, которое я когда-либо видела… И все же он так нежен со мной, словно мать со своим новорождённым младенцем. И моё сердце от этого тает.

Впервые с тех пор, как покинула дом, я встретила мужчину с добрым сердцем по отношению ко мне. Хотя он и не обязан быть таким. Я рабыня и Кезон может делать со мной всё, что пожелает. Это его право.

Но вместо этого он предпочитает любить и поклоняться мне.

К сожалению, в этом жестоком мире не так много таких мужчин, как он.

Я ёрзаю на кровати и чувствую, как длинный твёрдый стержень прижимается к моему бедру. Сначала я думаю, что это, должно быть, огромный нож, который висит на его поясе, но Кезон стонет, когда трусь об него и, покраснев, понимаю, что это его поднявшееся мужское достоинство.

Ну конечно же, у таких невероятных размеров мужчины, должен быть большой член. И толстый… О, Боги!!!

Тепло разливается внизу живота, и я чувствую, что становлюсь влажной от желания узнать, как такой «чудовищный» член смог бы поместится в моем маленьком теле.

— Откуда ты взялась, моя Венера? — шепчет Кезон глубоким хриплым голосом, который так и сочится обожанием. — Боги послали тебя сюда за мной?

Я качаю головой и без утайки рассказываю ему о свадьбе, побеге и похищении. Я ни с кем открыто не разговаривала с тех пор, как меня пленили, но по какой-то причине чувствую себя в безопасности здесь, в сильных объятиях Кезона. И не чувствовала себя в такой безопасности и защищённости с того дня, как моя мать сказала мне, что я должна выйти замуж за Маниуса, хочу я того или нет.

— Мы шли несколько недель, — ужасная дрожь пробирает меня до костей только от одной мысли о безжалостном палящем солнце, кровавых волдырях и ослепляющей боли от ударов плетью. — Нас было около двухсот человек. Мужчины, женщины, дети. Думаю, что они были пленены из деревень за пределами Империи. Может быть из Германии, судя по звукам их языка. Я не поняла ни одного из них.

Кезон стискивает руку в кулак, когда гнев накатывает на него, как неудержимый мощный прилив. Я дрожу от страха, хотя и не верю, что он причинит мне боль, но всё равно мне страшно находиться рядом с такой примитивной животной яростью, как у него.

— Они причинили тебе боль?

Я киваю, и жгучие слезы подступают к моим глазам.

Несмотря на всю боль, пытки, весь ужас, который пережила, я никогда не плакала. А всегда высоко держала голову и смотрела прямо своим мучителям в их безжалостные глаза, не желая доставлять им удовольствие видеть, как ломаюсь. Но теперь, находясь в безопасности с Кезоном, не могу сдержать слез.

— Они... они прикасались к тебе..? — грубые угрожающе рычащие ноты звучат в его голосе, которые заставили бы сбежать куда подальше любую здравомыслящую женщину, но, а я наоборот льну к Кезону. — …Как муж должен прикасаться к своей жене?

Отрицательно качаю головой и чувствую, как румянец заливает мои щеки.

— Нет, — шепчу. И напряжение в его теле спадает, как будто я повернула клапан и спустила давление. — Меня проверяла женщина, чтобы убедиться...

Я отчаянно надеюсь, что Кезон соберёт всё воедино и мне не придётся это говорить, но он просто смотрит на меня своими большими добрыми карими глазами.

— ...Что моя девственность осталась нетронутой, — зажмурившись от смущения, всё же заканчиваю я.

— И это было действительно так? — любопытство в его глазах заставляет меня фыркнуть от смеха.

— Это личное, — отвечаю, скользя рукой по его руке, — но да, я была хорошей девочкой.

Хмурый взгляд Кезона светлеет, и он улыбается от облегчения. Я тоже не могу сдержать улыбку, попутно изучая его покрытое шрамами лицо.

Кезон закрывает глаза и удовлетворённо вздыхает, а я, не сдержавшись, нежно очерчиваю пальчиком каждый шрам на его лице.

— Ты через многое прошёл, — шепчу, скользя по шраму, который протянулся ото лба до заросшей щетиной щеки. — Твоя трагическая история написана на коже. Они болят?

— Да, но я могу с этим справиться. Я всегда умел справляться с болью, — Кезон глубоко вдыхает и, обхватив мою щеку своей огромной ладонью, нежно скользит большим пальцем по моим губам. — Но всё же есть на свете боль, которую я боюсь. Это боль от разлуки с тобой. Даже такой зверь как я, не сможет справиться с такими страданиями, как это.

— Тогда давай останемся вместе, — схватив Кезона за руку, шепчу, глядя ему в глаза.

— Я уже так решил в ту секунду, как увидел тебя, — рычит он, придвигаясь ближе, и его огромный стержень вновь прижимается ко мне.

Моё дыхание учащается, а сердце усиливает бег. Мне нравится быть рядом с этим мужчиной.

— Как долго ты уже здесь? — я желаю знать о Кезоне всё.

— Не знаю. Когда попал сюда, у меня не было ни седины в волосах, ни морщин на лице.

— Мне нравятся твои волосы, — я с улыбкой провожу рукой по его волосам с проседью. — Нравятся твои морщинки. — Кезон стонет, когда провожу пальчиком по морщинкам у его глаз.

Он хватает меня за запястье и склоняется так, будто хочет поцеловать.

— Ты мне нравишься, — говорит он глубоким хриплым голосом, от которого у меня между ног начинает пульсировать.

Я облизываю губы, глядя в его пронзительные карие глаза. Это возбуждает – находиться под властью такого могущественного человека. Я никогда не знала, что такие люди, как он, существуют в реальной жизни – источающие силу и доминирование. Кезон словно Геркулес во плоти.

Жар внизу живота становится всё сильней и сильней, и я скольжу ладонью по широкой и твёрдой как камень груди Кезона, скрытой под старой тогой. Она так же скрывает и его многочисленные шрамы, которые я нахожу сексуальнее всего, что когда-либо видела раньше.

— Ты их ненавидишь? — спрашиваю, пытаясь отвлечься от своего плотского желания разговором. — Людей, которые тебя пленили?

— Нет. Сейчас уже нет, — Кезон отрицательно качает головой и в его глазах горит твёрдая убеждённость.

— Почему? — я думала, что такой сильный человек как он, хотел бы заставить заплатить сполна тех, кто лишил его свободы.

— Они привели меня к тебе, Элоиза. Как я могу ненавидеть их за это?

Моё сердце набухает в груди от слов Кезона, а тело покалывает под его собственническим взглядом.

— И ты, правда, не хотел бы этого изменить, если бы мог?

— Нет, — с жаром отвечает он. — Я бы с радостью принял каждый удар хлыста, каждый удар меча, каждую холодную одинокую ночь, если бы это означало, что, в конце концов, встречу тебя.

О, эти слова… Они сводят меня с ума.

Я блуждаю взглядом по губам Кезона. Интересно, они такие же мягкие, как кажутся, или же твёрдые, как и всё остальное в нём.

Я приподнимаю подбородок, соблазняя и подталкивая Кезона поцеловать меня, и когда он почти сдаётся, стражник бьёт мечом по железным прутьям, отвлекая его.

Я шиплю от разочарования.

— Что? — рявкает Кезон на стражника. — Оставь нас!

— Мыться пора, — говорит стражник.

Я смотрю поверх тела Кезона и съёживаюсь, увидев трёх женщин, стоящих рядом со стражником. Волна ревности, безумная и горячая захлёстывает меня, хотя понимаю, что они такие же рабыни, как и я, которым поручено мыть моего мужчину.

— Позволь мне пойти с тобой, — тихо шепчу, пытаясь скрыть жгучую ревность, которую чувствую. — Я сама вымою тебя.

Кезон растерянно нахмурившись, смотрит на меня.

— Это я должен служить тебе, моя Венера. Ты та, кто заслуживает того, чтобы получать удовольствие всеми возможными способами.

— Всё в порядке. Я сама хочу.

Почти так же сильно, как хочу удержать этих сучек подальше от моего мужчины.

Кезон ведёт меня по тёмному сырому коридору в баню – каменную комнату, освещённую факелами, прикреплёнными к стенам. Нескончаемый водопад низвергается из стены и вливается в огромную каменную ванну, где отдыхают несколько гладиаторов. Никто из них и близко не столь велик, как Кезон, и у каждого из них выпрямляется спина, когда он входит в комнату.

Их язык тела ясно говорит, что эти опытные войны подчиняются моему мужчине, как стая волков подчиняется своему альфе.

— Кезон, — приветственно бормочут они, кивая головами, и при этом стараются не смотреть на меня. Для них ясно, что я принадлежу Кезону, и они не хотят рисковать, испытывая его гнев.

Едва заметная улыбка появляется на моих губах, и я подхожу немного ближе к внушительной фигуре Кезона. Мне вроде как нравится быть его собственностью.

— Вон, — рычит он низким рокочущим голосом. — Сейчас же!

Дюжину или около того гладиаторов не нужно просить дважды, и они спешат выбраться из ванн. Их мускулистые обнажённые тела не так впечатляют, как у Кезона. Рабыни в мокрых одеждах тоже спешат уйти, прихватив с собой ведра и щётки.

Двое стражников остаются у двери.

Они явно нервничают и потирают рукояти своих мечей, когда Кезон поворачивается к ним с горящим вызовом в глазах.

— Я сказал, вон!

У стражников пристёгнуты к груди защитные металлические пластины, а на поясе висят мечи. У Кезона же нет ничего, кроме невероятной силы и ослепительно яростного желания спрятать меня от их похотливых глаз.

И всё же стражники, недолго думая, скрываются за дверью, оставляя нас двоих наедине.

У меня перехватывает дыхание, когда Кезон оборачивается, и я вижу голод в его глазах. Это воспламеняет меня и заставляет кожу покалывать от желания. Моя женственность пробуждается, между ног начинает пульсировать и становится очень влажно.