Глава 5

ЗАРИКС

Бэт молча ест, и я изо всех сил стараюсь не расхаживать беспокойно. Нам нужно поскорее уходить, если мы хотим добраться до Себе до темноты. Хотя этот район считается нейтральной территорией, было бы глупо путешествовать с женщиной после захода солнца.

Мои руки сжимаются в кулаки при этой мысли. Мне лучше всего работать в одиночку. Теперь мне придется сделать скидку на эту женщину. Она маленькая, раненая и слабая, и у меня нет времени отвезти ее обратно в лагерь и продолжить путь.

Бэт встречается со мной взглядом и хмурится, как будто знает, о чем я думаю. Она долго и пристально смотрит на меня, а потом возвращается к своей еде — корнеплодам и мясу удазина, на которого я охотился ранее.

Я обидел ее, сказав, что ей нужно поесть. Я понял это по тому, как расширились ее глаза, как слегка изогнулись губы. У меня нет нежных слов, как у других мужчин, и если она воображает, что я буду шептать ей нежности, она ошибается.

У меня нет никакого желания нести ответственность за безопасность другого человека. Особенно крошечной женщины.

Я встаю и иду в кухню, прежде чем собрать еду, которую Сонис любезно приготовила для нас. Она одаривает меня легкой, задумчивой улыбкой, и я знаю, что ей хочется, чтобы я не уходил.

Я много раз охотился для этой женщины, и она пыталась убедить меня остаться.

— Возьми это. Скоро ей станет еще больнее, и она будет нуждаться в этом.

Я киваю и беру бурдюк с водой, который Сонис наполнила своим болеутоляющим средством. Позади меня появляется Бэт, и Сонис берет ее миску.

— Спасибо, — говорит Бэт. — Я была очень голодна. — Она не сводит с меня глаз, и я задаюсь вопросом, огорчена ли она все еще моими предыдущими словами. Я пожимаю плечами. Женщина, очевидно, уже некоторое время была без пищи.

Ее тело... Хотя и выглядело хрупко, облаченное в ткань, не было никаких сомнений, что она полностью взрослая женщина. Ее груди, хотя и маленькие, но округлые и идеальной формы. Ее бедра, хотя и узкие, мягко изгибаются, демонстрируя тонкую талию. А ее ноги...

Я подавляю стон. Женщина намного ниже браксианок, но ее ноги, кажутся бесконечными. В тусклом свете они казались длинными и гладкими, бледными и подтянутыми.

Я отворачиваюсь, направляясь к двери, и мой голос звучит напряженно.

— Мы готовы уходить, — говорю я, и женщины на мгновение замолкают.

— Господи, — говорит Бэт. — Вы когда-нибудь видели, чтобы он улыбался? Держу пари, его лицо треснет.

Сонис смеется и говорит что-то, чего я не слышу, и я выхожу наружу, чтобы убедиться, что мишуа готова. Я хорошо знаю, что мое лицо непроницаемо, тело покрыто шрамами, а выражение лица часто суровое. Я не из тех мужчин, которые легко смеются и улыбаются, и это одна из многих причин, по которым я держусь подальше от лагеря, зная, что мое кислое присутствие смущает моих соплеменников.

Я уверен, что Бэт привыкла к тому, что ее окружают мужчины с широкими улыбками. Мужчины, которые делают ей милые комплименты и смешат ее.

Мое настроение мрачное, когда я седлаю мишуа. Она покусывает мои пальцы, и я даю ей горсть корма.

— Тебя уже накормили, — говорю я ей. — Тебе будет нехорошо, если ты еще поешь до нашего отъезда.

Она фыркает на меня и, кажется, сердится, но качает головой, глядя на Джавира, который следует за мной из хижины.

— Я могу пойти с тобой?

— Ты же знаешь, что не можешь.

Он сердито смотрит на меня.

— Ты сказал, что когда-нибудь я смогу. Когда-нибудь я стану таким же воином, как ты. Почему это не может быть сегодня?

— Я сказал, что это произойдет, когда ты вырастешь. Ты все еще слишком молод.

— А почему женщина идет с тобой? Она ничего не знает. Она даже не знала, что такое удазин.

Он топает ногой, и я смотрю. Джавир, как правило, уравновешен — скорее пытается подольститься, чем требовать.

— Женщине нужно найти своих друзей, — говорю я, обращаясь к своему терпению.

— Я никогда не смогу уйти, — говорит он. — Мне надоело торчать здесь. Я тоже хочу поохотиться на вуальди.

Ах, вот в чем дело. Он слышал, как мы разговаривали с его матерью.

Я вздыхаю.

— Будешь. Однажды. Тебя бы убили вуальди, если бы ты охотился на них сейчас. Твой отец не хотел бы, чтобы ты растратил свою жизнь впустую.

— Мой отец умер, — говорит он, его глаза наполняются слезами, и он отводит взгляд, не позволяя им упасть.

— Тогда подумай о своей матери, — говорю я. — И не заставляй ее оплакивать последнего члена своей семьи.

Он долго смотрит на меня, а потом поворачивается и бежит внутрь, едва не врезавшись в Бэт, выходящую из хижины.

— Джавир! — окрикивает его Сонис, но он игнорирует ее, захлопывая за собой дверь, и она переводит на меня взгляд широко распахнутых глаз.

— Что это было? — спрашивает она.

— Он хочет пойти с нами. — Я достаю маленький нож, которым потрошу рыбу и режу фрукты. — Дай ему это, — говорю я, протягивая ей. — Скажи ему, что когда я вернусь, я покажу ему, как им пользоваться.

Сонис кивает, и я краем глаза замечаю мягкую улыбку Бэт.

Она придвигается ближе к мишуа, пристально глядя на нее и покусывая губу.

— Я знаю, что, должно быть, находилась на этой штуке по дороге сюда, но с того места, где я стою, она выглядит довольно пугающе.

Мишуа опускает голову, скривив губы, чтобы показать острые зубы, и Бэт отшатывается назад, используя свою трость для равновесия.

Это движение, кажется, причиняет боль, потому что ее лицо бледнеет, а мое настроение еще больше портится.

— Прекрати двигаться, — рявкаю я, и Бэт замирает, когда ее глаза расширяются от моего тона. Я подавляю рычание, и Сонис посылает мне понимающий взгляд.

Я подаюсь вперед и поднимаю Бэт, когда она издает писк, чуть не задев меня палкой, которую она использует для ходьбы. Как только она усаживается на мишуа, я поворачиваюсь к Сонис.

— Спасибо за помощь, — говорю я, и она улыбается нам обоим.

— В любое время. Да прибудут боги с тобой в пути, — говорит она, и я киваю, бросая последний взгляд на хижину, но Джавира нигде не видно.

Я сажусь позади Бэт и направляю мишуа обратно к тропинке, в то время как Бэт машет Сонис.

Пришло время возобновить мою миссию.

БЭТ

Зарикс молчит у меня за спиной, пока я изо всех сил стараюсь, чтобы моя икра не терлась о кожаное седло. Это совсем не похоже на езду на лошади.

Этот странный зверь покрыт чешуей, но он теплый на ощупь, когда я осмеливаюсь прикоснуться к его зеленой коже. Смертоносные на вид рога защищают каждый дюйм его морды и головы.

— Как его зовут? — спрашиваю я.

— Ее. Только самку мишуа можно оседлать. Самцы слишком дикие. Ее зовут Рекси.

Рекси странно двигается, от чего я трясусь на ее спине. Зарикс расслабился в седле, в то время как я, кажется, подпрыгиваю, как мячик для пинг-понга.

Я пытаюсь следить за тем, куда мы идем, и вскоре мы возвращаемся к ловушке, которая все еще покрыта моей кровью. Я сглатываю желчь, когда Зарикс спрыгивает вниз, прежде чем повести мишуа вперед.

— Что мы здесь делаем? — спрашиваю я.

Он привязывает Рекси к дереву и ловко разбирает ловушку.

— Я позабочусь о том, чтобы вуальди не смогли воспользоваться ею снова.

— Спасибо, — говорю я, когда он возвращается к мишуа. — Я бы не смогла освободиться. Ты спас мне жизнь.

Он кивает, отводя взгляд, явно смущенный моей благодарностью. Я подавляю улыбку. Этот парень не слишком разбирается в чувствах. Или общении. Или, кажется, почти во всем, что угодно.

Зарикс снова садится на мишуа, и я чувствую, как его большое тело застывает позади меня. Он привязал мою трость к мишуа, которая, похоже, была недовольна, и я смотрю вниз, гадая, не упало ли что-нибудь с седла.

Потом меня снова поднимают, и я вскрикиваю, когда Зарикс перемещает меня так, что я оказываюсь в боковом седле. Он достает одеяло из одной из седельных сумок и подкладывает его мне под колено, чтобы моей икре не угрожала опасность задеть седло или мишуа.

— Спасибо, — говорю я, и он натянуто кивает, глядя прямо перед собой.

Похоже, ему не нравится моя признательность, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить улыбку.

Заметка на память: когда гигантский пришелец говорит мне, что я тощая, я могу разозлить его, поблагодарив за то или иное. Его темные глаза на мгновение встречаются с моими, и он, кажется, читает мои мысли, потому что хмурится.

Затем я снова подпрыгиваю, едва не выпав с нового места. Зарикс издает низкое рычание и обнимает меня одной рукой, притягивая ближе. Я смотрю на него из-под опущенных ресниц и хмурюсь, видя его непроницаемое выражение лица.

В Нью-Йорке мужчины, с которыми я встречалась, очень вежливы, стремятся угодить, харизматичны и забавны. Они джентльмены и умеют ориентироваться в любой социальной ситуации. Зарикс? Он едва выбрался из пещеры. Упрямый и хмурый, он то резко огрызается на меня, то пытается полностью игнорировать.

Так почему же меня так странно тянет к этому сварливому, грубому воину? Почему я ловлю себя на том, что представляю, как выглядело бы его суровое лицо, если бы он улыбнулся?

Я выкидываю эту мысль из головы, когда мы сворачиваем на чуть более широкую тропу.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я.

— В место под названием Себе.

Я хмурюсь. Получить информацию от Зарикса — все равно что вырвать зубы.

— Зачем мы туда едем?

Он вздыхает, и его дыхание щекочет мое ухо. Я борюсь с дрожью.

— Я думаю, что вуальди планируют работать сообща. Сейчас даже одной или двух стай было бы недостаточно, чтобы одолеть самое маленькое браксийское племя. Но если бы они начали сотрудничать, они могли бы напасть как одно целое, уничтожить весь лагерь и захватить его, присвоив себе.

Я содрогаюсь от этой мысли.

— Когда я была с вуальди, лидер упомянул, что здесь не так много женщин, и у него были планы на нас.

Зарикс кивает позади меня, поправляя свою руку и притягивая меня чуть ближе, когда я покачиваюсь в седле.

— Если они не собирались тебя съесть, то, скорее всего, планировали продать. В Нексии был невольничий рынок, пока мой катай не узнал о нем, и мы уничтожили его несколько лет назад. Однако вполне возможно, что он был восстановлен.