— Вы о чём? — Георгий смотрел на экран из-под нахмуренных бровей.

— О своём приглашении. Пока Иорико не включила креатрон, у вас есть время присоединиться к нам.

Тагиров сморщился, будто от зубной боли.

— Какая гнусность! Вы давали нам пять часов на размышление, не забыли? И через несколько минут попытались уничтожить корабль. Причём самым подлым образом.

Корриган засмеялся. Весело, открыто, словно услышал превосходную шутку.

— Георгий, разве в нашей игре существуют какие-то правила? Вы начали подготовку к штурму также задолго до истечения срока. И почему попытка уничтожить корабль была подлой? Следовало проверить степень вашего человеколюбия. Оно оказалось в пределах нормы, что подтвердило моё высокое мнение о вас. Или вам жаль Дженнифер? Уверяю, не стоит. Когда вы узнаете о «Генезисе» больше, согласитесь со мной.

— Подлость в том, что вы превращаете людей в марионеток! — Пристинская не смогла промолчать.

— Что вы такое говорите, Елена? Не в марионеток, в инструменты. Чувствуете разницу? Да, присутствует некоторое ограничение свободы воли, но вы не представляете, как высока награда. Но мы отклонились от темы беседы. Что вы мне ответите? Готовы принять предложение?

Неужто Корриган надеялся услышать положительный ответ? Елена покосилась на Тагирова. Тот демонстративно игнорировал выпад противника. Поняв, что ответа не дождётся, Корриган пожал плечами:

— Что ж, у вас есть альтернатива. Вы можете погибнуть, ощущая себя героями. Но в действительности абсолютно бесполезно и для вашего правительства, и для человечества. Однако Евроссия всё же примет участие в сегодняшнем эксперименте.

— Не понимаю, — Тагиров устало тряхнул головой. — Объяснитесь.

— Ваша жена у нас на станции. Хотите взглянуть на неё?

Он не стал дожидаться ответа, картинка на экране изменилась. Теперь Елена и Георгий видели небольшое тускло освещённое помещение, заполненное стеллажами. Судя по ракурсу, видеокамера пряталась где-то под потолком, напротив двери отсека. Напротив сидящей на полу Дианы.

Это было так неожиданно! Пристинская не сумела подавить пробежавшую по телу дрожь. Даже в слабом освещении видны были ожоги на теле подруги. Она сидела в одном трико, закрыв глаза, грузно привалившись правым, здоровым плечом к стене. Бесполезный скафандр сброшенной змеиной кожей лежал у её ног. Сначала Елене показалось, что Диана мертва. Но нет, грудь под тонкой серой материей вздрагивала от мелкого прерывистого дыхания.

— Трагичное зрелище... — Корриган и не старался, чтобы в голосе звучало сочувствие. — Она ввела обезболивающее, но надолго лекарства не хватит, раны слишком серьёзные. Руку нужно ампутировать, пока разлагающиеся ткани не вызвали общее заражение. Но я могу предложить кое-что лучше. Новое тело! Вы понимаете, о чём я говорю?

Начальник станции вновь был на экране.

— Это будет необычное тело. Иорико со своими дизайнерами дали волю фантазии. Интересно посмотреть, как человек сумеет управлять нечеловеческим телом. Не могу обещать, что первая же трансмутация пройдёт удачно, но ведь она и так обречена, верно? С другой стороны, вдруг получится! Лена, сколько месяцев протянула ваша мама? Два? А Коцюба — тридцать лет. Мы уже знаем, что помогает её телу сохранять стабильность. И у нас есть собственные разработки, чтобы управлять такими эфемерными материями, как любовь. Хотя работы предстоит много. Неужели вам не интересно, не хочется присоединиться? Хорошо, оставайтесь на орбите, я покажу вам результат. Увидите, во что превратится ваша подруга.

— Ты сволочь, Корриган! — Георгий так сжал кулаки, что костяшки на пальцах побелели. — Фашист и убийца.

— Глупости. На самом деле ваша европейская цивилизация гораздо безжалостнее и циничней, чем создаваемое нами общество. Да что там цивилизация! Вы готовы отправить на смерть любого из своих людей — ради «идеи». А я дорожу жизнью каждого, для кого стал доминантом. Дорожу до такой степени, что вы пока и представить не можете. Впрочем, у меня нет ни времени, ни желания убеждать вас. Ещё увидимся! — и отключил связь.

Серая капля «Химеры» упрямо ползла в середину обзорного экрана. Пристинская сверила координаты. Неприятельский корабль завис над кратером совсем низко. Она вопросительно взглянула на командира.

— Что за странный манёвр? Что они собираются делать? Готовятся к эвакуации? «Химера» беззащитна перед нами, мы сможем её остановить и с одной пушкой.

Тагиров покачал головой.

— Нет, Лена, они не собираются эвакуировать станцию. Корриган опять опередил нас на ход. У меня такое ощущение, будто я мальчишкой сел играть против гроссмейстера.

Он помолчал, а затем повернулся к Пристинской и, невесело улыбаясь, объяснил:

— Корриган уверен, что захватить станцию нельзя. Но её можно уничтожить. В локальном пространстве Горгоны находятся две бомбы, способные разнести станцию на молекулы, — «Химера» и «Солнечный Ветер». Гипердвигатели кораблей — те же самые нуль-реакторы, способные создать выброс энергии, против которого никакая защита не устоит. Только нужно эти бомбы доставить к самой станции, попросту посадить на купол. Если мы решим использовать «Химеру», то нам надо подавить её антиастероидные пушки, что для Янека не трудно, и взять корабль на абордаж. Если «Солнечный Ветер» — очень быстро, пока лазерные орудия не разрушили корпус, опускаться на станцию. Теперь мы не можем сделать ни первое, ни второе.

Тагиров дальше не объяснял, но Елена и так поняла. «Химера» висела над самой станцией, в зоне обстрела, защищённая от абордажа её орудиями. И сама служила надёжным щитом, готовая идти на таран, попытайся они приблизиться к станции. Корриган шёл ва-банк.

— Лена, — голос Тагирова звучал глухо и страшно, — мы не можем вернуться, не выполнив задания.

— Я знаю.

— Нам придётся остаться здесь. Всем.

— Понимаю.

— Возможно, у нас ничего не получится. Но следует хотя бы попытаться! Ведь от нас зависит, есть ли у человечества будущее. Как это напыщенно звучит, даже противно. Но ведь это правда, — Георгий смотрел в пульт, боялся поднять взгляд.

Повинуясь неожиданному порыву, Пристинская перегнулась через выступ панели управления, взяла его руку и поднесла к губам.

— Я всё понимаю, Гоша. Если нет иного пути... если по-другому не выходит, — что ж, пусть будет так! Я ведь тебе говорила — без тебя я всё равно не хочу жить.

Панель мешала дотянуться, и Елена вскочила, подошла к креслу пилота. Обняла, зарылась лицом в его волосы.

— Я счастлива, что нашла тебя. Эти две недели для меня важнее, чем вся прочая жизнь. Теперь мне ничего не страшно.

— Леночка, милая, прости меня, если можешь. Мне казалось, что ради тебя я способен на всё. А получается, я даже спасти тебя не могу.

— Ты уже спас меня — от одиночества, от ненужности. Это страшнее смерти.

Он повернулся, ища губами её губы.

— Знаешь, я об одном жалею: что нашёл тебя так поздно. Что у нас оказалось так мало времени.

«Так мало! Так мало! Так мало!» — она целовала любимые, до дрожи, до боли родные губы, а в голове стучала одна эта фраза. Ну почему так чудовищно несправедлив мир? Почему жизнь заканчивается в тот самый миг, когда она наконец-то приобрела смысл?!