– Ешь помедленнее, а то у тебя будет несварение. – Он отрывает кусочек и кладет мне в рот. Я пытаюсь отнять его у него, но он качает головой.

Я действительно не забочусь о последствиях, пока ем прямо сейчас, поэтому я широко открываю рот и позволяю ему положить его мне в рот. Как только он оказывается внутри, я проглатываю его одним глотком.

– Медленнее, – повторяет он, на этот раз более твердо. – Сначала пожуй.

И тут я понимаю, что мы действительно движемся. Я была так сосредоточена на бутерброде, что потеряла всякое представление о том, что меня окружает.

Кроме Адриана.

Так или иначе, он присутствовал здесь с тех пор, как я впервые встретила его. Он – тихая сила, которая медленно вползает под мою кожу и заставляет меня задыхаться. В любом случае, он там, под моей кожей, и невозможно дышать, не ощущая его присутствия.

Странно думать, что я прожила двадцать семь лет и никогда не испытывала такого напряжения. Такая... грубая, тихая демонстрация силы.

Я всегда думала, что власть имущие обеспечивали грубыми методами, что они убивали или строили заговоры. Что они были громкими и выкрикивали приказы – как Ричард. Адриан – полная противоположность этому понятию – он молчалив, спокоен, но излучает такую грубую власть, что это даже страшнее, чем те, кто обладает громкой властью.

Когда Адриан дает мне еще один кусок сэндвича, я жую, позволяя пряному вкусу взорваться во рту. Это богатая и изысканная еда, и, возможно, это самая вкусная еда, которую я когда-либо пробовала ... когда-либо.

Я не протестую, когда он продолжает кормить меня, его пальцы касаются моих губ с каждым куском. У него действительно мужские пальцы – длинные, худые и достаточно мозолистые, чтобы вызвать странное ощущение, когда они встречаются с моей кожей, независимо от того, насколько короткий контакт.

Он терпелив, не пытается ускорить процесс, как будто у него есть все время в мире, чтобы накормить меня. Он бросает на меня неодобрительный взгляд, делая паузу, когда я недостаточно долго жую или, когда делаю это быстро, и это мой сигнал замедлить ход, иначе он отнимет у меня еду.

К тому времени, как сэндвич закончен, я уже сыта. Не раздутая, как тогда, когда Ларри решил пойти и украсть три бутерброда, но я достаточно сыта, чтобы проглотить последний кусочек со вздохом. Я закрываю глаза, чтобы запечатлеть вкус в памяти на случай, если это последняя вкусная еда за последние месяцы.

Было бы прекрасно, если бы к нему прилагалось немного алкоголя. Я чувствую головную боль, начинающуюся в затылке, и не могу позволить себе быть трезвой слишком долго.

Когда я открываю глаза, то вижу, что Адриан пристально смотрит на меня. Его указательный палец постукивает по бедру в спокойном ритме, как будто участвует в его наблюдении.

Я уже готова разорвать зрительный контакт – потому что это все еще чертовски нервирует, – когда его следующий жест останавливает меня. Я не смогла отвести взгляд, даже если бы захотела.

Адриан погружает указательный и средний пальцы в рот, посасывая кончики, которые немного жирные от того, что он кормил меня. То, как его губы обхватывают его кожу, вызывает во мне странное ощущение. Я хочу, чтобы это прекратилось, но в то же время не знаю, понравится ли мне, если это прекратится.

Он высовывает пальцы и заканчивает тем, что облизывает большой палец, прежде чем воспользоваться бумажной салфеткой.

Я заставляю себя отвести взгляд и смотрю в окно. Бесконечные здания города пролетают мимо нас, но я вижу только, как он засовывает пальцы в рот, как будто... засовывает их куда-то в другое место и ...

Мои совершенно неуместные мысли прерываются, когда машина останавливается перед черными металлическими воротами, такими же высокими, как во дворце.

Они медленно открываются с громким скрипом, который слышен изнутри машины. Громоздкий Блондин въезжает внутрь, прежде чем дверь полностью открывается.

Я смотрю назад, и, конечно же, ворота уже закрываются.

Это здесь живет Адриан?

По дороге сюда я не особо обращала внимание на дорогу, но мы проехали достаточно далеко, чтобы оказаться где-то на окраине города.

Я позволила своему взгляду скользнуть вперед, думая, что я должна выгравировать детали в своем мозгу на случай, если мне понадобится использовать их позже. Но для чего и куда идти? В тот момент, когда черные ворота закрываются, я чувствую себя как в ловушке в лабиринте. Тот факт, что Громоздкий Блондин продолжает ехать все дальше и дальше по подъездной дорожке, возможно, имеет какое-то отношение к этому, но это не единственная причина, по которой я чувствую, что ступила в место, где не должна была находиться.

Единственное, что я могу разглядеть, – это тени деревьев, похожие на привидения на пороге ворот богатого принца, ожидающие, чтобы лишить его жизни за его жестокость. Не было ли когда-то такой истории? Принц, который отказывался кормить бедных, был проклят ведьмой, чтобы стать зверем.

Наконец машина останавливается перед гигантским особняком.

Нет, это больше похоже на средневековый замок, но построенный в наше время.

Луна – единственный свет, падающий на него, и этого едва хватает, так как она частично скрыта за облаками.

Жуткая тень падает на темное здание с его двухэтажной архитектурой и внушительными размерами, расположенное на большом участке земли.

Когда люди видят грандиозное здание, они либо реагируют с благоговением, либо запугиванием, либо и тем, и другим. А я?

Мне хочется убежать.

Как будто я должна бежать к черным воротам и карабкаться по ним, чтобы спастись.

Адриан и его охранники выходят из машины первыми. Я никуда не тороплюсь. Я даже могу провести здесь ночь. Здесь тепло, а кожаные сиденья удобнее, чем все, на чем я спала.

Однако у Адриана другие планы. Он открывает дверь и протягивает мне ладонь. Я испытываю искушение отказаться, но это только начало нежелательной битвы. Я так устала от событий этого дня, и все, что я хочу сделать, это забиться в угол и уснуть.

Поэтому я беру его за руку с громким вздохом. Он вытаскивает меня и кладет ладонь мне на поясницу. От меня не ускользает жест собственника, его притязания, но я и не зацикливаюсь на этом, потому что он не делает этого со мной.

Он делает это со своей женой.

Пока я не буду считать себя его женой и смогу отделить реальность от той роли, которую играю, все будет хорошо.

И самое главное, я выживу.

Я позволяю ему подвести меня к двойной металлической двери с кодовым замком наверху. Он проводит кончиком пальца по сенсору, и дверь открывается со звуковым сигналом.

Он мягко подталкивает меня вперед, и я чуть не спотыкаюсь от чудовищных каблуков, причиняющих боль моим ногам. Адриан обнимает меня за талию, поддерживая. Как только я убеждаюсь, что могу стоять, я пытаюсь отстраниться.

Его присутствие все еще вызывает у меня странное чувство. Мурашки смешались со страхом и... чем-то еще, что я предпочла бы не идентифицировать.

– Перестань отталкивать меня, Лия.

– Я не Лия, – шепчу я.

– Да, ты Лия, и ты начнешь вести себя соответственно.

– Я не могу вести себя как другая женщина.

Он замолкает, постукивая пальцем по бедру.

– Ты только что мне ответила?

– Нет, – Мой голос слабый. Я действительно не хочу вызывать его гнев прямо сейчас. Или вообще никогда, если уж на то пошло.

Он не выглядит убежденным, но говорит очень спокойно/

– Твое присутствие здесь только по одной причине – быть Лией. Ты научишься так себя вести. На самом деле, ты будешь ею.

Ага, точно.

Но я не озвучиваю эту мысль, потому что, судя по его краткой вспышке гнева, это только навлечет на меня неприятности.

Я ожидаю, что Громоздкий Блондин и Кривоносый последуют за нами, но они этого не делают. Дверь за нами со щелчком закрывается, и автоматически включается свет в огромной приемной с белоснежными стенами, темным деревянным полом и круглой люстрой, свисающей с потолка.

Посреди комнаты стоит простой белый стол, окруженный кремовыми стульями с высокими спинками. Широкая лестница с белыми перилами ведет наверх. Зал элегантен и намекает на минималистический, утонченный вкус, но здесь что-то не так.

Ни семейных фотографий, ни картин. Ничего.

Как будто в этом доме не живут люди. Она чистая, но безличная.

Я все еще изучаю свое окружение, когда сверху доносится мягкий глухой звук. Я замираю, пальцы впиваются в ладонь. Может быть, мое предчувствие насчет этого дома все-таки сбудется, и на меня нападут.

Но потом я узнаю этот звук. Это не угроза, во всяком случае, кажется, что…

Мои мысли обрываются, когда шаги приближаются, и на верхней ступеньке лестницы появляется маленький мальчик. Он спускается, держась за перила, его крошечные пальцы сжимаются вокруг них, как тиски. На вид ему не больше пяти, плюс-минус.

Нет никаких сомнений, кто этот маленький мальчик.

Он вылитый Адриан с его темными волосами и серыми глазами. Только у него они светлее и больше.

Мои подозрения подтверждаются, когда он спрыгивает с последних двух ступенек, крича.

– Папа!

Когда он бежит к нам со всех ног, мои каблуки запинаются. Жесткая, неподатливая тяжесть давит на мою грудную клетку, словно намереваясь раздавить кости и пронзить сердце.

Вид мальчика пробуждает воспоминания, которые я так долго хранила в себе.

Крошечные ручки и ножки.

Маленькое личико.

Запах ребенка.

– Помедленнее, Джереми. – говорит Адриан рядом со мной, но я слышу его так, словно нахожусь под водой.

Мальчик, Джереми, поднимает голову и останавливается на полпути. Его огромные серые глаза встречаются с моими, и они расширяются еще больше, когда он шепчет.

– Мамочка?

Я не знаю, то ли это слово, то ли то, как он смотрит на меня, когда говорит это, как будто он нашел мир после того, как потерял его, но слезы, которые я не проливала слишком долго, хлынули из моих глаз.