– А для чего он пришёл сюда, рискуя собой и женой? Не для того же, чтобы поселиться на вашей даче и стать майором нашего МГБ? Какая цель?

– Его никто не спрашивал. Люди и в будущем не умели такого делать. Советский Союз развалится, а он хотел это предотвратить. Он думает, что этого же хочет тот, кто послал их сюда.

– И кто это может быть?

– Он не знает. Давай поговорим о моей смерти. Лаврентий, скажи откровенно, ты мог бы меня убить?

– Да вы что! – вскочил Берия. – Я всем в своей жизни обязан вам!

– Сядь и не дёргайся! – приказал Сталин. – И не нужно мне врать! Сейчас ты мне не враг и не желаешь вреда, а что будет в пятьдесят третьем году, не скажет никто. О моей смерти в этой книге почти ничего нет, но мой гость читал и другие, где написано много всего. И точно известно только то, что меня отравили и в этом замешан Хрущёв. Под подозрение попали Маленков, Булганин и ты.

– Да я...

– Помолчи, я сказал! Я не могу исключить того, что и ты принимал в этом участие, но думаю, что тебя просто подставили. Чтобы не копался в этом деле, повысили и дали МГБ. Ты читал, чем это для тебя закончилось. Я долго думал, прежде чем тебя позвать. Я прочитал все книги, а сейчас перечитываю их по второму разу. И знаешь, читая, понимаю, что после правления Хрущёва всё должно прийти к развалу. Наше будущее можно поменять, и мы его поменяем. Хрущёва нужно убрать в первую очередь. Насчёт Маленкова я до конца не решил, а Булганина заменим надёжным человеком. В том, что нужно сделать, потребуется поддержка армии. Основную работу придётся выполнить тебе. Даже если я не допущу своей смерти в пятьдесят третьем, долго оставаться у руля не получится. Силы уходят, и никаким врачам это не остановить. Пока смогу, я тебе помогу, а потом будешь работать сам. Слушай внимательно. Никиту нужно убрать, не привлекая министерство. У меня есть свои люди, но я не хочу их использовать. Что можешь посоветовать?

– Через Абакумова действовать нежелательно, – задумался Берия. – Привлечём слишком много внимания. Лучше обратиться к Судоплатову. Его можно использовать, ни во что не посвящая. У него много спецов, для которых это нетрудно. Они не обсуждают приказы и будут молчать. Давайте я возьму это на себя. Как думаете, лучше всё сделать тихо, или, наоборот, нашуметь и использовать его смерть в своих интересах? Можно было бы под этот шум снять Абакумова и отдать министерство мне. Так было бы намного легче работать.

– Об этом ещё подумаем, – оборвал его Сталин. – Слушай дальше. Давно назрела необходимость провести чистку верхушки партии. Слишком много в ней тех, кто не хочет и не умеет работать и не даёт это делать другим. Ты знаешь, что они и мне не дали провести реформы десять лет назад. И свою опору Никита нашёл в них. Я написал Поскрёбышеву, чтобы собрал компромат на членов ЦК, особенно на тех, с кем дружен Хрущёв. По моему распоряжению он давно кое за кем присматривает. Я думаю арестовать тех, кто замаран, а остальных поставить перед фактом. Заодно выступлю с обращением к народу с просьбой о поддержке. Тогда уцелевшие члены ЦК будут сидеть тихо. Объявим, что со временем проведем внеочередной съезд партии, а сами развернём чистку секретарей обкомов и крайкомов. Всех, кто залит кровью, нужно убрать, и сначала судить и всё освещать в печати. Народ должен поддержать. И нужно передавать власть партии советским органам. Не всю, но большую часть. Тридцать первого августа должен умереть Жданов. Что вскинулся? Меня это резануло по сердцу. Один из единомышленников, можно сказать, друг. Я позвонил и узнал, что у него неважно с сердцем. Он и ко мне из-за этого не заезжает, видимся только в Кремле. И в августе он собрался в санаторий, всё как в книге. После его смерти начнут разбираться с врачами, большинство которых были евреями. Написано, что всех уцелевших потом реабилитировали. Надо проследить за этим делом и разобраться. Но меня в связи с его смертью интересуют не эти евреи с врачебными дипломами, а большая группа партийных и хозяйственных работников, которых расстреляли по делу, начатому Маленковым и Хрущёвым. Это Кузнецов, Вознесенский, Родионов и многие другие. Само дело высосано из пальца, но в результате погибли очень ценные работники. Я на них рассчитывал и непонятно, почему не вмешался. Написано только, что Хрущёв с Маленковым подсунули мне сфабрикованные доказательства их вины. Их осудила ночью партийная комиссия и через час всех расстреляли, так что, может быть, я просто не успел. Тебе они пригодятся. Эту книгу потом хорошо изучи. Почти все, с кем после моей смерти расправился Никита, оказались очень ценными работниками, например, Пономаренко. И неплохо бы тебе поближе сойтись с Алексеем. О его жене сразу забудь, и вообще пора тебе менять свою жизнь. За первыми лицами следит много глаз, а всем рты не заткнёшь.

– Если ваш Алексей меня невзлюбил...

– Я с ним поговорю, – пообещал Сталин. – Он не знает тебя, а судит только на основании публикаций. Если увидит, что ты работаешь на благо страны, и отношение будет другим. Он очень много знает и может быть полезным.

– А кто он? – спросил Берия.

– Управление разведки Генерального штаба. Он был капитаном в каких-то отрядах специального назначения. Слышал уже, как он разбрасывал орлов Власика?

– Передали, – кивнул Берия.

– Я поручил ему описание непонятных слов, которых много в книгах, а попутно пусть тренирует охрану.

– А кто его жена? Да я не в том смысле, просто интересно!

– Окончила Университет и два года работала директором завода. Сходи в охрану и передай Алексею, чтобы зашёл ко мне, а сам начинай заниматься Никитой. Только действуй осторожно. Может, не стоит обращаться к Судоплатову, а обойдёшься своими людьми?

– Я буду осторожен, товарищ Сталин, – пообещал Берия. – Судоплатов умный человек и знает, что Абакумов не будет вечно сидеть на своём посту, а в этом министерстве при чистках замы часто идут довеском к руководству. А я всё ещё ваш человек. Поэтому попробую подключить его, а если не получится, буду действовать сам. Пойду в охрану, сегодня уже не увидимся. Постараюсь заехать завтра почитать эту книгу.

Через пятнадцать минут после его ухода постучался Рыбин и доложил, что прибыл Самохин.

– Вызывали? – спросил Алексей, заходя в кабинет.

– Видел Лаврентия? – спросил Сталин. – А теперь садись, поговорим. Как ты представляешь чистку партийных рядов? Убрали Хрущёва с Маленковым или Берию, и всё партийное руководство разом поумнело, перестало зубами держаться за власть и лить кровь? Ты их не знаешь, а я знаю. Знаешь, кто делает революции? Большинство – это неудачники, у которых не хватило ума или способностей устроиться в жизни. Поэтому, вместо того чтобы менять себя, они пытаются изменить окружающий мир. А меньшинство, к которому отношусь и я, думает уже не только о себе, но и о других. Нельзя изменить мир к лучшему, думая только о себе. Вот ты взъелся на Лаврентия из-за того, что кто-то вылил на него ведро помоев. Но это книжный Лаврентий, настоящего ты не знаешь. А он у нас очень способный человек, не заваливший пока ни одного поручения. Одна слабость – бабы. Но идеальные люди встречаются редко, а во власти их нет вообще. Для чистки партийных рядов это идеальная кандидатура. И я не верю в то, что он принимал участие в покушении. Не стал разбираться, потому что меня уже не вернуть, а своя шкура одна и другой не будет. Ну и кость ему бросили, чтобы успокоить. И всё ещё только должно произойти, но не произойдёт, если мы это переиграем. У нас есть много молодых и способных, но им рано брать власть, они её не удержат, а Лаврентий сможет удержать и не дать их на расправу.

– Мало он сам их репрессировал? – недовольно буркнул Алексей.

– Немало, – согласился Сталин, – но меньше, чем другие. И у него были связаны руки. Я сам часто вынужден был делать не то, что хотелось, а то, что позволяли. Всё не мог делать даже император. И потом ты судишь с позиции своего времени. Сунуть бы тебя в те годы! Ты знаешь, что половина высланных и расстрелянных этого заслуживала? А почти все остальные проходили по обкомовским спискам, и я не мог их не подписывать. Мне тогда много чего припомнили бы, хотя бы то, что уравнял в избирательных правах рабочих и колхозников, или альтернативные выборы, которые так и не состоялись. Уклонение от ленинской линии партии и ревизионизм! Какие могут быть альтернативные кандидаты, если есть секретарь обкома? Ну проявил бы я тогда принципиальность, думаешь, было бы лучше? Меня убрали бы, а эти списки визировал бы кто-нибудь другой, и не только тогда, но и сейчас! Пётр Первый лил людскую кровь, как водицу, думаешь, ему это доставляло удовольствие? А не делал бы, и где бы мы сейчас жили? В какой-нибудь Германии, Англии или даже Голландии. Не было бы ни СССР, ни Российской Империи! Я мог бы не убеждать, а приказать, но хочется, чтобы ты помогал Лаврентию делать дело от души, а не по приказу. Если кто и сможет удержать в узде партию, сохранить государство и сделать его сильным и богатым, то это он. Есть и другие, но ему это проще. А потом он уйдёт, и на его место придут те, кого ты имел в виду.