— Я не хочу с тобой говорить, — возразила она, уверенная, что он не слышит ее и не видит движения ее губ.

— Ты что-то сказала? — спокойно спросил он, и повернул ее лицом к себе, так, словно она весила не больше перышка. Однако Бронвин упрямо не отрывала взгляда от его подбородка. — Я знаю, ты что-то сказала... Почувствовал вибрацию в твоей груди.

— Я спросила, о чем ты хочешь поговорить? — солгала она, глядя ему в глаза. Он, похоже, не поверил. Во взгляде читалось разочарование, но он решительно подавил его. — Я думала, что вчера мы все выяснили: я лгунья, а ты жертва моей мстительной и жестокой натуры.

Брайс предпочел проигнорировать ее сарказм.

— Я хочу узнать, что ты имела в виду, когда сказала, что боялась умереть? — мягко спросил он, внимательно наблюдая за ее лицом.

Они лежали так близко друг к другу, что было трудно скрыть малейшее волнение.

— Возникли осложнения… беременность протекала тяжело, что усугублялось… плохим питанием. — Бронвин было унизительно признавать это. Она снова опустила глаза, смущенная воспоминаниями о своей неспособности позаботиться о себе. — К тому времени, как начались роды, я была слаба и имела недостаточный вес. Организм был лишен витаминов, в которых нуждался во время беременности, и был плохо подготовлен к долгим и тяжелым родам. Было несколько разрывов, я потеряла много крови и была в полной прострации. Я помню, как они спрашивали имя и номер моего ближайшего родственника сразу после рождения Кайлы.

Бронвин почувствовала влагу на щеках и с ужасом обнаружила, что беззвучно плачет. Боже, ей так надоело все время плакать, но было так трудно вспоминать страх и абсолютное одиночество того момента, не поддаваясь эмоциям.

— Я так испугалась. Я просто хотела подержать своего ребенка, хотела убедиться, что с ней все в порядке. Врачи выглядели такими мрачными за своими масками; они сказали мне, что с дочкой все хорошо, но ее не показали. — Она почувствовала, как шершавый большой палец вытирает слезы на ее щеках, и закрыла глаза от грубоватой нежности. Она храбро сглотнула, прежде чем продолжить: — Последнее, что я помню перед тем, как все потемнело, — это то, как умоляла увидеть моего ребенка, а потом доктор звал меня по имени и ругался. Его голос звучал так сердито и так недовольно, что напомнил мне тебя. На долю секунды мне показалось, что это ты, и я была так счастлива...

Бронвин чувствовала, как он дрожит, словно промерз до костей, но почему-то не могла остановить поток слов. Он спрашивал, значит он хотел знать все, и она не собиралась приукрашивать свою историю. Она хрипло откашлялась, прежде чем продолжить.

— Мне сказали, что мое сердце остановилось... дважды. Конечно, я этого не помню. Я проснулась только от звука плача Кайлы. Мне потребовалось столько сил, чтобы повернуть голову, но, — она лучезарно улыбнулась ему сквозь слезы, — она была такой красавицей. Само совершенство, крепкая и здоровая, и в этот момент я поняла, что сделаю все, чтобы защитить ее.

— Бронвин... — Брайс говорил так, словно его горло сдавило от эмоций, — почему ты не...

— Не позвонила? — спокойно закончила она на него. — Может быть, я была упряма... или глупа? Может быть, я недостаточно любила Кайлу, чтобы желать ей самого лучшего?

Он не хотел ее правды, вчера он вынудил ее произнести несусветную ложь, и будь она проклята, если когда-нибудь снова попытается убедить его в реальных фактах. Она устала защищаться перед человеком, который отказывался видеть правду. Что ж, теперь Брайсу придется самому узнавать о происшедшем. Она уже махнула рукой и на это, и на него.

Брайс

— Мне так жаль, — с болью прошептал он, глаза защипало от слез. — Боже, мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку.

Он был не в состоянии переварить все, что только что узнал. Ему хотелось выть в агонии от ужаса.

Господи, у нее остановилось сердце! Она почти умерла, а он даже не знал об этом!

Его прекрасную, хрупкую Бронвин едва не отняли у него навсегда, и это знание пожирало его заживо. Его собственные страдания казались почти несущественными по сравнению с теми мучительными событиями, о которых она только что рассказала, и все же он не мог отделаться от мысли, что если бы она просто осталась, вернулась, позвала его, он мог бы защитить ее, уберечь.

Он проигнорировал пронзительный голос в глубине сознания: «А кто бы защитил ее от тебя?»

— Ты сказала, что врачи просили у тебя контактные данные ближайших родственников. Почему ты не дала им мой номер? — хрипло спросил он.

— С какой стати мне надо было это делать? — равнодушно спросила Бронвин. — Я предпочла бы оставить Кайлу сиротой.

Он угрожающе нахмурился. Не нужно было слышать, чтобы распознать такой откровенный сарказм.

— Брон, сейчас не время для шуток!

— Ну что ж, — казалось она тщательно подбирает слова, — я просто говорю то, что ты хочешь услышать. Совершенно очевидно, что правду ты отвергаешь, если она тебя не устраивает. Чего я не понимаю, так это как ты мог жениться на мне? К настоящему времени мы установили, что я глупа, непостоянна, жестока и эгоистична. Одному Богу известно, что ты во мне нашел. Ты, должно быть, совершенно не разбираешься в людях.

Бронвин

Она высвободилась из его объятий и спрыгнула с кровати, не обращая внимания на наготу. Ей не терпелось уйти от него.

— Куда это ты собралась? — казалось, запаниковал Брайс.

— В душ

— Но мы еще не закончили наш разговор...

— Я закончила. — Она пренебрежительно махнула рукой и пошла в ванную.

— Брон, — хрипло окликнул Брайс, а когда она повернулась долго смотрел и молчал, словно не находя слов. Наконец он покачал головой и продолжил: — Рик и Лиза вчера вернулись из отпуска, и я подумал, что было бы неплохо, если бы они приехали сегодня. Мне бы хотелось, чтобы Рик поближе познакомился с Кайлой, и я думаю, что вы с Лизой могли бы поладить.

Она одновременно и ждала, и не ждала встречи с Риком из-за его холодности, а вот возможность провести время с его женой Бронвин действительно обрадовала. Лиза была очень добра к ней.

— Хорошо, — пробормотала она и снова пошла к ванной, и на этот раз Брайс отпустил ее без возражений.