У него также было 257 очков. На двадцать два очка больше, чем у неё.

Но теперь всё должно было измениться. Оставалось всего несколько ходов, и она нашла настоящую золотую жилу. «R», «A», «G» и «S». Добавить к этому её «М», «I» и «О», и она собиралась выложить свои семь букв за бонусные пятьдесят очков, если он не возьмёт так много нужных «N» на своём следующем ходе. Клем не знала, какое понимание даст ей слово «Organism» но она была готова узнать это за семьдесят два балла, считая двойной счёт слов. Если в коробке останется всего пара фишек, она станет гарантированным победителем.

Её пульс подскочил, как будто она пробежала последние сто метров марафона. Его рука зависла возле свободной буквы «N», и ей захотелось закричать. Джейк отстранился и прищурился, что привлекло внимание к тонким морщинкам вокруг его глаз.

«Давай. На другой стороне доски тебя ждёт симпатичная свободная буква «R»… Чёрт».

Он положил две маленькие плитки и разбил ей сердце. Она даже не потрудилась скрыть своё недовольство.

— Может (прим. Can)? Это даже не интересное слово. У тебя была возможность узнать о поездке моей мечты, если бы у меня была, но теперь всё, что ты узнаешь, что мой любимый суп — сливочно-томатный.

— Похоже, ты чувствуешь давление, — сказал он, самодовольно добавляя шесть очков к своему счёту. — Кстати, мой — куриная лапша.

— Вовсе нет, — враньё. Она понятия не имела, что теперь делать. Клем оглядела доску и тщетно искала ещё одну «N». Большую часть игры они шли ноздря в ноздрю, и она не хотела проигрывать сейчас. Она поменяла буквы «М» и «G» на своей подставке, надеясь на проблеск вдохновения.

Женщина получила гораздо больше, чем рассчитывала.

Он оставил «С» открытой. Там было достаточно места, чтобы положить туда все её квадратики. Вопрос был в том, хватит ли у неё смелости? Она взяла букву «О», перевела дыхание и положила её на доску. Она не смотрела Джейку в лицо, но почувствовала, как он понял, что она пишет.

Она откашлялась, перевернула подставку, чтобы показать, что та пуста, и взяла ручку.

— Семьдесят два очка. Попробуй побить это.

— Оргазм?

Она знала, что в тот момент, когда её глаза встретятся с его глазами, в них вспыхнет искра, но сейчас она чувствовала себя так, словно её подожгли изнутри. Каждый дюйм её кожи покалывало.

— Этой осенью мы запускаем Крепкое Овсяное «О Боже, да». Думаю, тебе понравится.

Разочарование подступило к горлу, но она проглотила его. А чего она ожидала? Что он собирается сказать ей, что предпочитает кончать с женскими лодыжками, закинутыми ему на плечи, или что, связав кого-то и выпоров плетью, он заставляет свой член работать? Эта мысль послала лёгкий ветерок по углям, всё ещё тлеющим внутри неё.

— Я человек привычки. Тебе будет трудно убедить меня выпить что-нибудь, кроме моего любимого пива.

— Уверен, что смогу уговорить тебя попробовать что-нибудь новое.

— Может быть, но проигрыш не из их числа. Готов признать поражение?

— Да, я ничего не могу поделать с «J» и «P». Хорошая работа.

Он протянул руку для рукопожатия. Электрический разряд прошёлся между ними, когда его тёплая ладонь коснулась её, прокатившись по всему позвоночнику. Она проглотила смесь тревоги и предвкушения, клокотавшую в горле, и заставила себя посмотреть ему в глаза. То, как пристально он смотрел на неё, заставило Клем задуматься, не чувствовал ли он того же. Или, может быть, он просто был очарован тем, как её левый глаз неудержимо дёргался.

Она напомнила себе, что они ещё и двадцати четырех часов не пробыли в этом путешествии. Оставалось ещё шесть дней. Сейчас не время для странностей.

— Спасибо. Хм, уже немного поздно. Думаю, что скоро лягу спать. Кто будет первым принимать душ?

— Давай ты. Считай это своим призом за победу. Я всё уберу.

Она поспешила в ванную в задней части хижины. Как и всё остальное место, ванна была небольшой, но ухоженной с роскошными штрихами. Побеленные стены и тёмно-синие акценты, распространявшиеся по всем комнатам, придавали ему успокаивающую прибрежную атмосферу. Открытые деревянные полки были уставлены плюшевыми голубыми полотенцами и густо пахнущим мылом для рук, что только добавляло ощущения, что прокат предназначался в основном для пар, отправляющихся в романтический отпуск.

Зная, что Джейк тоже может захотеть ополоснуться, она старалась принимать душ как можно быстрее, на случай, если горячая вода будет ограничена. Она насухо вытерлась полотенцем, накинула фланелевую пижаму и направилась в спальню, чтобы стащить из шкафа лишнее постельное бельё и устроиться на ночь на диване в гостиной.

Как только она открыла дверь, то увидела, что на кровати её ждет сюрприз, и тихо выругалась.

Клем должна была знать, что её семья не позволит ей пережить один день без вмешательства. Она взяла большую коробку с презервативами размера ХХL и прочитала приложенную записку: «Не используйте их все за одну ночь. Любим C & C». Если бы она не любила своих сестёр так сильно, то выбирала бы надгробные плиты и писала бы им панегирики (прим. Панегирик — похвальное слово, сказанное в торжественном всенародном собрании). Вместо того чтобы замышлять убийство, она засунула коробку под простыни, которые достала из шкафа, и решила утром поговорить с сёстрами о границах. Не то чтобы это принесло бы какую-то пользу. Но коробка оказалась слишком огромной и выпирала.

Торопясь спрятать улики, Клем вышла в коридор и столкнулась с Джейком. Она вскрикнула, и коробка с презервативами выпала у неё из рук. Ужас пронзил её живот, когда маленькие синие пакетики презервативов рассыпались повсюду, как взрывающаяся банка со змеями.

— О Боже! — она опустилась на колени и попыталась собрать как можно больше презервативов, пока Джейк не увидел, но это было бесполезно. Он наклонился, взял ленту и нахмурил брови.

— Объяснишь мне, что происходит?