– Господин офицер! – сказала Жордис. – Нельзя ли сделать исключение? Мой муж никому не принесёт вреда!
– Результаты тестов заносятся в базу, в которой мы ничего не можем править, – с сожалением сказал проверяющий. – Если я пропущу вашего мужа, меня отсюда уберут, а он быстро окажется на границе с Польшей.
– Перед тем как я уйду, скажите, приняли ли Ингера Педерсена, – попросил Альфред.
– Это ваш сын? – спросил офицер. – Подождите, сейчас проверю по базе. Да, принят с женой и дочерью. Он ещё в Центре, завтра уедет на постоянное место жительства. Так, выйдите все, и пусть сюда пока никто не заходит.
Они вышли, стараясь не смотреть на главу семьи. Минуты через три динамик над дверью голосом офицера пригласил зайти одного господина Альфреда.
– Когда увидите сына, поблагодарите за жизнь, – сказал ему офицер. – Он у вас очень ценный специалист, поэтому вам решили пойти навстречу. Давайте чип, сделаю отметку.
– Что ты сегодня такой мрачный? – спросила Лида мужа, когда они возвращались с работы домой.
– Дома поговорим, – ответил он, едва заметно кивнув на шофёра с телохранителем. – Зато ты у нас весёлая за двоих. Есть причины?
– Светлеет, – ответила она. – Мороз перестал усиливаться, и опять пошёл снег. Чисто метеорологическое веселье. Нет, вру. У нас ещё Нина из отдела статистики родила мальчишку. Сегодня передала запись. Все смотрели, восхищались и сюсюкали, а я ещё и завидовала. Вылезай, приехали. Спасибо, ребята!
Телохранитель проводил Самохиных до поста охраны и вернулся, а они пешком поднялись на второй этаж и вошли в квартиру.
– Ну и кто опять загнулся, что у тебя похоронное настроение? – спросила Лида, с помощью Алексея освобождаясь от шубы. – В последний раз что-то похожее было, когда пришлось воевать бразильцам.
– Плохие дела, малыш, – сказал он. – Пошли в гостиную, расскажу. Давай сядем на диван. Я буду плакаться, а ты меня пожалеешь.
– Что-то серьёзное? – встревожилась Лида. – Начинай уже, чего тянешь!
– Решили выяснить, куда делись китайцы.
– И что?
– И ничего. Нет больше китайцев. Отправили в Китай дальний разведчик. Он шёл на двадцати километрах, но освещение уже неплохое, так что оптика работала прекрасно. За сутки полёта облетели большую территорию, но нигде не было заметно ни малейших следов человека. Наблюдали и в видимом, и в инфракрасном диапазонах. Обнаружили только мелких зверьков и птиц. Понимаешь? Погибли полтора миллиарда человек! Всё засыпано снегом, и тела можно наблюдать лишь в тех местах, где его сдуло ветром. Ситуация абсурдная. По самым пессимистическим оценкам они должны были сохранить не меньше ста миллионов человек. Мы испугались и не стали возвращать разведчик, его взорвали.
– Думаешь, зараза?
– Очень похоже. Помнишь, что я говорил о китайских сюрпризах? Я думаю, что они вывели какую-то дрянь, применили её против индийцев и заразились сами. Обычно в таких случаях сначала разрабатывают вакцину, а уже потом применяют. Видимо, это какая-то молниеносная дрянь, если они ничего не успели сделать.
– А зачем взорвали разведчик? На такой высоте он ничего не мог подцепить.
– Когда убедились в отсутствии живых, его опускали на малые высоты, – объяснил Алексей, – поэтому решили не рисковать. Слушай дальше. Это было три дня назад.
– И ты молчал! – укоризненно сказала Лида.
– Никто ничего толком не знал. А вчера отправили второй аппарат, на этот раз в Индию.
– И там то же самое?
– Угадала. Только в Индии почти нигде нет снега, поэтому всё прекрасно видно. Представляешь себе полтора миллиарда тел? Их там даже на двести миллионов больше. Теперь понятно, почему никто не отозвался по радиосвязи. А нам вообще нельзя соваться в Юго-Восточную Азию. В ближайшее время обследуем с воздуха всех соседей Индии и Китая. В Австралию, кстати, сообщили и в первый раз удостоились благодарности.
– И что думаешь делать?
– Пускать это на самотёк в надежде на то, что все последствия исчезнут до тепла, нельзя. Если это бактерии, они, может, и передохнут, да и то не факт, а если вирусы? Поэтому отправим в Тибет микробиологов. Развернём там стационарную микробиологическую лабораторию и построим городок под куполом. Будут выходить только в лёгких скафандрах, поэтому риск прихватить заразу минимальный.
– Неужели все погибли от какого-то вируса? – с недоверием спросила Лида. – В том же Тибете есть изолированные общины...
– Если человек болеет достаточно долго, сотни миллионов заражённых могли далеко разбежаться. Да и не все они погибли от заразы. Там были междоусобица, атомные удары и голод с холодом. Будем работать и надеяться, что заразу некому распространять или она потеряет силу. И попробуем найти средство борьбы. Иначе останется только воззвать к нашему покровителю, чтобы сделал ещё одну попытку. И не с нами: у меня не хватит сил на второй заход. Если подумать, эта зараза тоже результат нашего с тобой вмешательства в историю. У вас китайцы до такого не додумались.
– Я тоже не смогла бы второй раз, – сказала она. – Проще взять пистолет Сталина и застрелиться. Вряд ли мы с тобой такие уникальные, найдёт себе кого-нибудь другого. Возможно, мы с тобой у него не первые.
– Зря я тебе это рассказал, – обнял жену Алексей. – Только расстроил.
– Ничего не зря! У нас с тобой всё в этой жизни поровну. Ты и дальше держи меня в курсе своих дел, а то всё приходится вытягивать. Что у нас с иммигрантами?
– Поток европейцев усиливается. Заканчиваются продукты, вот они и срываются с места. Только многие не доберутся. Машины есть почти в каждой семье, но не все могут зарядить накопители. Подземные хранилища газа опустели, а действующие скважины не обеспечивают потребностей. Сейчас повсеместно останавливаются тепловые станции и продолжают работать только реакторы, да и то там, где остались правительства или население напрямую договаривается с энергетиками. А мы не можем дать свой газ из-за поляков. Во время боевых действий они сильно повредили газопроводы. Так что холод гонит европейцев не меньше, чем отсутствие еды. На машине доехать нетрудно, а попробуй в мороз пройти половину Европы на своих двоих! Беженцам кое-где помогают, но большинству на них наплевать, а некоторые грабят и убивают. После американцев пришло двенадцать миллионов европейцев, и ждём в два раза больше. Те, кто не сдвинется с места в ближайшие три месяца, уже вряд ли придут.
– А будем помогать кому-нибудь ещё? У нас же есть возможности. Ты вроде хотел помочь аргентинцам.
– После того как наша помощь Бразилии обернулась войной, я хочу осторожней. Помогать с реакторами поздно, они не успеют их построить. Хотя мы могли бы сделать это сами. «Ковчеги» за два рейса перебросят всё необходимое для сборки реактора, а эту работу мы делаем за три месяца. Только ведь энергия – это не хлеб и мясо, нужно много всего сделать, а у них мало времени. Аргентинцы успели проесть большую часть продовольствия, теперь их не спасут грибы с хлореллой, а для той же курятины нужно развернуть производство БВК и делать корма. Я не хочу спасать взрослых. Здесь отбор беженцев ведут голод, холод и грабители, а мы сами отсеиваем очень немногих. А как выбирать там? Опять брать детей? Не сильно хочется, но можно. Только желательно, чтобы они вышли на нас сами, а они не выходят. Получается, что мы навязываем свою помощь. Когда я обратился к президенту Боливии с предложением спасти детей, он сразу же стал нас в чём-то подозревать, а потом начал торговаться. А сейчас мы вообще не знаем, что там творится. Резервов у нас для них примерно на десять миллионов. Вроде и много, но на самом деле это ерунда даже для численности уцелевших. Поэтому сам к ним обращаться не буду. Ведь никто не ставил перед нами задачу спасти как можно больше людей. Вспомни вашу Россию. Её руководство ни к чему заранее не готовилось, но смогло так организовать и направить людей, что спасло почти всё своё население, да ещё и кучу иммигрантов в придачу. Думаешь, другие так не смогли бы? Каждая страна, имевшая трёхлетний запас продовольствия и развитую экономику, могла бы без посторонней помощи, сохранить своё население. А что мы видим? Ни организации, ни порядка, ни желания, засучить рукава, вкалывать ради будущей жизни. Проедают продовольствие, пытаясь продлить жизнь, и всё! А самые хитрожопые ещё стараются отнять его у соседей. Я не хочу сильно размешивать такими наш народ. Если иммигрантов будет мало, мы научим их жить по-нашему, а если много, да ещё наберём дерьма, то учить будут уже они. Так у вас и получилось.
– Через три недели исполнится год со дня взрыва. Надо как-то отреагировать.
– Мы это уже рассматривали. Решили, что вывесим траурные флаги, я выступлю с речью и объявим минуту молчания.
– Нужно пообещать, что построим монумент памяти погибшим, – предложила Лида. – Для этого можно слетать в Штаты и привезти несколько тел. Любой американец будет считать делом чести почтить память похороненных. Ведь это могут быть и его близкие.
– Молодец, – одобрил Алексей, – так и сделаем, только позже. Сейчас просто не успеем. Возьмёшь всё в свои руки? Заодно напишешь речь для выступления, она выйдет у тебя лучше, чем у моих референтов.
– Инициатива наказуема исполнением? Ладно, попробую. Только тогда пусть меня кто-нибудь подменит. Алексей, ответишь правдиво на вопрос?
– Я и так стараюсь тебе не врать. А что за вопрос?
– Для чего ты три дня назад ездил в «Ковчег Алекса»? Я случайно узнала об этом в секретариате, нашла в базе номер Ольховского и позвонила. Так он начал юлить, а когда я нажала, отослал к тебе. Колись! Лез к тиграм?
– Так уж сразу и к тиграм. Там есть с полсотни рысей. Я взял метатель с парализующими иглами и выбрал парочку, которая расположилась у ограды отдельно от остальной клыкастой компании.