Глава 20
Дэниел
Воздержание капризная сука с проблемами абстиненции.
Мой член ненавидит меня. Мое тело ненавидит меня.
Я ненавижу себя.
Но не настолько, чтобы сломаться.
До этого я пережил полторы недели без секса. Что такое четыре дня?
Очевидно, около четырех десятилетий в человеческих годах, судя по моим подростковым заскокам, когда в поле зрения появляется эта проклятая девушка.
Неважно, во что она одета, в платье, простые джинсы или длинный халат. Все, что я чувствую, это необходимость трахнуть ее, пока ни один из нас не сможет нормально дышать.
В тот вечер, сразу после того, как она сказала мне слово на букву «Е», а я без обиняков заявил, что она может идти сосать, я столкнулся с ней на кухне, когда она готовила абрикосовый сок. Я готов поставить свою карьеру и левое яйцо на то, что она пьет его, потому что этот фрукт больше всего напоминает персики. Но в любом случае, когда моя рука нечаянно коснулась ее, она посмотрела на меня с таким снобизмом, что я был одновременно тверд и раздражен, как огненный шар.
Она показала на себя и сказала:
— Это запрещено.
Затем откинула свои локоны и направилась обратно в свою комнату.
Я вынужден был остановить себя, чтобы не пойти за ней, иначе у нас на руках было бы убийство второй степени.
Мы с моим членом до сих пор не решили, что мы думаем о ее вновь обретенной уверенности. Она сияет, как ангел, парящий над плечом Бога. Не то чтобы она не обладала уверенностью несколько недель назад, но она держала ее в тайне, склонив голову и прикусив язык, сохраняя свою работу и Джейдена.
В последнее время, однако, ее прежняя сущность начала проглядывать сквозь трещины. И как бы мне ни хотелось трахнуть эту Николь до беспамятства, она мне не нравилась.
Она не была уверенной в себе. Она граничила с высокомерием, с наклонностями злобной девчонки и знаком суки на лбу.
И будь я проклят, если не подрежу эти крылья, прежде чем она снова превратится в себя прежнюю.
— Ваш кофе, — мило говорит она, наклоняясь так, что половина ее груди почти вываливается из блузки.
Я хватаюсь за край стола.
Лежать, Джуниор. Еще не пришло твое время блистать.
Притворяясь, что ее не существует — что так же успешно, как игнорировать глобальное потепление, — я делаю глоток кофе и слушаю, как она перечисляет сегодняшнее расписание.
Я выбрасываю кофе в мусорное ведро. Она прерывает свою презентацию ведущей.
— Что сейчас не так? Там был ровно один грамм сахара. Я сама его взвесила.
— Слишком горячий.
— Нет, не горячий. Ты просто ведешь себя так без причины.
— Причина есть.
— Просвети меня.
— Мой член закатывает истерику из-за отсутствия губ вокруг него. Если ты хочешь это исправить...
Красные пятна ползут вверх от ее бледного декольте к шее и даже к ушам. Но, к ее чести, выражение ее лица так и остаётся на той снобистской стадии.
Теперь, думая об этом, Николь никогда не была выразительной. Даже в тот день, когда все разбилось вдребезги.
Именно поэтому мне больше нравится ее новая версия. По крайней мере, я могу прочитать некоторые реакции, которые она оставляет незащищенными. Может так же, как она больше не может беспокоиться о том, чтобы скрывать свою красоту, она не может меньше заботиться о том, чтобы запечатать все внутри.
Она улыбается, и это так же фальшиво, как смех знаменитостей из списка А, и так же ярко.
— Конечно.
— Правда?
— Да. Ты просто должен сказать волшебные слова для этого. Повторяй за мной: никаких других людей.
Мои губы кривятся, затем я щелкаю пальцами перед ее лицом.
— Убирайся к черту.
Она поднимает плечо.
— Как пожелаете, сэр.
Ее походка к двери — это эквивалент стриптиз-шоу, за вычетом самой важной части —снятия одежды. Ее бедра покачиваются в той нежной, манящей манере, на которую способна только она.
Перестань смотреть.
Перестань смотреть...
Как только она доходит до двери, то оборачивается.
— Ох, и что бы вы хотели сегодня на ужин?
Эта чертовка знает, что и этим она меня зацепила. Хотя я считаю еду самой отвратительной вещью из когда-либо созданных, ее еда не попадает под эту категорию.
С тех пор как она стала моим личным поваром, я не ем с единственной целью — выжить.
На самом деле мне нравится это занятие, особенно когда Джейден выступает в роли клоуна, а Лолли сует голову куда сочтет нужным. В том числе на столешницу и плечо Джейдена.
Но если Николь думает, что я у нее как кольцо на пальце, то скоро ее ударят по голове последние новости.
— Я не буду ужинать дома.
— О?
Я не поддаюсь на ее попытку поддержать разговор, и точно так же исчезает ее радостное выражение лица.
Верно, детка. Ты должна поработать для этого.
Она прочищает горло.
— Где ты будешь ужинать?
— Это немного выходит за рамки твоих навыков.
— Я просто спрашиваю, не понадоблюсь ли я тебе на деловой встрече или еще где-нибудь.
— Это благотворительное мероприятие.
— Значит, тебе нужен помощник.
— Не совсем, но ты можешь передать мне презервативы или присоединиться к оргии, в которой я планирую принять участие сегодня.
Ее губы сжимаются, прежде чем она выходит и захлопывает дверь.
Хорошо. Теперь она чувствует хоть капельку того гребаного разочарования, которое она ложкой запихивала мне в глотку.
***
Позже вечером я одеваюсь в смокинг, не обращаю внимания на ее взгляды из-за кухонной стойки, позволяю Джейдену обнять меня на прощание и отправляюсь на благотворительное мероприятие.
Называть это мероприятие благотворительным немного натянуто, учитывая, что это способ богачей списать налоги.
В том числе Кинг и Нейт.
Они оба здесь. Нейта сопровождает его молодая жена, которая почти вдвое моложе его, но смотрит на него так, будто он ее рыцарь в сияющем Мерседесе.
Кинг один, потому что шлюхи не для публики, и он активно смотрит на Нейта всякий раз, когда тот прикасается к его дочери или заставляет ее смеяться. Если произойдёт преступление, клянусь, меня не будут втягивать в эту историю в качестве свидетеля.
Нокс присоединяется ко мне с красивой блондинкой.
Боже, неужели я подумал о блондинке и красавице в одном предложении?
Возьми себя в руки, Стерлинг.
Анастасия не похожа на принцессу мафии. Она мягкая, скромная и очень влюблена в моего друга, который еще несколько месяцев назад считал, что у него нет души.
Как и у меня.
Оказывается, я единственный на этой карусели. Кроме Кинга, возможно.
Зачеркните. У Кинга нет сердца, души и многого другого, чем я горжусь.
Обручальное кольцо Анастасии размером с континент, вероятно, было сделано из крови врагов мафии.
Не самая лучшая мысль, когда я целую тыльную сторону ее руки.
— Хорошо выглядишь, Ана.
Нокс пинает мою голень.
— Руки прочь от моей невесты.
— Которую ты заполучил благодаря мне.
Я пинаю его в ответ, когда никто не смотрит.
Он глядит на меня так, словно я проклятый папа римский.
— Как именно ты внес свой вклад? Это было до или после того, как ты почти все разрушил?
— Прямо посередине, вообще-то. Ана, пусть этот придурок знает, что я сыграл важную роль.
— Дэниел был хорошим игроком.
Она смеется, выражение ее лица светлеет, и у меня в животе появляется тошнотворное дерьмо, которое бывает, когда меня вот-вот стошнит.
Вот почему я не люблю блондинок. Они всегда, без малейшего чертового сомнения, выглядят как она в моем испорченном сознании.
— Ты что-то недопонимаешь, красавица. Дэниел кто угодно, только не хороший игрок.
— Твоя зависть заливает пол, Ван Дорен. Каждый человек на планете Земля знает, что я более очарователен, чем ты когда-либо будешь.
— Поэтому ты накричал на двух человек на этой неделе?
— На троих, и они были идиотами. Быть обаятельным не синоним покладистости, а у меня аллергия на глупость.
— Но Нокс прав. Гвен сказала, что ты другой, — без нужды снабжает Анастасия.
Гвен, жена Нейта, ее подруга, и, видимо, сплетни стали их побочным хобби, потому что она говорит:
— С тех пор как у тебя появилась новая помощница. И тоже блондинка. Я всегда думала, что ты нас ненавидишь.
— Да. Без обид.
— Обиделась.
Нокс сверлит меня взглядом.
— Извинись.
— Мне жаль, что ты родилась с отвратительным цветом волос, Анастасия. Ты мне нравилась больше, когда красила волосы в черный оттенок.
— Ты уверен, что это извинение? — она качает головой.
— Единственная версия, которую ты получишь.
Я улыбаюсь, показывая свои ямочки, поскольку они, очевидно, заставляют людей терять бдительность или падать на колени.
За исключением одного гребаного человека, очевидно.
— А теперь, если вы меня извините. Мне нужно поприветствовать нескольких клиентов.
Раунд общения равен лайку случайных постов в социальных сетях и комментариям о том, что люди хорошо выглядят, когда они на самом деле картошка в виде людей.
Возможно, я отношусь к экстравертам, но чрезмерное общение с людьми заставляет меня чувствовать себя... пустым.
Быть может, даже одиноким.
Но моему несуществующему психотерапевту не нужно об этом знать.
— Дэнни!
Девушка в золотистом бросается в мои объятия, как проститутка в стрип-клубе.
— Катерина.
Я целую ее в щеку, чтобы отстраниться, а она едва заметно трется животом о мой член.
Никаких признаков жизни.
Чертовски идеально, Джуниор. Через некоторое время мы обратимся в больницу.
У Катерины богатый отец, который помог ей встать на ноги, но она еще и труженица. Это то, что я уважал в ней, когда мы впервые встретились в университетские годы.
На ней золотистое платье, которое могло бы соперничать с одеждой драг-квин. Она высокая, с изящными изгибами и охренительной задницей и... в общем, это все, что я о ней помню.
И тот факт, что мой желудок терпит десятую часть ее еды.
— Давно не виделись, незнакомец.
Она проводит своим красным маникюром по моему галстуку.
— Я был немного занят.
В попытке переспать со своей помощницей на моих условиях и потерпел неудачу. Не то чтобы кто-то нуждается в этих удручающих подробностях.