— Да, вы уже говорили о Денге, но она…

— Это уже не просто лихорадка Денге, — сурово перебил доктор. — Сейчас это геморрагическая лихорадка Денге.

Томаззо тупо уставился на него, не понимая, в чем разница.

— Вы позволили ей обезвоживаться, — обвинил доктор Кортес, подходя к телефону и набирая номер.

— Я давал ей бульон и воду. Она ничего не могла удержать, — ответил Томаззо, подходя ближе к кровати, чтобы посмотреть на Эбигейл.

— Тогда вам следовало позвонить мне, — отрезал Кортес.

— Я так и сделал. Неоднократно, — прорычал Томаззо. За последние два дня, с тех пор как этот человек оставил его наедине с Эбигейл, он звонил в дежурную часть, по меньшей мере, двенадцать раз в день. Каждый раз ему обещали, что пришлют доктора, но тот так и не появился. Томаззо сам чуть было не отправился на поиски доктора, но не хотел оставлять Эбигейл одну. Он был удивлен, что этот человек сейчас здесь. Возможно, то, что он сказал портье, что она истекает кровью отовсюду, и он спустится туда и забьет человека на другом конце телефона до смерти, если Эбигейл умрет, сработало. Если бы он знал, что это сработает, то озвучил бы угрозу раньше.

— Они только что установили новую систему сообщений. Я не получал никаких сообщений, — пробормотал доктор Кортес и быстро заговорил по-испански. Он замолчал, прислушиваясь к разговору на другом конце провода, выплюнул еще одну порцию испанского и резко бросил трубку.

— Что? — спросил Томаззо, подозревая, что новости плохие.

— Ей нужна больница. Немедленно, — раздраженно бросил доктор. — Ей нужно поставить капельницу, чтобы поднять уровень жидкости, и ей, без сомнения, нужно переливание крови. — Он снова подошел к Эбигейл и покачал головой. — Но, очевидно, дорога размыта прямо за пределами курорта, и с этим тропическим штормом нет никакого способа получить вертолет или лодку, чтобы транспортировать ее.

Томаззо нахмурился и посмотрел на стеклянные двери. Он смутно ощущал шторм, бушевавший снаружи в течение последних нескольких часов или около того, и заметил, что доктор промок насквозь и запыхался, когда добрался сюда. Однако Томаззо так беспокоился об Эбигейл, что не обращал внимания ни на что, кроме нее, с тех пор как она заболела. Теперь он с первого взгляда понял, что это не просто обычный тропический шторм. «Мать-природа была в бешенстве и вымещала свою ярость на всем, что попадалось ей на пути, в том числе и на этом курорте», — подумал Томаззо, когда один из шезлонгов проплыл мимо окна.

Нахмурившись, он повернулся к Кортесу и увидел, что тот снова измеряет давление Эбигейл. — Что будем делать?

Доктор Кортес молча снял манжету. — Если мы не сможем доставить ее в больницу, у нее не будет ни единого шанса, а сейчас мы не можем доставить ее в больницу. — Он убрал манжету в сумку только для того, чтобы вытащить ее обратно. Вернувшись к Эбигейл, он снова надел на нее манжету, словно намереваясь снять показания на случай, если они изменятся в последний момент, и сказал: — Я предлагаю вам помолиться… и попрощаться.

При этих словах Томаззо замер, его разум внезапно закричал. Прощание? Нет! Он не мог потерять ее. Не сейчас. Спутники жизни были редкими и драгоценными находками. Некоторые ждали тысячелетия, чтобы найти их. Ему повезло, что она оказалась у него на пути в столь юном возрасте. Он не мог потерять Эбигейл.

— Убирайтесь, — прорычал он.

Когда доктор Кортес удивленно взглянул на него, но не встал и не ушел, как его просили, Томаззо проскользнул в его сознание и взял управление на себя. Через несколько мгновений все медицинское снаряжение мужчины было в его сумке, и доктор вышел за дверь. Томаззо проводил его взглядом и сел на край кровати.

— Эбигейл? — сказал он, нежно обнимая ее и встряхивая за плечи. Когда ответа не последовало, он попробовал снова, но, как и подозревал, она была без сознания, а не спала. Томаззо опустил ее на кровать, оставив руку под шеей, так что ее голова слегка откинулась назад, а рот открылся.

Он оставался в таком положении, просто смотря на нее какое-то время, его мысли метались, а затем он открыл рот и выпустил клыки. Томаззо должен был рассказать Эбигейл, что он бессмертен, или объяснять ей, что это такое. У него не было разрешения обратить ее, и он понятия не имел, захочет ли она быть обращенной. Но, черт возьми, он не мог рисковать потерять ее в такой ситуации.

Подняв запястье, Томаззо вонзил в него клыки и слегка приподнял Эбигейл, чтобы прижать кровоточащую рану к ее рту. Он оставался в таком положении до тех пор, пока кровотечение не замедлилось и не остановилось. Он укладывал Эбигейл на кровать, когда до его ушей донесся приглушенный стук.

Нахмурившись, Томаззо перевел взгляд с Эбигейл на дверь и обратно, затем встал и поспешил к выходу. Окно в парадной двери было из матового стекла. Томаззо видел сквозь него тени, но это было все. Сжав губы, он отпер и открыл дверь, затем замер; шок пробежал по его телу, когда он уставился на людей на пороге.