Я посмотрела на себя в зеркало, благоговея перед работой Матильды. Мои волосы были катастрофой всего несколько минут назад, но теперь я выглядела как настоящая леди. Коса начиналась у меня на макушке и спускалась сбоку, перекинутая через плечо. Она каким-то образом связала мои волосы воедино, и сплетённые вместе, они казались похожими на локоны.

Возможно, она обладала белой магией.

Я поиграла с концом косы и встретилась с ней взглядом в зеркале.

— Ты твёрдо веришь в Свет?

Её голова качнулась вверх и вниз, и она, не колеблясь, сказала:

— Да, конечно. Я очень предана Свету. Я провожу каждое новолуние в храме и делаю свои подношения в нужные дни.

Я повернулась к ней лицом, чувствуя, что это ещё не всё.

— Но...?

Она посмотрела на меня, потом на свои руки, потом в окно.

— Но я родом из сельской деревни в Соравале, недалеко от Великих Скал Бинаша. Вы слышали о них? — я покачала головой. Она не казалась удивлённой. — Там, на скалах, есть реликвии: старые, грубые памятники тех времен, когда язычники свободно поклонялись своим богам. Когда мы отправлялись в храм, чтобы оставить свои подношения, там также лежали подношения языческим богам. Однажды мальчик примерно моего возраста упал со скалы. Отец нашёл его со сломанными ногами и сломанной спиной. Они ждали, когда он умрёт, проводили бдение и всё такое. Я пошла с матерью в храм, чтобы помолиться за него, предложить всё, что мы могли, от его имени. И когда мы проходили мимо статуй, я увидела там его мать, преклонившую колени перед языческими богами и молящуюся изо всех сил, что у неё были. Я никогда не забуду этого зрелища, потому что она плакала так громко, что, казалось, сотрясала звёзды. Но самое странное…

Матильда поёжилась и потёрла руки, словно отгоняя холод.

— Самым странным были светлячки над её головой. Их была сотня, клянусь. Я всегда буду помнить это, потому что мы так редко видели их, тем более так близко к морю. Ветер отбрасывал их назад, к деревьям. И всё же они были там, когда она молилась и взывала о своём сыне, они парили над ней, как будто тоже молились.

Я сглотнула, пытаясь принять её рассказ.

— Что случилось с маленьким мальчиком?

Она выдержала мой взгляд.

— На следующий день он сел в постели. Он даже снова научился ходить.

Я не могла найти правильного ответа, но звук колёс кареты спас меня от необходимости. Матильда бросилась к окну. Я последовала за ней.

Мы стояли бок о бок, пока Шикса вскочила на подоконник, чтобы посмотреть, что привлекло наше внимание. Я погладила её по спине, пытаясь понять, кто есть кто.

— Ты когда-нибудь видела королевскую карету, которая не принадлежала Соравалю? — спросила я Матильду.

— Несколько раз, — пробормотала она. — Та, что впереди, с чёрно-красным знаменем — Теновия.

— Там Сораваль, — прошептала я. — Хьюго и Анаталь здесь.

По крайней мере, у меня был один союзник в этой компании.

Мы наблюдали за всей этой пышностью и торжественностью, когда Тирн вышел, чтобы поприветствовать прибывших монархов. Монархи Теновии первыми вышли из карет, затем карета отъехала, чтобы освободить место для Хьюго и Анаталь.

Мы ждали, что кто-нибудь позовёт меня или объявит о прогрессе с Конандрой, но никто не пришёл. В конце концов, Матильда удалилась, а я распустила волосы ради ванны.

Около полуночи подъехал ещё один экипаж. Я как раз легла в постель, когда лакеи начали перекрикиваться через двор.

Шикса подняла голову с подушки рядом со мной и навострила уши. Я повернулась к ней.

— Скажи мне своё лучшее предположение. Как ты думаешь, кто это?

Она склонила голову набок и уставилась на меня так, словно я сошла с ума.

— Отлично, — проворчала я. — Я проверю. Не трудись вставать.

Она толкнула меня мордой в плечо. Я закатила глаза.

— Ты как рабовладелец.

Я вздрогнула от ощущения холодного камня под ногами и поспешила к окну, подпрыгивая на носочках.

Элегантная карета остановилась, и усталые лакеи засуетились вокруг, чтобы разместить вновь прибывших монархов. Я всмотрелась в темноту и попыталась разглядеть королевские цвета, изображённые на карете.

Наконец появился лакей и спустил лестницу, за ним последовал пурпурный ковёр, расстеленный на гравий. На портике наверху объявился Тирн, и, в конце концов, дверь кареты распахнулась. Серое дорожное платье на фоне пурпурного ковра могло означать только то, что прибыл Барстус.

С ещё одним монархом в резиденции я могла чувствовать, как надвигается Конандра.

Но я была готова. Настолько готова, насколько это было возможно.

Хотя я ненавидела эти дни одиночества, возвращение в замок вернуло воспоминания. Я вспомнила виды, звуки и запахи различных комнат, изгибы и повороты коридоров. Я вспомнила лица некоторых старших слуг — слуг, которых Тирн не уволил и не заменил, и могу поклясться, что они тоже узнали меня. Чем больше они проводили со мной времени, тем больше видели правду.

Они кланялись с большим уважением. Они приносили еду, которая, как они знали, мне понравится. Их взгляды смягчились. Я надеялась, что если слуги смогли увидеть меня, настоящую меня, то, возможно, королевские особы тоже смогут.

Конандра и последствия суда маячили на горизонте, но правда была на моей стороне.

Это должно было что-то значить.