– Наши наверняка понесли большие потери, – сказал я Люсе. – Надо будет поговорить с Брежневым. Где только не воевали наши ребята после Кореи, и всегда это непонятно почему скрывали. Я читал, что родным погибших не делали никаких выплат. Может быть, и врали, но, если и платили, то гроши, а это неправильно. Одно дело, когда защищают свою Родину, хотя и это нужно прославлять и достойно вознаграждать, и совсем другое, когда посылают к чёрту на кулички.

Случай поговорить представился уже на следующий день, когда генсек прислал за нами машину.

– Оружие не бери, – предупредила Белова, – иначе придётся сдавать.

– Лежит в сейфе, – сказал я. – Сейчас уберу туда же документы и через две минуты будем готовы.

– Что так долго? – недовольно спросила Елена, когда мы сели в салон «Волги». – Это твои две минуты?

– Извини, забыл, что ни одна женщина не соберётся за две минуты, – ответил я. – Так что делайте поправку на мою подругу и приезжайте пораньше.

– Я лучше вообще никуда не поеду, чем ехать растрёпой, – обиделась Люся. – И не так уж много времени я у вас забрала.

– Не обижайся, – сказала Елена. – Просто Леониду Ильичу скоро нужно куда-то уехать, и он попросил доставить вас быстрее.

Водитель спешил, и уже через пятнадцать минут подъехали к нужному дому.

–Здравствуйте, молодёжь! – поздоровался Брежнев, когда мы зашли к нему в квартиру. – Хотел с вами пообщаться, но не думал, что вы так задержитесь. Можно было поговорить по телефону, но я уже стал забывать, как вы выглядите, да и Вика должна вот-вот прибежать. Не хотите посетить ёлку в Кремле?

– Спасибо, – поблагодарил я, – с удовольствием сходим. Леонид Ильич, не скажете,какие потери среди наших ракетчиков во Вьетнаме?

– Большие, – нахмурился он. – Пятая часть по людям и треть установок, но, по оценкам специалистов, спасли десятки тысяч вьетнамцев.

– Если бомбардировки не возобновятся, то не десятки, а сотни тысяч, – уточнил я. – И не обращайте внимания на тот хай, который поднимется на Западе, и наградите тех, кто достоин. И сделайте это открыто. Никто из наших противников не скрывает своих действий, одни мы всё засекречиваем. В результате страдают наши люди, а на Западе всё равно узнают и нас обвинят. Наплюйте! Семьям пострадавших нужно оказать материальную помощь. Кричим об интернациональном долге и всячески скрываем его исполнителей. Пошли на хрен все за бугром, кому это не нравится! В мире уважают силу, с ней и будут считаться. А наш народ это оценит! В моё время руководство сильно ругали за забвение тех, кто воевал во всех необъявленных войнах, начиная с Кореи.

– Мы рассмотрим этот вопрос на Политбюро, – пообещал он, – а я предварительно поговорю с Сусловым. Вы дождётесь Вику? Вот и хорошо.

На ёлку в Георгиевский зал мы не попали из-за Люси: поднимаясь по лестнице, она умудрилась потянуть связки на левой ноге.

– Уже двадцать шестое, а ногу ты растянула сильно, – сказал я плачущей подруге, – поэтому ёлка в Кремле однозначно накрылась. Ничего, живём не последний год, а пока хватит и наших ёлок.