— Ты все время говоришь «черт подери», ты это знаешь?

— Ну и что? Тебя это беспокоит?

Она подтянула колени перед собой и обхватила их руками.

— Мы стараемся избегать брани. В этом нет необходимости.

Я фыркнул.

— Извини, пикси, но я говорю так, как хочу

— Мой брат тоже иногда ругался, но это плохая привычка. Совет говорит о том, чтобы сделать брань нарушением закона.

Сев рядом с ней, я откинулся назад и уперся руками в песок позади себя.

— Это смешно. Вы не можете сделать слова незаконными.

— Конечно, можем.

— Но как это контролировать?

— Я не уверена, но кто-то сказал, что идея состоит в том, чтобы все мы помогали друг другу. То есть мы должны будем доносить на тех, кто использует ругательства.

Я прищурился.

— Это твое извращенное чувство юмора или ты серьезно?

Она повернула ко мне лицо, и на нем появилась улыбка, которая сделала его мягче и красивее.

— Я бы хотела, чтобы это была шутка. Как автору мне нравится разнообразие слов, акцентов и речевых моделей. Я сама не часто ругаюсь, но это делает вещи интереснее.

— Да, черт возьми! — я рассмеялся и почувствовал гордость, когда она снова улыбнулась. — Но скажи мне вот что: почему ты поплыла вместо того, чтобы перепрыгнуть через стену?

— Она слишком высокая для меня, а кроме того, по эту сторону расставлены мины.

— Мины?

— Да. Вот почему я пошла в эту часть пляжа. — Она указала в направлении стены, которая была примерно в ста тридцати футах от нас. — Я никогда не подхожу близко. Там даже стоят знаки.

— И ты им веришь?

— А почему бы мне не верить?

Я снова усмехнулся.

— Пикси, да ладно тебе.

— Да ладно? Почему?

— Ну подумай сама. У вас есть волки, но как насчет медведей, пум, лосей и оленей? Они тоже тут есть, так?

— Да. И еще тут живет много диких лошадей и коз.

— Хорошо, и кто-то из них взрывался?

Она нахмурилась.

— Если бы там стояли мины, какое-нибудь животное наверняка бы на них наткнулось.

— Ты думаешь, нам лгут? — ее глаза расширились. — Нет. Не может быть. Наше общество основано на честности и доверии.

Я громко рассмеялся.

— Ты такая милая и невинная.

— Не смейся надо мной.

— Я просто никогда не видел, чтобы кто-то так доверял властям, как ты.

— Ты думаешь, я наивна.

— Я знаю, что это так, но это то, что мне в тебе нравятся. Ты такая чертовски милая.

Мгновение мы сидели молча, а потом я наклонился вперед и нарисовал пальцем круг на песке.

— Если бы я нашел способ, ты бы согласилась жить со мной в Северных Землях?

Ей потребовалось время, чтобы ответить.

— Наши культуры так различны, Тайтон. Может быть, мы на увлеклись друг другом, но на этой стороне все мои друзья. Я увижу их, когда вернусь домой.

— А где находится дом?

— Блю-Вэлли. Это примерно в четырех часах езды на юго-восток отсюда. Это место, где я училась в университете, и там мои друзья… или были.

— Были?

— Некоторые еще живут там, но многие переехали в другие места.

Вытирая руки о штаны, я старался не обращать внимания на холод.

— Так зачем же возвращаться туда?

Девина раскачивалась взад и вперед. Ей тоже было холодно.

— Но у меня здесь ничего нет. Тут всегда занимались сельским хозяйством, но эпидемия стерла с лицо земли целые семьи. Вот почему…

Она отвела взгляд.

— Почему ты не можешь остаться?

— Может быть, я останусь еще на месяц или два, чтобы погоревать и поработать над своей следующей книгой, но я дала своей бабушке обещание, которое намерена сдержать.

— А, обещание?

Зубы Девины снова начали стучать.

— Да, это были последние слова моей бабушки. Семья — это все, что имеет значение, сказала она, а потом заставила меня пообещать, что у меня будет ребенок.

— Твоя бабушка, похоже, мудрая женщина.

— Сп… спасибо.

— Ох, ты действительно замерзла. Твои губы синеют. Может быть, сидеть на пляже всю ночь — не самая блестящая идея.

— Но волки.

— Я не слышал их с момента, как мы здесь.

Девина повернула голову, чтобы посмотреть через плечо, и нахмурилась.

— Как насчет того, чтобы я проводил тебя домой, а потом ты нарисуешь мне карту, чтобы я мог найти дорогу сюда, когда взойдет солнце?

Поднявшись, я встал перед ней. Как будто это была самая естественная вещь в мире, Девина протянула мне руки.

Мы взялись за руки, и я помог ей подняться. Мне все еще казалось странным и немного сюрреалистичным, насколько она отличалась от любой женщины в Северных Землях и какими естественными казались ей прикосновения.

— Если бы я коснулся так незамужней женщины в Северных Землях, ее защитник убил бы меня.

— Хм. — Она издала звук сомнения.

— Это правда. Ты сказала, что на этой стороне у вас один мужчина на двадцать женщин, но на нашей стороне всего двести пять женщин. При десяти миллионах мужчин это составляет пятьдесят тысяч мужчин на женщину. Единственный способ защитить их — это иметь суровые законы, которые запрещают любому мужчине прикасаться к женщине или даже обращаться к ней без разрешения ее защитника

— Мне жаль это слышать. Тебе пришлось кого-нибудь убить за то, что он прикасался к Уилме?

— Нет. Всем нам, мужчинам, с раннего детства внушают не прикасаться к женщинам, и никто не осмеливался приблизиться к ней. Мой отец, Фредерик или я всегда были рядом, когда она уходила из дома. Теперь эта ответственность ложится на Эммерсона.

— Я не могу представить себя настолько под надзором. Я привыкла везде ездить одна, и это напоминает мне… — Девина указала на велосипед. — Ты знаешь, как ездить на этом?

— Нет.

— Это не так уж отличается от байка, просто нужно сохранять равновесие и одновременно крутить педали ногами. Я бы предложила тебе сесть позади меня, но ты слишком тяжел.

— Как насчет того, чтобы ты поехала на этой штуке, а я побежал рядом с тобой? Это помогло бы мне снова согреться.

— Хорошо. Я не буду ехать слишком быстро. Тропа через лес ухабистая, поэтому я всегда езжу медленно.

Девина прикрепила свою сумку к велосипеду и включила лампу спереди и другую сзади. Затем она подтащила его к грунтовой тропинке неподалеку и перекинула одну ногу через сиденье.

— Готов?

Я побежал вперед, горя желанием увидеть, где она живет.