Харпер продолжал ласкать ее через шелковистую красную материю, пощипывая сосок груди, которую он держал. Он терся о ее клитор, пока дыхание Дрины не стало прерывистым. Затем он внезапно убрал обе руки, чтобы найти застежку ее лифчика. Когда он соскользнул и присоединился на полу к ее платью, руки Харпера заменили его, и Дрина откинула голову на его плечо, наблюдая сквозь полузакрытые глаза, как он ласкает ее.

— Прекрасно, — прорычал он, почти больно кусая ее за ухо.

Дрина слегка покачала головой, хотя не могла бы сказать, было ли это отрицанием комплимента или явным разочарованием. Ей хотелось прикоснуться к нему. Стоять неподвижно, пока он играет с ней, становилось невыносимым.

— Харпер, — предостерегающе прорычала она, но замерла, когда одна из его рук внезапно скользнула вниз, на этот раз, проскользнув внутрь трусиков между ее ног, чтобы безошибочно погрузиться между складок и найти бутон, спрятанный там.

Она услышала звук, похожий на нечто среднее между криком и стоном, и поняла, что он исходит от нее. Харпер убрал руки и встал перед ней. Дрина тут же почувствовала облегчение, но прежде чем она успела протянуть к нему руку, он потянул ее назад. Она вышла из круга своего платья, но он продолжал подталкивать ее назад, пока она не уперлась в стену.

Харпер присел перед ней на корточки. Опустившись на колени у ее ног, он наклонился и поцеловал кожу над сапогом. Затем он посмотрел на ее тело и, увидев ее лицо, он потянулся к ее трусикам и начал стягивать их вниз.

Дрина уставилась на него, подняв сначала одну ногу, потом другую, чтобы снять тонкую ткань. Он бросил их на растущую груду одежды и двинулся губами к коже над другим ботинком, облизывая внутреннюю сторону ее бедра. Его голова заставила ее раздвинуть ноги, прежде чем его рот начал двигаться вверх.

— Харпер, — выдохнула она, хватая его за голову, когда ее ноги начали дрожать. Он обхватил ее руками за бедра, используя свою хватку, чтобы раздвинуть ее ноги еще шире, позволяя губам двигаться дальше, пока он не достиг того, что искал. В тот момент, когда его губы сомкнулись на ее самом нежном месте, она вскрикнула и откинула голову назад, едва не ударившись о стену.

Звезды плясали за ее закрытыми глазами, но у нее не было шанса слишком сильно волноваться об этом. Харпер отталкивал все своими действиями, вытесняя все, кроме удовольствия, из ее разума и усиливая давление, пока она почти не зарыдала от желания. Дрина балансировала на краю, волна за волной накатывали на нее, когда он внезапно выпрямился перед ней. Она моргнула, открыла глаза и уставилась на него, затем схватила его за плечи, когда он внезапно поймал ее за ноги, поднял и раздвинул их, как в переулке. Прижав ее к стене своим телом, Харпер заставил ее обхватить ногами его бедра.

Только инстинкт заставил Дрину подчиниться молчаливому приказу. Конечно, она была не в состоянии думать. Ее глаза скользнули мимо его плеча, чтобы найти свое отражение в зеркале, и она увидела, что его пиджак исчез, рубашка расстегнута, а брюки от костюма висят низко на бедрах. Ей стало интересно, когда он успел снять пиджак и расстегнуть брюки, но потом он скользнул в нее, и ей стало все равно.

Дрина вскрикнула и закрыла глаза, не желая больше наблюдать… или чувствовать что-нибудь еще, кроме силы, растущей внутри нее. Мир мог рушиться и разваливаться на части вокруг них, и ей было бы все равно. Харпер врезался в нее, посылая одну непреодолимую волну невыносимой страсти за другой, пронизывающей ее тело и мозг, пока она не взорвалась ярким и горячим экстазом в ее разуме. Затем он отступил, оставив темноту.

Проснувшись, Дрина обнаружила, что лежит голая на шелковых простынях огромной двуспальной кровати. Сев, она оглядела темную комнату, разглядывая мебель, затемненные шторы и несколько дверей. Харпера нигде не было видно.

Нахмурившись, она опустила ноги на пол и встала. Она направилась к ближайшей двери, надеясь, что та ведет куда-нибудь, кроме чулана, но споткнулась обо что-то на полу и остановилась, чтобы взглянуть на свои сапоги. Какое-то мгновение она тупо смотрела на них, и какая-то часть ее мозга решила, что Харпер, должно быть, снял их с нее, пока она была без сознания. А затем Дрина пошла вперед.

Первая дверь, которую она попыталась открыть, оказалась ванной комнатой. За второй был чулан, а третья вела в холл. Она бесшумно прошла по нему босыми ногами, остановившись только тогда, когда он закончился четырьмя ступеньками вниз, ведущими в большую открытую гостиную. Подняв брови, она окинула взглядом огромный камин, элегантную черно-белую мебель и стену из окон, которая, несомненно, тянулась на пятнадцать-двадцать футов до потолка в одном конце комнаты. На этом ее взгляд остановился.

Харпер стоял в центре окна, одетый в рубашку и брюки, и смотрел на огни города. Однако она готова была поспорить на кучу денег, что он ничего не видел снаружи. В его позе и выражении лица было что-то угрюмое, и это убедило ее, что он погружен в свои не самые приятные мысли.

— Мы — спутники жизни.

При этом мрачном заявлении Дрина напряглась. Очевидно, он услышал ее приближение, несмотря на молчание. Или он просто увидел ее, поняла она, увидев свое отражение в зеркале. И тут до меня дошли его слова.

Дерьмо. Он знал. Конечно, этого следовало ожидать. Как рассказывали легенды, спутники жизни падали в обморок сразу после секса. Без сомнения, он тоже, хотя, похоже, пришел в себя быстрее, чем она. Он не только отнес ее в постель, но и стащил с нее сапоги, пока она была в отключке.

Вздохнув, Дрина продолжила идти вперед, пересекая комнату по направлению к нему. — Большинство людей были бы счастливы.

— Да, — ответил он, и она недоверчиво фыркнула.

— Ты не выглядишь счастливым, — заметила она, остановившись рядом с ним и изучая его лицо. — Ты определенно не выглядишь счастливым.

— Ты знала? — спросил Харпер.

Дрина отвернулась к окну. — Да. Я пыталась читать тебя в тот вечер, когда мы встретились, а потом была еда и… Она пожала плечами.

— И ты ничего мне не сказала.

Дрина вздохнула. — Маргарет сказала, что тебе будет трудно принять это, и лучше, если ты разберешься с этим сам.

— Маргарет, — пробормотал он.

— Она сказала, что ты чувствуешь вину за смерть Дженни и наказываешь себя.

— Это моя вина, — устало подтвердил Харпер.

— Я знаю, что ты так думаешь, но…

— Это правда, — рявкнул он. — Если бы мы не встретились, она была бы жива.

— Или у нее случился сердечный приступ во время пробежки. Я имею в виду, это ее сердце отказало, не так ли? Какой-то неизвестный дефект?

— И все же это было обращение, которое…

— Харпер, я понимаю, — тихо перебила его Дрина, и он резко повернулся к ней.

— Как ты можешь понять? Ты убила спутника жизни?

У Дрины сузились глаза, и она сухо сказала: — Пока нет, но время еще есть.

Он удивленно моргнул.

— Не ори на меня. Я знаю, ты расстроен и тебе больно, но не вымещай это дерьмо на мне, — твердо сказала она. — Одно дело наказывать себя за то, что ты считаешь своей виной, а другое делать из меня девочку для битья.

Устало вздохнув, Харпер провел рукой по волосам и отвернулся, пробормотав: — Мне не следовало срываться.

— Нет. Хочешь — верь мне, хочешь — нет, но я понимаю тебя. У меня тоже есть своя вина, — сказала Дрина.

— За что? — удивленно спросил он.

— Привет! Ты слушал меня, когда я рассказывала тебе свою историю? Я почти уверена, что упомянула Бет и девочек в деталях. — Я почти уверена, что Джимми выбрал их в качестве жертв только из-за их связи со мной. Если бы я не вошла в их жизнь, они, возможно, дожили бы до глубокой старости и никогда не пережили бы ужасов, которые скрутили их в конце.

— Это не твоя вина, — тихо сказал он. — Ты не можешь винить себя за это. Ты сделала для них много хорошего.

— Так же, как и ты сделал все возможное для Дженни, — заметила она. — Но тот факт, что мы делали все, что могли, и понятия не имели, чем это может закончиться, не сделает нас обоих более виноватыми.

Харпер отвернулся к окну, и устало вздохнул.

Так они простояли с минуту, а потом Дрина беспокойно поежилась. — Маргарет сказала, что ты настолько полон решимости наказать себя, что можешь сделать что-то глупое, например, избегать меня, чтобы не признавать, что мы — пара.

— Немного поздно для этого, — пробормотал он.

— Только потому, что тебе не дали такой возможности, — уверенно ответила Дрина и добавила: — Она сказала, чтобы ты не сталкивался с ней лицом к лицу и не позволял себе думать об этом, и чтобы я была готова к тому, что ты попытаешься оттолкнуть меня, как только поймешь это… что, конечно, ты и делаешь.

— Я не отталкиваю тебя, — возразил Харпер, удивленно оглядываясь вокруг.

Дрина закатила глаза. — О, пожалуйста, я стою здесь, меньше чем в шести дюймах от тебя, голая, как в день моего рождения, а кажется, что между нами мили.

Она почувствовала, как его глаза скользнули по ней, и затаила дыхание, надеясь, что он преодолеет эмоциональную пропасть, которую создал между ними, но она не очень удивилась, когда он отвернулся и снова посмотрел в окно.

— Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к этому, — пробормотал он, опершись одной рукой на окно и прижавшись к нему лбом.

— Хорошо, — сказала Дрина. Ее гнев зашевелился, но голос был спокоен, когда она спросила: — К чему именно ты должен привыкнуть?

Харпер выпрямился и нахмурился. — Мне просто нужно все обдумать, вот и все. Это застало меня врасплох.

Она кивнула. — И сколько времени это займет?

Он беспомощно пожал плечами и с несчастным видом сказал: — Я не знаю.

— Прекрасно, — отрезала она, наконец-то освободив гнев, бушующий внутри нее. Это было знакомое ощущение для Дрины, и она повернулась к нему и холодно сказала: — Ну, во-первых, я возмущена тем, что, наказывая себя, ты наказываешь и меня. И во-вторых, я должна предупредить тебя, что не намерена долго терпеть это наказание. Возможно, ты захочешь погрязнуть в своей вине и избегать того, что мы могли бы иметь, но это не значит, что я собираюсь ждать вечно, пока ты привыкнешь. У тебя есть две недели. Как только Виктор и Элви вернутся, и я уеду отсюда, я попрошу Маргарет активно искать для меня другого возможного спутника жизни. Того, кто действительно захочет меня.