Она коснулась его брови, где виднелся порез. Кожа вокруг левого глаза была темно-бордовой, но не опухшей. Он был без рубашки, область ребер и почек покрывали синяки. Ему больно из-за нее. И она даже представить не могла, какие эмоциональные страдания он испытывал.

Хотя, конечно, могла, потому что ее сердце болело. Отчаянно.

— Той ночью у реки ты сказал, что любишь меня, — начала она. — Тебе не обязательно меня любить. То есть, это, конечно, чудесно, что когда-то ты испытывал ко мне такие чувства.

— Да, что же... — Он потянулся к прикроватной тумбочке за мобильным и посмотрел на экран. — Прошлой ночью, перед сном, я получил приказ. Я должен тебя завербовать.

— Мне казалось, это дело добровольное?

— Очевидно, они передумали.

Значит, ей лучше воспринять это как предупреждение, что следует убраться отсюда к чертовой матери. Вместо этого Джозефина осталась сидеть на кровати. И когда Ксавье сел и прислонился к изголовью, явно не спеша заковывать ее в кандалы и тащить в какую-то секретную псевдо-тюрьму, заполненную бывшими заключенными, ее сердце забилось быстрее.

— Ты говорил серьезно? — Она посмотрела ему в глаза.

— О чем?

— Что любил меня? Хотя бы мгновение?

Он кивнул, запустил пальцы в волосы и отвернулся. Верный признак того, что он тоже борется.

— Я думал о том, чтобы сбежать с тобой. Выйти из системы. Залечь на дно.

— Еще не поздно.

Он покачал головой.

Нет, он не мог предать организацию. Риск слишком велик. И она поняла: независимо от того, что делал этот мужчина, он делал это хорошо и с наивысшим и наиболее удовлетворяющим результатом. Он гордился своей работой. Даже если это означало, что его действия идут на пользу тому самому закону, против которого он когда-то выступал.

Поэтому она коснулась его подбородка, поворачивая его лицо к себе, и подождала, пока он посмотрит на нее.

— Тогда, может, я могла бы жить с той свободой, которую ты считаешь столь приемлемой для бывшего вора?

— Не говори так, Зеф, — рявкнул он. — Все, чего ты когда-либо хотела, — это свобода. Я знаю это. Беги отсюда. Беги от меня. Живи своей жизнью. Потому что, работая на ПЭП, у тебя ее не будет.

— Я бы занималась тем, что мне нравится. Тем, к чему у меня есть талант. И у нас с тобой может быть целая жизнь.

— Почему ты веришь в это? — Он заставил себя встретиться с ней взглядом. Она смотрела на него так пристально, что на нее было больно глядеть.

Джозефина глубоко вздохнула.

— Ты говоришь так, чтобы заставить меня уйти, — заявила она. — Я думала, завербовать меня — это твоя работа.

— Я слишком сильно люблю тебя, чтобы сделать это.

— Ах, ты, ублюдок. — Она поцеловала его, сильно, долго и глубоко.

Он крепко прижал ее к себе. Стиснул ее ягодицы и скользнул руками вдоль бедер. И в своем поцелуе Джозефина отдала ему все, что могла. Больше, чем когда-либо отдавала другому мужчине. Доверие, уважение. Правду. Обещание, что принадлежит ему. Всегда.

— Уходи, — прошептал он. — Я никогда не перестану думать о тебе, Зеф. Но когда я буду это делать, мне хочется представить тебя свободной женщиной.

— Ты не можешь заставить меня что-либо делать, Икс.

— Нет. Но машина, которая отвезет меня в ПЭП, будет здесь через двадцать минут. Не заставляй меня причинять тебе боль таким образом. Пожалуйста? — Его челюсть сжалась, когда он попытался не позволить боли отразиться в его голосе. — Джозефина. Забирай гребаную кошку и уходи.

Она дотронулась до его щеки, где синяков видно не было, но она подозревала, что она чертовски болела. Ксавье мотнул головой, избавляясь от ее прикосновения. Она не знала, что бы делала без него. Так много в ее прошлом было связано с ним. Она следовала за ним, училась у него, ненавидела его. А теперь и любила.

Конечно, она влюбилась в него с той первой ночи, когда увидела, как он грабит ее мать. Тогда он не разрушил ее жизнь. А лишь приветствовал в новом, захватывающем приключении.

Но теперь он давал ей возможность уйти. Чтобы избежать принесения ее в жертву операции «Последний шанс».

Чтобы она вновь обрела счастье.

Кивнув, девушка встала, повернулась и поспешила прочь из спальни. Взяв переноску с Хлоей, она открыла дверь и вышла. Без оглядки. Без прощания.

Как и должно быть.

Спускаясь на лифте вниз, она вцепилась в пластиковый держатель, как в спасательный круг.

— Хлоя, что мне делать?

Кошечка мяукнула.

Точно.

Пришло время взять свою жизнь под контроль. И прожить ее так, чтобы сделать себя самой счастливой. Выйдя на улицу, Джозефина поймала такси и пообещала водителю большие чаевые, если он немного подождет.