– Проходи Игорёк, – пригласила открывшая дверь мама. – Гена в своей комнате.

– Я уже здесь, – сказал я, заходя в коридор. – Привет! Пошли на улицу.

– Ты что наболтал девчонкам про свою любовь? – спросил он, когда мы ушли за дом и сели на лавку возле забора.

– От кого ты это слышал?

– Ходил в городок и встретил Светку Зимину.

– Всё ясно: испорченный телефон. Не понял? Я вообще летом не видел Светку. Болтушки.

– Четыре дня до школы, а из ребят никого нет! – пожаловался он. – Скука! Не хочешь поиграть в футбол?

– Хочу, но не могу, – соврал я. – Потянул ногу.

Тело продолжало болеть, хоть уже меньше, и не хотелось гонять мяч с Игорем, который был выше и сильнее меня. Я развеселил его, рассказав несколько анекдотов, потом сослался на больную ногу и ушёл домой.

– Что так быстро? – спросила мама. – Раньше трудно было загнать домой, а теперь не вылезаешь из своей комнаты.

– Давай сыграю на пианино одним пальцем? – предложил я.

– Одним пальцем может и твой отец, – засмеялась она. – Собачий вальс. А у тебя что?

– Не знаю, – соврал я. – Нашёл ноты и разучил

Я сыграл маме одну из разученных мелодий. Ей понравилось, а я был разочарован. На моём электронном инструменте звучало красивее.

– Плохо, что нет гитары, – пожаловался я. – Можно было бы научиться играть. А то стоит этот гроб и зря занимает столько места.

– Мы его продадим, – сказала мама. – Уже есть покупатель. Жаль, но кто же знал, что Таня не захочет заниматься дальше?

– Она с самого начала не сильно хотела, – возразил я. – Это было больше ваше желание. А теперь наверняка продадим за меньшую цену.

Мама пошла к зазвонившему телефону, а я вернулся в свою комнату.

Я всё-таки начал работу с тетрадкой, используя для этого время, когда дома никого не было, и сразу возникли сложности. Что-то помнил очень хорошо, но многое вспоминалось хуже. Было желание изложить все значимые события следующих семидесяти лет, а уже потом писать об открытиях и технологиях. Были и мысли о том, как и кому передать мои тетрадки, чтобы они попали куда нужно, а не отправились в мусор. В самом начале пояснил, что если дата поставлена со знаком вопроса, то это значит, что она может немного отличаться от написанной. Сначала работа шла тяжело, потом я втянулся и стало легче. Скоро с непривычки от писанины начали болеть пальцы.

Я занимался телом только неделю, но уже мог десять раз отжаться и недолго выполнять все асаны. Во время моих занятий отец был на службе, а мама интересовалась ими меньше, чем я думал, хоть и похвасталась подругам, что сын занялся спортом. В понедельник, за день до школы, я был в квартире один. Не знаю, к кому из подруг убежала сестра, а мама ушла в магазин за продуктами. Только хотел воспользоваться её уходом и немного пописать, как затарахтел дверной звонок. Я открыл дверь и увидел Черзарову.

– Разрешишь войти? – спросила она. – Или ты теперь не пустишь меня на порог?

– Входи, – посторонился я, давая ей пройти. – Могла бы и позвонить. Ты начистила пёрышки, а я в старом трико.

– Какие пёрышки? – не поняла она. – О чём ты?

– Разувайся и проходи в большую комнату. К себе не приглашаю, там сейчас... неважно. А пёрышки... Так говорят о женщине, которая привела себя в порядок и приоделась. Садись на тахту и излагай.

– Что излагать? – растерялась она.

– Ты же пришла не просто так, посмотреть на моё потёртое трико? Наверное, была причина? Вот эту причину и излагай.

– Не веришь, что я пришла просто так? Если для тебя это так важно, переоденься, я могу подождать.

– Зачем? – пожал я плечами. – Ты уже на меня насмотрелась, можешь смотреть дальше. Хорошая одежда не делает нас лучше, просто любому не хочется выглядеть хуже, чем он есть на самом деле. Я в этом не исключение.

– Что с тобой случилось? – требовательно спросила она. – Такие слова мог сказать мой отец, но только не ты!

– Только не я? – я посмотрел ей в глаза, заставив смутиться. – Я знаю, что вы не считаете меня умным мальчишкой, и у вас были основания так думать. Только с какой стати я должен перед тобой отчитываться? Ты тоже открываешь всем душу по первому требованию? Теперь понятно, что тебя сюда привело. Стало страшно любопытно, что же случилось с этим глуповатым фантазёром, если он вдруг так поумнел? Не скажешь, для чего захотела раскрыть мне глаза в отношении своей подруги? Ты слишком умная, чтобы что-то делать просто так.

– А если скажу, что хочу с тобой дружить? Неужели из-за Ленки скажешь уйти?

– Давай я пока не отвечу. Извини, но мне нужно подумать. Увидимся завтра в школе.

– Не хочешь сидеть за моей партой? – спросила она, встав с тахты. – Я поговорю с Любой, и она пересядет.

– Не будем спешить, – сказал я, провожая её к двери. – Завтра даже не будет уроков. Поговорим об этом позже.

Она ушла, а я сел и задумался. Прожитая жизнь не меняла того факта, что сейчас я был подростком и ещё долго им останусь. В жизни каждого мальчишки приходит время, когда у него возникает потребность в любви. Иногда такая любовь вспыхивает сама, чаще он начинает рассматривать окружающих лиц противоположного пола и подходящего возраста, выбирая себе объект для обожания. Понятно, что из доступного множества стараются выбрать самое лучшее, руководствуясь своими представлениями об идеале. А потом этот объект начинают робко обожать на расстоянии или обхаживать, если хватает смелости. Всё в полном соответствие с песней, в которой поётся, что я его слепила из того, что было, а потом влюбилась в результат. Такая и у меня была любовь к Ленке. Когда наша семья уехала из городка, я написал письмо, в котором признался в любви, и мы недолго переписывались. Потом я поумнел, перестал писать и выбросил письма, о чём пожалел, когда поумнел ещё больше. Я был, пожалуй, самым симпатичным мальчишкой в классе. Если бы не мои выходки, мог заинтересовать многих девчонок. А тут Люся одной из первых увидела совсем другого человека. Может, она и о подруге сказала, чтобы освободить для себя место? А почему бы и нет? Буду спасать мир, а по совместительству жить полноценной жизнью советского подростка. В каждом возрасте есть свои радости. У меня в прошлой жизни не было дружбы с девчонкой, и было интересно заполнить этот пробел. А с кем его заполнять, ещё посмотрю. Бедные они будут, когда обрасту мышцами.

Я знал, что друзья-приятели уже вернулись и сейчас, пользуясь хорошей погодой, проводят последний день свободы на улице. Сходить, что ли, и мне?

– Что ты засел дома? – спросила вошедшая в квартиру мама. – За домом ребята играют в футбол, а ты со своими занятиями совсем не выходишь на улицу.

– Каждый день гуляю, – возразил я, – и уже два дня бегаю по утрам. А с ними я ещё пообщаюсь. Завтра у нас только торжественная линейка, так что будет время поболтать.

– Мне показалось или у тебя действительно увеличились мышцы? – спросила она, глядя на мои руки.

– Показалось. Мышцы только укрепляются. Я очень осторожно увеличиваю нагрузки.

– Я приготовила одежду на завтра, а туфли начистишь сам, – сказала мама. – Галстук купили новый. Будешь обедать? Тогда я почитаю. Скажешь, когда захочешь есть.

Гонять мяч не хотелось, поэтому время до обеда провёл с тетрадкой, пользуясь тем, что мать читает любимые детективы. Вечером по телевизору показали фильм «Два бойца», который посмотрели всей семьёй.

– Закончилось ваше безделье! – сказал отец, когда выключили телевизор. – Кто-то обещал стать отличником. Не передумал?

– Если поедем через Москву, у меня в дневнике не будет ни одной итоговой четвёрки! – поклялся я.

– Одни тройки, – поддела сестра. – Отличниками не становятся по желанию! Знаешь, сколько у тебя пробелов в знаниях?

– А ещё было бы неплохо купить гитару, – продолжил я, не обращая на неё внимания. – За пианино дадут пятьсот рублей?

– Если бы, – вздохнула мама. – Разговор шёл о четырёхстах, за пятьсот мы сами его покупали. А гитара, наверное, стоит рублей сто. И кому на ней играть?

– Я попробовал бы, – сказал я. – На пианино научился, почему не научиться на гитаре?

– Ты научился на пианино? – удивилась Таня. – Покажи!

Решив, что ради гитары стоит рискнуть, я сел за инструмент и сыграл им свою коронную песню, естественно, не напевая слов. Получилось здорово.

– Может, не стоит продавать пианино? – задумался отец.

– Когда только успел разучить! – удивилась сестра. – Ни разу не видела тебя за пианино.

– А как ты могла видеть, если целыми днями не бываешь дома? – сказал я ей и повернулся к отцу. – Пианино нужно продавать. Тебя скоро демобилизуют, и придётся ехать к родителям мамы и жить у них до получения квартиры. И куда девать этот гроб? В подвал? А на гитаре можно играть, и она не занимает много места. И у нас останется триста рублей на телевизор. Всё равно не возьмём твой комбайн, продашь здесь кому-нибудь по дешёвке.

– И в кого ты такой умный? – спросил отец, внимательно глядя на меня. – Ладно, инструмент продадим, а там посмотрим, как ты станешь выбиваться в отличники. Если исправишь тройки, купим гитару.

Завтра нужно было прийти в школу к девяти часам, поэтому пришлось воспользоваться будильником. Утром провёл медитацию и пробежал по бетонке туда и обратно до поворота к рабочему городку. Когда вернулся, сестра уже встала, а отец собирался идти на службу. Я быстро почистил зубы порошком, к которому пока не успел привыкнуть, вторично умылся и пошёл на кухню завтракать. При сборе в школу возникла проблема: я забыл, как завязывается пионерский галстук.

– Мам, завяжи! – попросил я мать. – У тебя лучше получается.

Я отправился на линейку в белой рубашке и чёрных брюках и ещё надел коричневую вельветовую куртку, потому что с утра было прохладно.

Возле школы собралась празднично одетая толпа учеников и преподавателей. Матери пришли только у первоклассников. Все ребята были в куртках и пиджаках, а девчонки мёрзли в своих коротких платьицах с белыми фартуками и мечтали, чтобы всё побыстрей закончилось. В нашем классе было восемнадцать девочек и десять ребят. Восемь учеников приходили из посёлка возле станции, туда же они спешили после занятий, поэтому с ними общались только на переменах. Я прошёл между двумя старшими классами и влился в родной коллектив с тыла. Моё появление совпало с началом поздравительной речи директора. Он говорил недолго, поздравил с началом учебного года и отдал колокольчик одной из первоклашек. Девочка обежала строй классов, и на этом линейку закончили, после чего ученики организованно пошли по своим классным комнатам. Теперь я мог хорошо всех рассмотреть, а по пути ещё и поболтал кое с кем из ребят. Моя парта была первой в ряду со стороны входных дверей. За ней на своём месте уже сидела Лена, при виде которой у меня на мгновение замерло сердце. Слишком долго я убеждал себя в этой любви и много лет о ней помнил, чтобы сразу выбросить из сердца. Для других в её внешности не было ничего особенного, только не для меня. Вот ведь прожил жизнь и всему на свете знаю цену, а при виде этой девчонки не могу оставаться спокойным. Или это эмоции мальчишки? Так я уже не чувствовал его отдельно от себя.