— И все-таки что-то случилось. С самого момента нашего знакомства я не припоминаю ни одной ситуации, когда бы ты отказывался от выпивки. У тебя что-то произошло, о чем я не в курсе?
— Нет. Просто я сегодня не пью. Прими это как должное.
— Не могу. — Рэт мотает головой и поджимает губы. — Прости, но нет... — На мгновение он замолкает, а потом его глаза вспыхивают огнем. Черт. Иногда я реально ненавижу его за то, насколько он проницателен. Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы докопаться до истины. — Тебе нравится дочь Фостера Грина, так ведь?
Ну, серьезно, от этого чувака ничего не утаишь.
Отрицать очевидное было бесполезно.
— Да, это так, — отвечаю я, облокачиваясь на стойку бара.
— Она классная, не так ли?
— Да.
— Черт возьми, — восклицает Рэт, — я поверить не могу, что ты встретил ту девушку, которой удалось тебя заарканить.
— Ничего подобного, — отвечаю я, уже изрядно утомившись от этого разговора. — Я сам пытаюсь как-то меняться, понимаешь? Сам.
— Ты явно преуспел в этом, но не только благодаря себе. — Он поднимает свой бокал. — Я рад за тебя. Рад, что ты меняешь свою жизнь, а не бездумно прожигаешь ее, в буквальном смысле убивая себя. Мне же искренне хотелось бы, что бы мой друг как можно дольше был в строю.
— Учитывая, что я до сих пор не сдох, не думаю, что этого стоит ждать в ближайшее время.
Рэт смеется и согласно кивает.
— Страшно сглазить, но все же, насколько у вас все серьезно?
— Серьезно. Мы... встречаемся.
— Что? Правда? — Рэт вмиг становится сверхсерьезен. — И как давно у вас это продолжается?
— Со вчера. — Я смеюсь.— Только начали.
— Так вы еще на старте. Что же тебя так напрягает?
Я ерзаю на стуле, ощущая напряжение во всем теле.
— Не знаю, чувак. — Я потираю подбородок.— Просто я постоянно думаю о ней. Все попытки выбросить ее из головы только сильнее делают меня зависимым от нее. Даже несмотря на то, что у меня никогда не было ничего подобного, я, черт возьми, осознаю, что путей к отступлению просто нет. В Саттон есть что-то такое непонятное мне, что заставляет меня нуждаться в ней, как ни в ком и никогда.
На лице Рэта вырисовывается понимающая улыбка.
— Ты реально запал на нее. Признай.
— Знаю. Она мне реально очень, очень-очень нравится. — Я тяжело вздыхаю. — Черт, ты же сам видишь, что я веду себя как полный придурок.
— Даже слыша, как ты говоришь об этом, я понимаю насколько все серьезно. — Он опрокидывает в себя остаток напитка, а затем ставит стакан на стойку бара. — Что с нами происходит, чувак? Сначала Брэм, теперь ты. А как же беззаботная холостяцкая жизнь?
— А ты разве не продолжаешь общение с той девушкой? Фаррой?
— А, нет. — Он отмахивается от моего вопроса. — Мы просто весло провели время. Ничего серьезного.
— Значит, ты все еще держишься за ту, о которой нельзя говорить? — Я вопросительно вскидываю бровями, сверля Рэта взглядом.
— Когда я прошу не говорить о ней, я имею в виду вообще никаких упоминаний, даже того, что мы не говорим о ней. Черт, я же просил, чувак.
— Не воспринимай все так близко к сердцу. — Я толкаю его в плечо. — Расслабься.
— Чего это мы переключились на меня? Мы же говорили о тебе и о том, что ты по уши втюрился в девушку, которая ко всему прочему является дочерью твоего клиента. Как ты собираешься разруливать все это?
— Никак. — Я пожимаю плечами в тот момент, когда мой телефон вибрирует. — Посмотрим, куда все это придет. Нет смысла что-то делать, пока неизвестно, куда вообще все это идет. — Несмотря на то, что я ценю Фостера как единственного человека, который реально поверил в меня, как личность, пусть время все расставит по своим местам. Я беру мобильник и вижу сообщение от Саттон. — Походу, мне пора. — Я похлопываю Рэта по спине. — Увидимся.
— Стоп. Ты просто собираешься кинуть меня здесь?
— Именно так.
Я поспешно покидаю заведение, ловлю такси и называю водителю свой адрес, прежде чем вернуться к своему мобильнику и наконец прочесть сообщение.
Саттон: Я вымотана.
Роарк: Тяжелый день?
Саттон: Еще бы. Ведь мы лишились человека, потому что тот был вынужден нянчиться со взрослым мужиком.
Роарк: Смотрю, твой отец более чем ввел тебя в курс дела.
Саттон: Он показал мне видео, где Ксавье плачет, оказавшись на скамейке запасных. Я просмотрела его три раза, не переставая смеяться. Весь мир считал, что уродливее лица плачущей Кардашьян ничего быть не может, но как же он ошибался.
Роарк: Мы даже пытались сыграть на его сверхэмоциональности, но, к сожалению, не смогли заставить это работать.
Саттон: Он разревелся из-за слишком высоко летящего мяча, а потом еще и начал разбухать из-за правил.
Роарк: Ты действительно хорошо осведомлена. Это был единственный случай за всю мою карьеру, когда мы не смогли использовать ситуацию в нашу пользу. Мы бы могли монетизировать все это, как в случае с твоим отцом, но он отказался конвертировать свои эмоции в валюту.
Саттон: Самая откровенная тупость, с которой мне приходилось сталкиваться.
Роарк: Давай сменим тему. Как дела в лагере?
Саттон: Все здорово. Ты бы видел, как все ликовали, когда мой отец встречал их. Мне так нравится видеть, как детские лица светятся от радости и восхищения. Невероятно приятно осознавать, насколько они восхищаются моим отцом.
Роарк: Печально, что я не был свидетелем этого.
Саттон: Где ты сейчас?
Роарк: Еду домой. Встречался с Рэтом. Сразу говорю, я не выпил ни грамма.
Саттон: Ты не обязан отчитываться передо мной, Роарк.
Роарк: Знаю, но все равно хотел, чтобы ты знала. Я поставил себе целью, быть трезвым во время нашего разговора.
Саттон: Ты планируешь позвонить мне?
Роарк: Да, только чуть позже, как доберусь до дома. Дай мне немного времени.
Роарк: Ну что, видеозвонок?
Саттон: Я потеряла наушники и к тому же не хочу, чтобы папа слышал наш разговор.
Тогда я просто набираю ее номер. Ответ не заставляет себя ждать.
— Так, значит, потеряла наушники? Как-то это не похоже на Саттон, которую я знаю, — подстегиваю ее я, укладываясь на кровать.
— Я приврала. Но, учитывая, что один парень разбил мне утром сердце, я имею на это право.
— Вот не надо обвинять меня во всем. Что за привычка?
— Смотрю, ты не способен нести ответственность за свои поступки.
Я улыбаюсь от того, насколько легко ей удается обходить мои подколы.
— Ты же знаешь, что мне самому неприятна вся эта ситуация, которая произошла с утра.
— Знаю, — вздыхает Саттон. — Можно спросить тебя кое о чем?
— Да, все что угодно.
— Если бы ты не уехал сегодня утром, как думаешь, чем бы мы занимались?
Я делаю задумчивый вид, устремляя взгляд в потолок.
— Даже не знаю. Мне кажется, что сбежать — это то, что я умею лучше всего. Не уверен, что я был морально готов углубляться в наши отношения в тот момент. Как пить дать, я бы ляпнул что-нибудь реально дерьмовое и только оттолкнул бы тебя от себя. Поэтому, вынужденный отъезд, наверное, это лучшее, что могло случиться.
— А я бы хотела, чтобы ты не уезжал.
— Я в курсе. — Я вздыхаю, коря себя за то, что реально не в состоянии быть тем самым правильным парнем, которого она заслуживает. — В следующий раз я постараюсь не делать подобного, если так будет лучше.
— Уверена, что ты реально не сделаешь так больше. Чем планируешь заняться после того, как уладишь вопросы по контракту?
— Ну, возможно, смотаюсь и куплю новые простыни.
— Новые простыни? Неожиданно. — Она смеется. — А зачем?
— На тот случай, если ты захочешь переночевать у меня, когда вернешься в город.
— Тебе не обязательно ради меня покупать новые простыни, — отвечает она.
— Возможно, ты права, если я не хочу, чтобы ты разодрала их своими кривыми ногтями, — говорю я с ухмылкой.
— Что? — восклицает она. — У меня нет никаких кривых ногтей.
— Приклею на них ярлык: Не использовать, когда в доме ночует Саттон. Мне уже пришлось попрощаться с простынями из гостевой спальни после того, что ты с ними сделала.
— Я ничего не делала с твоими простынями.
— Могу предоставить тебе неопровержимые доказательства.
— Валяй, — отвечает Саттон, словно бросая мне вызов.
Я поспешно ищу в поисковике фото рваных простыней, сохраняю их и пересылаю Саттон в сообщении.
— Доказательства уже в пути.
Она ждет, и я точно понимаю, что сообщение получено, когда Саттон взрывается диким смехом.
— Это не твои простыни.
— Понимаю, что после вандализма, которому они подверглись, их сложно опознать, но гарантирую, что это те самые простыни из моей гостевой спальни.
— Это у тебя подкаты такие своеобразные? Вынуждена тебя огорчить. Они не работают.
— Подкаты? Зачем это мне, — фыркаю я. — Крошка, ты уже у меня на крючке. Теперь я тебя просто дрессирую.
— Дрессируешь? — Готов поклясться, что если бы Саттон сейчас была здесь, она выцарапала бы мне глаза. — Обломись. Если кто кого и дрессирует, то это я тебя.
— Ерунда. Я и без этого идеален.
— Какое самомнение.
Я ухмыляюсь.
— Чтобы добиться успеха, нужно лелеять свое эго.
— Ты правда так считаешь?
— Конечно. Взять хотя бы именитых спортсменов, типа твоего отца. Фостер никому не позволит думать о себе, что он среднячок какой-то. Даже самым скромным порой не мешает выпятить грудь. И тебе тоже не помешает. Грудь вперед, Саттон.
— Стоит мне выпятить грудь, ты тут же снова будешь пялиться на мои сиськи.
Тут она сто процентов права. Не поспоришь.
— А что в этом такого?
— Ну хотя бы то, что помимо сисек у меня есть глаза, например.
— Не спорю. Глаза у тебя тоже очень красивые.
— Когда в твоей речи проскальзывает акцент, ты становишься таким сексуальным, — продолжает она после небольшой паузы.
— Вот как. Ты течешь от этого?
— Роарк. Перестань. Ну что ты за человек?
На этих словах меня буквально взрывает от смеха. Держась за живот, я позволяю себе проржаться. На том конце провода тоже слышно хихиканье.
— Что такого в том, что я спросил тебя о твоем возбуждении?
— Ну... можно было сделать это как-то деликатнее...
— А вот и та скромная девчонка. А я думал, что безвозвратно потерял ее. Мне реально стало казаться, что она сбежала, а на ее место пришла помешанная на сексе фурия.