Глава 25

– Сегодня вас собрали по очень важному вопросу, – сказал Суслов. – Перед каждым лежит папка. Прошу вас, товарищи, ознакомиться с её содержимым. Много времени это у вас не займёт.

Шестнадцать мужчин раскрыли папки и начали читать вложенные в них документы. Лишь некоторые из них имели представление о том, что в них может быть, для остальных прочитанное оказалось полной неожиданностью.

– Неужели правда? – спросил Рашидов, увидев, что все закончили чтение. – Откуда эти сведения?

– А вы думаете, Шараф Рашидович, что мы оторвали вас от дел и собрали здесь для того, чтобы дать почитать заведомую ерунду? – сказал Брежнев, – К моему глубокому сожалению, указанные в списке члены нашей партии совершили уголовно наказуемые поступки. Есть мнение, что это не единичный случай.

– Какой, к чёрту, единичный! – высказался Шелест. – Сто тридцать восемь ответственных работников!

– Хочу поставить вас в известность, что в списках не все, – сказал Суслов. – Есть несколько лиц, занимающих более высокое положение в партии. Вопрос по ним уточняется, и, пока идёт следствие, их фамилии не разглашаются. Выборочные проверки показали, что в ряды партийного руководства проникли люди, чуждые не только нашим идеалам, но даже элементарной порядочности. Поэтому вам предлагается проект постановления ЦК о введении аттестации партийного руководства, начиная с секретарей горкомов партии.

– И заканчивая кем? – спросил Шелепин.

– Вас, Александр Николаевич, мы проверять не будем, – пояснил Брежнев, выделив слово «мы». – При ЦК уже создаётся комиссия, которая будет осуществлять проверки по письмам и жалобам рядовых коммунистов и руководителей партийных организаций. В «Правде» и ряде других газет будет опубликовано моё обращение к коммунистам с призывом принять участие в чистке наших рядов. Особо хочу подчеркнуть, что все сигналы будут проверяться самым тщательным образом, чтобы не пострадал безвинно ни один из наших товарищей.

– А зачем, Леонид Ильич, что-то создавать, когда уже есть Комитет партийного контроля? – спросил Пельше.

– Затем, уважаемый Арвид Янович, что мы собираемся заняться не любителями зелёного змия или чужих жён, а более серьёзными нарушениями, – ответил за Брежнева Суслов. – Вашему Комитету эта задача явно не по плечу.

– Давно пора кое-кому прижать хвосты! – одобрил Шелест. – Я только «за».

– Я ознакомился с материалами и полностью поддерживаю это решение, – сказал Косыгин. – Совет министров окажет всю возможную помощь.

– Я давно говорил, что нужно наводить порядок, – добавил Полянский.

– Вот мы ваше мнение и учли, Дмитрий Степанович, – сказал Суслов. – Кто-нибудь желает высказаться?

– Я хотел бы знать, что мы будем делать с этим? – потряс распечатками Мжаванадзе.

– По материалам следственных органов возбуждены уголовные дела, – сказал Брежнев, – а мы снимаем их с занимаемых постов и рекомендуем на исключение из партии. Всё это найдёт отражение в печати. Ещё вопросы?

– Может, лучше обсудить этот вопрос на декабрьском пленуме? – предложил Демичев.

– Не декабря нужно ждать и заниматься говорильней, Пётр Нилович! – резко сказал Воронов. – Если встал вопрос, его нужно решать. А уж пленум потом пусть оценивает наши действия. Лично я за чистку.

– Тогда возьмите проект постановления и внимательно прочитайте, – сказал Суслов. – Сегодня все в сборе, кроме заболевшего Виктора Васильевича. Если после прочтения будут вопросы, я вам на них отвечу. Если будут предложения по изменению текста, мы их обсудим, но сегодня непременно нужно проголосовать.

* * *

Сегодня было воскресенье, двадцать восьмого, и до школы оставалось три дня. С утра вся семья была дома. Отец просматривал вчерашнюю газету «Известия», а я рядом с ним листал свою книгу, разглядывая иллюстрации Сергея.

– Давно пора было этим заняться! – сказал он, отложив газету.

– Ты о постановлении? – спросил я.

– Да, вчера у нас много о нём говорили. А ты читал?

– Сразу же, как только принесли газету. Меня интересовало не само постановление, а обоснование необходимости чистки в статье Брежнева. Как у вас к этому отнеслись?

– С удовлетворением, хотя есть и опасение. Написать можно всё, а вот как будут выполнять? Зря ты не выключаешь магнитофон. Быстро сотрёшь головки, да и соседу тяжело весь день слушать твою музыку. Если поставили микрофоны, их могли установить и в прихожей. Оттуда нетрудно ввести провода, а в коробках их явно больше, чем нужно.

Мы поговорили по поводу прослушивания сразу же, как только я приехал, и решили ни в чём себя не ограничивать. Ничего крамольного не говорили, так что пусть пишут. Но я из вредности поставил на табуретке у стены куратора купленный магнитофон и крутил на нём весь день классическую музыку. Куратор пока молчал.

– Написал письмо Сергею? – спросил отец. – Хороший парень, жаль, что вы разъехались. Я на твоём месте не терял бы с ним связь.

– Я и не собираюсь, а письмо написал и сегодня отдам соседу. Тоже глупость, если подумать, ваши же письма не проверяют.

– А ты хочешь, чтобы везде и всё было по уму? У государства есть инструкции на все случаи жизни. Если утверждено, положено выполнять, умно это или нет. Не хочешь погулять с Люсей? Смотри, какая замечательная погода!

– А куда? В кино неохота, а театры я не люблю. Точнее, не сами театры, а в них ходить. Мне Москва надоела еще в той жизни.

– Скучный ты человек! – упрекнула Таня. – Самому не интересно, так хоть бы подумал о Люсе! Если не хочешь в кино, отвези её в какой-нибудь парк. Лучше гулять по парку, чем сидеть в квартире. Ещё насидитесь, когда пойдут дожди. Сразу видно, что человек в возрасте!

– Устыдила, – сказал я, откладывая книгу. – Пойду к Черзаровым, а от них позвоню.

– Уже соскучился? – встретила меня Надежда. – Иди в комнату, дочь сама собралась к тебе бежать.

Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что дочь скоро станет женой. Ничего, рано или поздно это случилось бы, а у неё останется Ольга.

– А я собралась идти к тебе, – сказала Люся. – Учебники надоели, хочется заняться чем-нибудь другим.

– Хочешь в парк? – спросил я.

– Ещё как хочу!

– Тогда собирайся, а я пойду звонить.

Машину ждали у подъезда минут пять.

–Здравствуйте, ребята, – поздоровался шофёр, открывая свою дверцу. – Садитесь на задние сидения.

Рядом с ним сидел спортивного вида парень лет двадцати пяти.

– Как вас зовут? – спросил я. – Нам постоянно с вами ездить, а в прошлый раз и не познакомились.

– Виктор, – представился он. – Охрана у вас может меняться. Сегодня со мной Сергей.

Лет ему было за сорок, но если хочет, чтобы называли по имени...

– Куда положить сумки? – спросила Люся.

– Положите на пол, чтобы не мешали. Куда едем?

– Мы хотим погулять в парке, – сказал я. – Надоело сидеть в четырёх стенах. Сами выберите, куда ехать, я плохо знаю Москву.

– Поедем в Тимирязевский парк, – решил он. – И недалеко, и парк хороший. Захлопните хорошо дверцу!

– Мне приказали спросить, нет ли у вас проблем, – сухо сказал наш охранник.

По-моему, он был недоволен поездкой.

– Недовольны тем, что приходится тратить на нас время? – спросил я. – Изливайте недовольство на своё начальство, а не на нас. Я тоже не в восторге от вашей опеки и прекрасно воспользовался бы метро. Беда в том, что ни с вами, ни со мной никто не стал советоваться.

– Мне приказали спросить, нет ли у вас просьб, – не отвечая, повторил Сергей. – Если хотите, можете передать через меня.

– У меня только одна просьба, – сказал я. – Передайте своему руководству, а оно пусть отправит выше. Я хочу, чтобы вы сняли прослушку и с моей квартиры, и с квартиры Черзаровых. Не уберёте сами, обращусь на самый верх и найду, как вас отблагодарить.

– Не понимаю, чем ты недоволен, – неприязненно сказал Сергей.

– Не понимаешь, значит, тупой! – рассердился я. – По-твоему, я должен писать кипятком от счастья из-за того, что вы прослушиваете мою спальню? Может, вы и в туалете повесили микрофон, чтобы записывать, как мы пускаем газы? Вот ведь козлы! Поставили микрофоны в квартире и хотят, чтобы я радовался! Вы бы ещё повесили кинокамеры!

– Дать бы тебе по шее... – вздохнул Сергей.

–Размечтался! – зло сказал я. – Давай выйдем из машины и попробуешь. Может, и не получится. Приезжал недавно один из ваших меня проверять, так я его удивил. Синяк на боку точно оставил. Смотри, чтобы и тебе так же не удивиться!

– Ген, успокойся! – попросила Люся. – Сказал, а зачем ругаться? Он, что ли, приказал ставить эти микрофоны?

– Ладно, – сказал я. – Он меня разозлил тем, что считает это нормальным. Понимаешь? Любому человеку будет дико жить в таких условиях. Это всё равно что ходить голым по улице. Не смертельно, но неприятно.

– Всё, спорщики, приехали, – сказал Виктор, останавливая машину возле входа в парк. – Давайте на выход. Я сейчас отъеду и вас догоню.

Мы шли по аллеям отдельно от сопровождения. Виктор с Сергеем держались метрах в двадцати позади нас.

– Не ожидала, что ты будешь так ругаться, – сказала Люся, взяв меня под руку.

Я и сам этого не ожидал. Видимо, сказалась нервотрёпка первых дней пребывания в Москве. Я тогда никому не показал свой страх, хотя Брежнев, кажется, догадался. Я хорошо знал, чем всё может для нас закончится. Если бы не медитации, сорвался бы ещё раньше.

– Немного перенервничал, потому и высказался. Ничего, съедят. Давай тебя развеселю. В три часа ночи стучат в дверь. Мужик смотрит в глазок и видит двух амбалов. «Вам кого?» – спрашивает, а ему отвечают: «Мы из морга». «А у нас никто не умер!» «А у нас план!»

Подруга рассмеялась, и моя ругань была забыта.

– Что было во вчерашней газете, если отец так к ней прилип? – спросила она. – Я хотела посмотреть, но не успела.

– Статья Брежнева, в которой он обосновал необходимость чистки партийного руководства, и постановление о создании механизма такой чистки. Конечно, со временем всё может выродиться в ещё одну бюрократическую структуру или заработать на манер мясорубки, перемалывая всех подряд. Но если сделают по уму и на постоянной основе, эффект будет большой и долговременный. Это второе постановление, которое появилось по моим материалам.